Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории - Елена Коровина

Оказалось, что, описывая «доморощенного пророка Преображенской заставы», пресса, как обычно, сильно лукавила. И не был он ни диким, ни безграмотным, просто судьба его оказалась жестокой и ужасной. Впрочем, как и бывает у настоящих пророков.

Иван Яковлевич Корейша, родившийся в семье смоленского священника, был и образован и набожен – закончил семинарию и Духовную академию. Сам преподавал в духовном училище Смоленска, да быстро понял, что не знает ответа на два главных вопроса: зачем люди живут и как им можно помочь? Вот тогда-то Иван Яковлевич и отправился по святым местам – обретать духовную мудрость. Побывал в Киево-Печерской лавре, в монастыре на Соловках, 3 года провел в уединении в Ниловой пустыни. Когда вернулся в Смоленск, перебрался на окраину в заброшенную баньку. За советом к нему потянулось множество людей. Вход в баньку был очень низок – приходилось вползать на четвереньках. Но ведь коли российский человек задумает узнать истину, он и на колени встанет!..

Однако истины бывают разными – за одну награда полагается, а за другую и крест. Нашелся крест и для Корейши. Пришли как-то к нему родители, задумавшие насильно выдать дочь-бесприданницу за богатого вельможу. А Иван Яковлевич запретил насильственный брак. Жених решил отомстить. Кинулся в Москву к влиятельным дружкам, те состряпали дело и немедленно освидетельствовали «пострадавшего умом бывшего преподавателя».

А поскольку в самом Смоленске никто учителя не считал сумасшедшим, то ночью из Москвы прискакали приставы с санитарами, скрутили непокорного Корейшу веревками, бросили на дно телеги и, прикрыв рогожами, чтобы не видно было, тайком увезли в московскую Преображенскую больницу. А уж чтобы и там нельзя было бы сыскать, 17 октября 1817 года приковали Корейшу цепью к стене в сыром подвале. Понадеялись, что помрет. Но Корейша надежд мучителей не оправдал и держался до последнего. А через 3 года сменилось начальство больницы. Новый глав врач, известный психиатр, доктор Саблер, решил сделать обход вверенной клиники. Приказал открыть и двери подвала, да чуть сознания не лишился: на земле валялся получеловек-полускелет. Но он еще дышал!..

Доктор Саблер тут же приказал отнести пациента в отдельную палату. Иван Яковлевич пришел в себя, поправился телесно, но разум его приобрел странное свойство: Корейша начал предсказывать врачам и санитарам разные мелкие события их будущего. И никогда не ошибался. А однажды попросил Саблера: «Завтра приедет к больному из соседней палаты мать его. Разрешите ей зайти ко мне!» Доктор разрешил. Что сказал Корейша плачущей матери, неизвестно. Но через пару дней старушка приехала в больницу с какой-то ладанкой, читала над сыном молитвы, и тот выздоровел. Конечно, на радостях мать не скрыла от знакомых, кто дал ей совет, как вылечить сына. И к Корейше повалил московский люд.

Больничное начальство отвело необычному пациенту просторную комнату с кроватью и другой мебелишкой. Но тот выбрал самый темный уголок возле печки и на полу расстелил свой жидкий матрасик. В этом углу Корейша и принимал посетителей. Уже через пару месяцев все стены комнаты оказались увешаны иконами, ведь платы предсказатель не брал. Иногда только просил принести меду. Не знал бедняга, что хитрые санитары, дежурившие у его комнаты, завели свои порядки: за каждое посещение взимали от алтына до двугривенного серебром.

Вопреки ходящим по городу анекдотам о «юродивом безобразнике» Корейша на посетителей не бросался, просто, понимая, что надо больше двигаться, постоянно бегал по своей комнатушке, а говоря с вопрошателем, брызгал слюной, ибо челюсти у него были разбиты. А уж сумасшедшим он точно не был. Многие посетители, ожидая увидеть «косноязычного пророка», бывали просто ошарашены, когда при них Корейша вдруг сбрасывал маску юродства и говорил совершенно осознанно, да еще и чистым литературным языком. Чаще всего это случалось, когда Иван Яковлевич видел, что пришедшего мучают не личные неприятности, а «вечные вопросы». С такими людьми Корейша беседовал особо, и под впечатлением от его разговоров люди обращались к Богу и добрым делам. Так, один московский фабрикант маялся «вселенской скукой» от «неисчислимого капиталу». Но после встречи с московским старцем он ушел в монастырь, став иеромонахом Леонтием, а через 10 лет – духовником Корейши.

Однажды Корейшу посетил сам император Николай I. Беседа осталась в тайне, но вышел император взволнованный и пасмурный. Буркнул только: «Слава Богу, я – Николай I!..» Никто из придворных ничего не понял. Ведь только в начале ХХ века можно было осознать, сколь тяжко придется Николаю II…

После царского визита и генерал-губернатор Москвы граф Закревский поспешил на Преображенку. Ввалился в палату, звеня начищенными орденами, а Корейша повернулся к московскому владыке задом да и повел речь, глядя в потолок: «Глуп я, други милые, совсем глуп! Залез на верхушку и думаю, что выше меня уж нет никого. А где ж мне другими править, если я с собой управиться не могу? Вся-то и отрада: навешаю на грудь всяких цацек да и хожу, распустив хвост, как петух индийский!»

Закревский скрипнул зубами, но хладнокровно поинтересовался у врача: «Чем больной хворает?» Корейша же, опередив врача, подскочил к генерал-губернатору и торжественно объявил: «Пыжусь-надуваюсь, лопнуть собираюсь!» Закревский, поперхнувшись, вылетел из палаты: располосовать бы этому наглецу спину прямо на площади, да нельзя – царский любимец…

Впрочем, с простыми людьми преображенский старец вел речи куда проще. Как свидетельствуют современники, он «примирял враждующих, умягчал злопамятных», «отваживал пьяниц от спиртного». Купцы советовались с ним по «смутным сделкам», а купчихи «об укрощении буйного мужнего нрава». Часто нескончаемый людской поток утомлял старца, и тогда он отвечал невнятно, как типичный юродивый. Случались и казусы. Некая купчиха беспокоилась о старшей дочери – та замуж вышла, а детей нет. Мамаша поехала в Преображенскую больницу, уплатила, как положено, двугривенный санитарам за вход и попросила старца: «Помолись, батюшка, чтоб у моей дочки ребеночек родился!» Дело было уж ввечеру, старец устал и сказал: «Напиши имя дочки!» Купчиха написала, положила записку на подоконник и ушла.

А через 9 месяцев родила купеческая дочка, да не старшая, а младшая. И на позор семьи – безо всякого мужа! Разъяренная купчиха ворвалась в палату к Корейше: «Что ты наделал? Я просила за старшую, а ты напутал!» Иван Яковлевич только пальцем на подоконник указал. Кинулась купчиха свою записку искать. Глядь, а там ее же материнской рукой вместо имени старшей дочки имя младшей написано. Выходит, не старца вина, а самой купчихи…