Голос демона - Кейт Якоби

— Ну, — Патрик указал ему на кресло и налил в кубок горячего вина с пряностями, — тут не было особой смелости. Я ничего не знал о снегопаде, а потом уже заехал так далеко, что останавливаться уже не имело смысла. По всей стране давно наступила весна, только вы тут все мерзнете. Я мог, конечно, переждать непогоду, но мне не хотелось пропустить твой день рождения. И вот тебе от меня подарок. — Патрик водрузил на стол седельную суму, порылся в ней и вытащил маленький узелок. С неуверенной улыбкой на загорелом лице он вручил его Финлею. — Надеюсь, ты не будешь разочарован.

Финлей развернул ткань. У него в руке оказался серебряный перстень с черным эмалевым орлом Дугласов.

— Мне его передала твоя матушка. Она хочет, чтобы он снова был у тебя.

Финлей поднес перстень к свету. Ему казалось, что к нему после долгого отсутствия вернулся старый верный друг. С улыбкой он надел перстень на палец и потер о тонкую ткань рубашки.

— Это ты здорово придумал, Финлей, — фыркнула Марта. — Ведь этим старьем ты испачкаешь прекрасную новую рубашку!

— И почему все сегодня говорят мне гадости? — печально проговорил Финлей. Потом он серьезно взглянул на Патрика. — Спасибо. Ты и представить себе не можешь, чем была для меня потеря перстня. Я уже думал, что никогда его больше не увижу.

Патрик допил вино из кубка.

— Твоя матушка особенно настаивала, чтобы я тебя предостерег: не потеряй его снова. Она говорит, что в следующий раз так не повезет.

— Как матушка живет, как ее здоровье?

— Она в полном здравии, друг мой. — Патрик взглянул на Арли, который вернулся в комнату с блюдом сыра и свежих лепешек и стал разливать вино. — Она потрясающая женщина, твоя матушка. Клянусь, в Данлорне перед ней все дрожат, никто не смеет ей противоречить. Стоит ей приказать, и все бросаются выполнять ее желание все, кроме Оуэна. Он хмурится, качает головой хоть и делает, в конце концов, то, что она говорит. Держу пари: владения никогда не управлялись так хорошо, когда этим занимался ты.

В Патрике чувствовалось что-то неуловимое, чего Финлей никак не мог определить. Что-то новое. Да, он все еще бегал по комнате, как испуганный заяц, все еще тараторил и размахивал руками, его волосы все еще падали на глаза и он резким жестом их отбрасывал, но все же он стал совсем другим. Внутренне другим.

— Ты изменился, Патрик.

— Я как раз об этом подумала, — пробормотала Марта, протягивая малышку Арли и направляясь к двери. — И мне эти перемены нравятся. Думаю, что тебе, Патрик, давно следовало побывать за пределами Анклава. Более того, мне кажется, что, когда погода улучшится, тебе нужно вернуться обратно. А пока мы тебя ждем к ужину.

Когда Марта и Арли вышли из комнаты, Финлей опустился в кресло, чувствуя, как тепло комнаты и выпитое вино несут покой его измученному телу. Он уже начал дремать, когда какое-то движение Патрика снова привлекло его внимание.

— Почему бы тебе просто не отправиться в постель?

— Я так и сделаю, но попозже.

Патрик кивнул и придвинул свое кресло к камину.

— Так ты получил мое последнее письмо?

— Несколько недель назад.

— Ну, так вот: известие от Мики пришло перед самым моим отъездом из Данлорна. Ему не нравится то, что происходит, но иного и нельзя было ожидать.

— А Ичерн? С ним по-прежнему трудно?

— Ты сможешь судить сам, я принесу тебе письмо, и ты его прочтешь. Правда, трудно разобраться, о чем Мика говорит и о чем умалчивает. Я, понятно, с Ичерном незнаком, но вполне могу предположить, что ему не нравится присутствие Мики. Возможно, он думает, что парень слишком предан Дженн, но это только мое предположение. Мика предупреждает, что мы какое-то время ничего о них не услышим. Дженн считает, что часто посылать письма опасно, даже пользуясь шифром. Впрочем, это не важно. Я собираюсь летом вернуться в Данлорн, тогда и узнаю новости. Если же нет, я сам отправлюсь в Эйр проведать Дженн.

Финлей кивнул, не поднимая отяжелевших век. После всех его сегодняшних приключений аромат вина кружил голову, и с каждой минутой он чувствовал себя все более усталым. Пожалуй, все-таки следует отправиться спать…

— Ты тоже не получил никаких известий от Роберта? Последняя фраза прогнала сонливость Финлея. Патрик пристально смотрел на него, словно ожидал услышать худшее.

— Нет. А ты разве ожидал другого?

— Финлей, — прошептал Патрик, глядя другу в глаза, не приходила ли тебе мысль, что Роберт мог не уехать… а погибнуть?

— Он жив.

— Но ведь могло случиться…

— Он жив, Патрик. Роберт мой брат. Если бы с ним что-то случилось, я бы знал.

— Однако ты же думал, что он погиб, после того падения со скалы в окрестностях Килфедира. Ты сам говорил…

— Все было не так! — поднял руки Финлей. Продолжать этот разговор ему не хотелось. — Я решил, что он мертв, потому что не сумел обнаружить его при всем своем умении искателя, а после того, как лишился аярна, продолжать поиск я не мог. Сейчас все иначе. Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Не думаю, что Ангел Тьмы узнал, что Враг это Роберт, а не я, и не думаю, что Роберт вступил с ним в схватку и проиграл.

— Почему?

— Потому что Роберт не может быть побежден. Патрик медленно склонил голову и подошел к Финлею, задумчивый и серьезный.

— Вижу, что ты действительно в это веришь, Финлей. Только скажи мне: почему в последние недели сон твой так беспокоен?

— Марта наболтала, как я вижу, — поморщился Финлей.

— Кошмары, которыми ты страдал после встречи с Карланом, вернулись?

— Нет. — Финлей провел рукой по уже почти высохшим волосам. — Послушай, моя бессонница и исчезновение Роберта никак между собой не связаны. — Финлей поднялся и, направляясь к двери, добавил: — Пожалуй, я пойду к себе и посплю. Вечером по случаю моего дня рождения будет праздничный ужин, так что мы еще увидимся. Добро пожаловать домой.

По случаю торжества столовая была ярко украшена; Фиона, правда, предпочла бы, чтобы день рождения Финлея был отпразднован без шума, в узком кругу, а не всем Анклавом. Финлей, конечно, наслаждался вниманием, проявленным к нему и его друзьями, и его учениками. Все уже знали о его необыкновенном приключении на Голете, и общей реакцией было изумление.

Фиона была в ужасе от выходки Финлея, но ничуть не удивилась ей. Весь вечер он ходил по просторной столовой, разговаривая с друзьями, но постоянно оглядывался на нее с особенной, предназначенной только ей улыбкой. Щеки Фионы горели: наверняка все замечали эти взгляды. Наверное, жители Анклава удивляются, почему он уделяет ей так много внимания, почему выбрал ее, резкую, нелюдимую, совсем не похожую на него самого, милого и общительного, многому научившегося у брата.