Квест Академия. Том 1 и 2 - Марина Ефиминюк

– Спустя два месяца это все, что ты готов мне сказать? – спросила я.

– Аниса, я не собираюсь посыпать голову пеплом, – резко произнес он.

– Да кто бы сомневался.

– Когда дело касается Вердена, я зверею. Он вырос в доме моих родителей. Сколько себя помню, нас сравнивали: он талантлив, я бездарен. Он молодец, я негодяй, мотающий нервы. Не сосчитать, сколько раз он подставлял меня перед отцом. Крышу срывает! – проговорил Илай быстро и с нажимом, словно не просил, а напоминал, что его обязаны понять. Милая столичная принцесса, ей-богу.

– А сейчас крыша плавно вернулась на место, и вот ты здесь, но по-прежнему считаешь, что я опустилась до отношений с преподавателем, – резюмировала со злым сарказмом.

– Я так не думаю.

– Не думаешь, но и не уверен.

– Эден, это я-то цепляюсь к словам? У тебя талант любой разговор превращать в скандал! – взорвался Илай. – Почему, ради всего святого, с тобой всегда так сложно?

– Теперь ты бесишься и меня отчитываешь!

Повисла тяжелая пауза. Не зря, поверьте, умные люди говорят, что молчание дороже золота. Лучше прикусить язык и сдержаться, чем потом пожалеть о сказанном.

Я начала стаскивать пальто, вдруг ставшее нестерпимо теплым. Илай сжал мои плечи, заставляя замереть.

– Что?

– Помогу.

Повернулась к нему спиной, позволила себя раздеть. Мы замерли. В душной темноте остро ощущалось, как близко он стоял.

– Прости меня. Я был полным кретином, – тихо произнес Илай, словно прочитав мои мысли. Вдруг стало страшно, что он действительно предложит женитьбу, кустики и пахать, как меринам. В голове даже появилась парочка достойных отказов, но он выпалил:

– Демон дери, Эден, ты такая горячая!

– Спасибо, придурок, за комплимент, – буркнула я и, развернувшись, забрала у него пальто.

– Я не о том… – Он припечатал ладонь к моему лбу. – Ты кипяток!

– У меня жар после забега по сугробам, – спокойно объяснила я.

– Пойдем в лазарет.

– Не выдумывай, Форстад. Сейчас приму снадобье – и полегчает. – Я начала лихорадочно копаться в сумочке, пытаясь отыскать ключ от двери. – Поверь, я не из тех, кто падает в обморок по пустякам…

Не успела договорить – перед глазами потемнело, колени подогнулись. Последнее, что осталось в погасшем сознании, – как Илай подхватил меня на руки, не давая расшибиться о каменный пол.

Глава 7

Любовная лихорадка

Кто-то беспрестанно шептался, слова звучали невнятно, но головная боль не позволяла сосредоточиться и разобраться в сумятице чужих голосов. Если не доконает высокая температура, я точно умру от любопытства. Хотелось попросить, чтобы говорили громче. Зачем шипеть на ухо, честное слово?

«Спаси нас!» – четко и требовательно проговорил голос.

Я приоткрыла глаза и болезненно сощурилась. Казалось, что в палате горела беспощадно яркая звезда, и в белых лучах тонула фигура мужчины. Я силилась узнать его по силуэту, но слепла.

«Помоги… Ты знаешь! – почти со злостью шептал пришелец и вдруг крикнул: – Ты можешь! Пробудись!»

И я пробудилась, в прямом смысле этого слова: резко села, и со лба слетела влажная салфетка. Вместе с сознанием ко мне вернулся клубок паршивых ощущений до смерти простуженного человека: горло саднило, голова гудела, при каждом вздохе в груди что-то неприятно булькало, а ребра точно сжимало огненным кольцом.

Вокруг был расправлен полог из белой ткани, возле узкой койки стоял деревянный табурет, на высокой тумбе теснились флаконы с аптекарскими снадобьями. Видимо, в лазарет меня принес Илай, если, конечно, разговор в темноте коридорного закутка не был затейливой галлюцинацией во время горячечного бреда.

Неожиданно в памяти всплыло размытое воспоминание, как мужские руки стаскивали с меня ботинки, вытряхивали из платья и помогали избавиться от чулок. Я быстро дернула одеяло, проверяя ноги. Голые. Раздевалась точно не сама…

Божечки, закопайте меня в сугробе! Хотя нет, сугробов больше не надо. Просто сжальтесь и усыпите на пару суток.

Без сил я опустилась обратно на подушки, плюхнула на лоб влажную тряпицу, словно неприятное ощущение могло заглушить неловкое воспоминание. В тишине раздались чьи-то шаги, полог отодвинулся, и появился Илай. В руках он держал миску с водой.

– Проснулась?

Он пристроил посудину на тумбу, забрал компресс и с видом заправской сиделки положил ладонь на лоб, потом потрогал щеки. Я затаилась, пытаясь справиться с мыслью, что этими самыми руками он меня раздевал. К слову, без особых нежностей.

– Жар спал. – Он бросил тряпицу в миску, уселся на табурет и устало потер шею. – Знахарь сказал, что тебе придется здесь побыть пару дней. Как ты себя чувствуешь?

– Очень простуженной, – пошутила я. – Сколько времени?

– Шесть утра.

– Ты здесь всю ночь торчал?

– Сестра милосердия не вызвала доверия. Очень странная женщина! Выдала снадобья, миску и ушла к алхимику в соседней палате.

– Ему, наверное, было хуже, – пробормотала я.

– Нет, он просто громко кричал, а ты была такая тихая. И белая, как простыня… – Он вдруг запнулся и устало растер лицо ладонями.

– Спасибо, – проговорила я, не зная, какими словами выразить огромное чувство, теснившееся внутри.

– Не благодари, – усмехнулся он. – Просто напиши за меня эссе по мироустройству.

– Хорошо, – совершенно серьезно согласилась я.

– Ты же не шутишь?

– Нет, – вырвался у меня смешок.

– Когда ты болеешь, становишься такой сговорчивой. – На его губах появилась улыбка, мягкая, теплая, заставляющая сердце трепетать.

– Тебе надо поспать, Илай.

– Подвинешься?

Я невольно натянула одеяло до самого подбородка и чуть не спросила, а не он ли меня раздевал, но вовремя прикусила язык. Если выяснится, что действительно чулки стягивал Форстад, то проще сразу помереть от высокой температуры, тогда не придется подыхать от мучительного стеснения. Красноречивый жест заставил парня фыркнуть:

– Эден, расслабься. Я пошутил. Никто не покушается на твою кроватку.

На некоторое время воцарилась тишина. Илай выглядел, мягко говоря, паршиво: кожа была землистого цвета, под глазами залегли тени, завязанный на затылке хвост рассыпался.

– Пожалуй, мне действительно надо подремать пару часов, – вздохнул он и поднялся. – Если вдруг что-нибудь понадобится, сразу кричи. Помощница знахаря прибегает только к громким.

Он помедлил, словно хотел что-то сказать, но все-таки отодвинул полог. Я испугалась: вдруг все это – горячечный бред? Проснусь утром, разбитая, измученная лихорадкой, а сестра милосердия вольет в меня ложку горькой микстуры и покрутит у виска, мол, высокая температура пробуждает воспаленную фантазию.

– Илай!

– Что-нибудь принести? – поспешно оглянулся он.

– Если ты не боишься заразиться простудой или свалиться ночью с узкой кровати, то…

Форстад замер, во взгляде появилось странное выражение, словно он не верил собственным ушам. Признаюсь, я сама до конца не верила, что по собственному желанию и без принуждения предложила