Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Одни, встретив выстрел, вскидывали вверх руки, другие кричали или корчились, третьи просто, бессильно обмякнув, падали, как брошенный на землю вещмешок.

Почти все попадали, не успев добежать до немецких заграждений.

Но тут прозвучал свисток, и вперед выдвинулась вторая шеренга.

Рядовой Робин Мортимер был зол.

— Ну что за идиотизм! — сказал он, когда раздался стрекот пулеметов. — Надо было начинать в темноте. Невозможно пересечь эту клятую нейтралку при свете дня! Даже дымовую завесу не поставили!

Падение боевого духа среди солдат «Эйбрауэнского землячества» беспокоило Билли. По дороге от казарм к передовой они пережили первый в своей жизни артобстрел. Прямого попадания им посчастливилось избежать, но они видели, как гибли солдаты в соседних ротах. Они встретили на пути несколько свежих ям глубиной футов шесть, не больше. Это были братские могилы для тех, кто погибнет сегодня.

— Для дымовой завесы ветер неподходящий, — негромко сказал Пророк Джонс. — Потому и газ не применили.

— Идиоты чертовы, — пробормотал Мортимер.

— Командирам лучше знать, — жизнерадостно сказал Джордж Барроу. — Их всю жизнь учили, вот и пусть командуют, я так думаю.

Томми Гриффитс не мог с ним согласиться.

— Как ты можешь так говорить, ведь они отправили тебя в колонию!

— Таких, как я, сажать надо, — убежденно сказал Джордж. — Иначе все начнут воровать. Не ровен час, меня и самого ограбят!

Все засмеялись, только Мортимер остался мрачен.

Вернулся майор Фицгерберт, тоже угрюмый, с ромом. Лейтенант налил каждому в протянутую кружку положенную порцию. Билли выпил свою без удовольствия. Обжигающий ром подбодрил, но ненадолго.

Так, как сегодня, Билли чувствовал себя лишь однажды — в свой первый день в шахте, когда Рис Прайс оставил его одного и у него погасла лампа. Тогда ему помогло видение. Но тогда ему, мальчишке с пылким воображением, было ниспослано видение. Теперешнему практичному, здравомыслящему человеку, каким он стал, на это рассчитывать не приходилось. Так что Билли остался один на один с предстоящим испытанием.

Сохранит ли он мужество? Если он упадет на землю, сжавшись в комок и закрыв глаза, или разревется, или бросится наутек — ему будет стыдно до конца своих дней. «Лучше смерть, — подумал он. — Но что я запою, когда начнется стрельба?»

Все сделали несколько шагов вперед.

Билли достал бумажник. Милдред была на ней в пальто и шляпке. Он предпочел бы вновь увидеть ее такой, как в тот вечер, точнее в ту ночь.

Интересно, что она сейчас делает? Сегодня суббота, наверное, она в мастерской, шьет форму. В это время у них обычно перерыв на завтрак. Наверное, Милдред рассказывает им что-нибудь смешное…

Он думал о ней все время. Их ночь была продолжением урока поцелуев. Она все время останавливала его, когда он вел себя, как слон в посудной лавке, и учила медленным, нежным ласкам, таким, каких он даже не мог себе представить. Она целовала его перец и потом просила его целовать ее там. Подсказывала, что нужно делать, чтобы она кричала от удовольствия. А потом вытащила из прикроватной тумбочки презерватив. Он никогда их не видел, хотя мальчишки о них и говорили, называя «резиновыми Джонни». Она сама надела ему презерватив, и даже это было восхитительно.

Все было похоже на сон, и ему приходилось повторять себе, что это с ним происходило на самом деле. Он не мог вообразить, что возможно такое легкое, радостное отношение к сексу, как у Милдред, и это стало для него открытием. Его родители и большинство жителей Эйбрауэна назвали бы Милдред «непутевой» — с ее двумя детьми, при том, что замужем она ни разу не побывала. Но Билли не возражал бы и против шестерых детей: она открыла ему путь в мир блаженства, и теперь он хотел лишь одного: попасть туда опять. Он должен был сегодня выжить, чтобы снова увидеть Милдред и снова провести с ней хотя бы ночь.

Пока «Землячество» постепенно двигалось вперед, приближаясь к крайней траншее, Билли заметил, что вспотел.

Оуэн Бевин вдруг заплакал.

— Рядовой Бевин, ну-ка, соберись! — грубовато сказал Билли. — Слезы здесь не помогут, верно?

— Я хочу домой, — сказал мальчишка.

— Я тоже, приятель. Я тоже.

— Я даже не представлял себе, как все будет.

— Сколько тебе лет на самом деле?

— Шестнадцать.

— Вот черт… — сказал Билли. — Как же тебя взяли?

— Я сказал доктору, сколько мне лет, а он ответил: «Иди домой, а завтра утром придешь снова. Ты достаточно рослый для своих лет, завтра тебе может быть и восемнадцать». И подмигнул. Чтобы я понял, что надо соврать.

— Какая сволочь… — сказал Билли.

На поле боя от мальчишки проку не будет. Он весь дрожал и всхлипывал.

Билли подошел к лейтенанту Карлтон-Смиту.

— Сэр! Рядовому Бевину всего шестнадцать, сэр. Мы должны отослать его домой. Это наш долг, сэр.

— Ну, я не знаю… — промямлил Карлтон-Смит.

Билли вспомнил, как говорил Пророк Джонс с Мортимером, чтобы заручиться его поддержкой. Из Пророка вышел бы хороший командир — он думал на несколько ходов вперед, а когда нужно было предотвратить неприятности, не колебался, а действовал. Карлтон-Смит, напротив, не обладал авторитетом, зато был их командиром. Вот что такое классовая система, как сказал бы отец Билли.

Карлтон-Смит, с минуту подумав, подошел к Фицу и что-то ему тихо сказал. Майор отрицательно покачал головой, и Карлтон-Смит беспомощно пожал плечами.

— Теперь уже поздно об этом, — сказал Фицгерберт.

Фицгерберт его, конечно, не узнал. Билли был одним из сотен шахтеров, работавших на угольной шахте графа. Фицгерберт не знал, что он — брат Этель. Но этот небрежный отказ разозлил Билли.

— Это незаконно! — в нарушение устава возразил Билли. В других обстоятельствах Фицгерберт первым бы начал разглагольствовать об уважении к закону.

— Судить об этом мне, — раздраженно сказал Фиц. — Здесь командую я.

У Билли вскипела кровь. Фицгерберт и Карлтон-Смит стояли в ладной офицерской форме, смотрели на Билли в его колючем солдатском хаки и думали, что могут делать что угодно.

— Закон есть закон, — сказал Билли.

— Я вижу, вы сегодня забыли свою трость, майор Фицгерберт, — тихо сказал Пророк. — Может, я пошлю Бевина, пусть он принесет?

Вот это компромисс, который позволит Фицгерберту сохранить лицо. Молодец, Пророк! Но Фицгерберт не клюнул.

— Не говорите ерунды! — сказал он.

Вдруг Бевин метнулся прочь. Он нырнул в толпу солдат, стоявших за «Землячеством» и в одно мгновение скрылся с глаз. Это было так чудно, что кое-кто засмеялся.

— Далеко не уйдет, — сказал Фицгерберт. — А когда его поймают, будет уже не смешно.

— Но это же ребенок! — вскричал Билли. Фицгерберт пристально взглянул на него.

— Как ваше имя? — сказал он.

— Уильямс, сэр.

Ему показалось, что Фицгерберт вздрогнул — но тут же пришел в себя.

— На фронте сотни Уильямсов, — сказал он. — Как ваше полное имя?

— Уильям Уильямс, сэр. По прозвищу Дважды Билли.

Фицгерберт продолжал сверлить его взглядом.

Он знает, подумал Билли. Он знает, что у Этель был брат по имени Билли. Он смотрел майору прямо в глаза.

— Еще одно слово, Уильям Уильямс, — сказал Фицгерберт, — и вы пойдете под трибунал.

Над головой что-то просвистело. Билли пригнулся и услышал за спиной оглушительный грохот. Все вокруг смело взрывной волной: мимо несло комья земли и обломки брустверов. Он услышал вопли. Вдруг оказалось, что он распростерт на земле, и он не знал, то ли его швырнуло взрывом, то ли сам он бросился на землю. Что-то тяжелое ударило его по голове, и он выругался. Потом на землю рядом с его лицом упал сапог. В сапоге была нога.

Билли вскочил. Его не задело. Он огляделся в поисках своих ребят: Томми, Джордж Барроу, Мортимер… Они поднимались с земли. Все вдруг бросились вперед, увидев свое спасение в атаке.

— Солдаты! Занять позиции! — закричал майор Фицгерберт.

— Отставить бежать! — скомандовал Пророк Джонс.

Стихийное движение вперед прекратилось. Билли попробовал очистить форму от грязи. Упал еще снаряд, на этот раз дальше от них, но это было не так важно. Снова грохот, взрывная волна, дождь обломков и фрагменты человеческих тел. Из крайней траншеи солдаты стали выбираться, и Билли со своим отделением вошли в траншею. Фицгерберт, Карлтон-Смит и Роланд Морган кричали, чтобы все оставались на месте, но их никто не слушал.

Они побежали, пытаясь убраться на безопасное расстояние от того места, где падали снаряды. Приблизившись к английским заграждениям, они замедлили движение и остановились на краю нейтральной полосы, осознав, что впереди их ждет опасность не меньше той, от которой они бежали.

Здесь их догнали офицеры.