Скорая развязка - Иван Иванович Акулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В е р а. Боже мой, от таких космических масштабов — к моей руке. Фантазия, да и только. Этого, наверное, можно ждать только от Романа Пылаева.
П ы л а е в. Масштаб, Вера, — это охват, размах, и я только по этой значимости угадываю друзей.
В е р а. Погоди-ка, у тебя что с рукой-то, мозоли?!
П ы л а е в. Вера, я запальный отроду. Я во власти своего долга и дела, и руки мои не чураются никакой работы. Если я вижу, что мои рабочие бьются над мерзлотой, я вместе с ними берусь за лом и кувалду. Странно? Да. Я руководитель. Зато я знаю, что люди мои пойдут за мной в огонь и в воду. Вот мои масштабы.
В е р а. А вот тебе моя рука.
Пылаев целует ее руку. Звонит телефон.
Я ушла, Роман Романович.
П ы л а е в. То, что ты просила, мы сделаем. Но заходи, заходи. Нам есть о чем поговорить. Запомни, ты человек моих масштабов.
Вера уходит.
Я. Я. Да. Пылаев. Здравствуйте, Павел Абрамыч. Слушаю. Дела? Могу доложить: к концу месяца выйду к Иленьке и начну переброску оборудования на тот берег. Быстро? Да, быстро. Пылаев руководит передовой партией и первенства в соревновании отдавать не собирается. Вот так и передайте моим соседям. Спасибо. Болото? Лесу подвалю. Да, имел разговор с местной властью. Против. Против. Грозят жаловаться. Да я и не собираюсь отступать. Ну что вы, Павел Абрамович. Тянут за фалды снабженцы. Посылаю вторую заявку на трубы и цемент, и ни ответа, ни привета. Очень прошу. До свидания. (Кладет трубку.)
Входит П а л к и н.
П а л к и н. Вот, Роман Романович, как мог.
П ы л а е в (читая). Все так. Все верно. А заголовок замени. Надо что-то в таком духе — геологи помогают таежному краю. Выше голову, Николай Прохорович: орлы не подведут тебя. В душе они могут еще и колебаться, но это, я видел (показывает на ведро с нефтью), хоть кого охмелит. Для нас с тобой известный риск есть, но слышал, дорогой Николай Прохорович, если корабль идет по звездам, он не должен отклоняться на попутные огни.
П а л к и н. Значит, валим?
П ы л а е в. Валим, брат.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЯТАЯ
Большая комната в доме Ведуновых.
Д а р ь я С о ф р о н о в н а. Что за оказия, вечер на дворе, а Иван еще и обедать не приходил.
В е р а. Не за свои дела он берется.
Д а р ь я С о ф р о н о в н а. Уж такая его должность: за других все делать. На то он и председатель. Потому Ивана и выбирают. Другого же не выбрали.
В е р а. Нам кого ни подай — выберем.
Д а р ь я С о ф р о н о в н а. Нет, я старуха, да зряшного не выберу.
В е р а. Вы, мамаша, рассуждаете с такой кондовой уверенностью, что отпадает всякая охота возражать.
Д а р ь я С о ф р о н о в н а. Да против правды нешто спорят? Да вот и сам Иван. Явился не запылился.
Входит В е д у н о в.
В е д у н о в. Стоит такая жара, что листья на березах привяли и в воздухе пахнет нефтью. Или уж я много думаю о ней.
В е р а. А может быть, и на самом деле геологи подобрались к нефти и потревожили ее. Ну вот скажите, пожалуйста, как их не славить, этих отважных землепроходцев.
Д а р ь я С о ф р о н о в н а. Ты хоть поел где-нибудь?
В е д у н о в. О еде-то я и забыл сегодня. Совсем забыл.
Д а р ь я С о ф р о н о в н а. Да на голодное брюхо и богу молиться неспоро. Я самовар два раза подогревала. Ступай нето.
Дарья Софроновна и Ведунов уходят.
В е р а. И что это со мной? Чему я радуюсь? Чего жду? Я вроде вышла на ту дорогу, которую долго-долго искала. А за спиной остался мозглявый туман. Боже мой, как я могла искать в нем… Глазищи, говорит, колдовство. Да мне отроду никто не сказал таких слов. Ведь льстит. Знаю, что льстит, а верю. И буду верить. Буду. Больше у меня ничего нет. Боже, боже, я вся потеряна. Галя.
В окне показывается Г а л я.
Г а л я. Верочка, я не стану заходить. Подай мне в окно мой джемпер. Вечер — очарование, однако сыровато немного.
В е р а. А нефтью пахнет?
Г а л я. Да что вы все помешались на этой нефти. Пахнет свежим сеном, ягодами. Молоком пахнет. Мы со Степаном Дмитриевичем пойдем к дояркам костер жечь.
В е р а. И я бы ушла с вами.
Г а л я. И пойдем. У нас секретов нет.
В е р а. А я хочу секретов. Хочу своих тайн. Ведь я ни о чем таком и не думала. И вдруг, когда теперь выпадают свободные вечера, я буквально не знаю куда себя деть. Женщине легче быть открытой, я это знаю, но хочу тайны, пинка, иначе задохнусь и сойду с ума.
Г а л я. Да на тебя и верно сегодня напал философский стих. Ты и откройся Ивану Павловичу, он умный, хороший, поймет тебя.
В е р а. Ивану? Нет, нет. Ни за что. Боже мой, если бы только речь обо мне… Да ладно об этом. Не в счет. Ты не загуливайся.
Галя уходит от окна.
Зачем это я сказала? Позавидовала Гале? А я ушла бы сейчас в ночь, в темноту — позови только. Что я говорю? Ушла бы, ушла. (Прислушивается.)
В открытое окно слышно, как лают собаки.
Мы, говорит, люди одних масштабов. Нет, Ромочка. Нет. Мой масштаб — пить со старухой чай да слушать, когда цветет зорянка. А если я все-таки дам пинка своей судьбе, а там будь что будет?! В этом поединке нет Ивановой правды и самого его нет для меня. Но так ли все? Так ли?
Входит В е д у н о в.
В е д у н о в. Верочка, Вера. Ты-то читала нашу районную газету? Так почитай, что тут написано. Я все эти дни был на покосе, а дело-то наше, выходит, — табак. Геологи решили строить дорогу. Но это отвод глаз. Без изыскательских работ ясно, что времянка с использованием леса. И наш Митяев тут же. Это непостижимо. Я перестаю что-либо понимать. И Митяев, Степан Дмитриевич…
В е р а. Ты, Ваня, успокойся и не пори горячку. Твои взгляды на наше недалекое будущее настолько узки, что мне просто неловко за тебя перед людьми. Мы живем в лесу, в глуши, и нам кажется, что лучшей жизни и быть не может. Но мы же достаточно грамотные и культурные люди, чтобы понять, что в наших стальных артериях должно быть давление как у космонавтов. Это понимают даже простые люди, рабочие. И не надо мешать геологам. А то дался
