Я еду домой! - Андрей Круз

— Ладно скромничать, — перебил я его. — Если бы ты об этом думал, то не плодился бы так интенсивно.

— Удачные мысли всегда приходят в голову слишком поздно, — выдал он мне местный аналог нашей поговорки про «удачную мыслю».

— Ладно, джентльмены, — заключил я, выкидывая в пластиковый мешок пустую пивную банку. — Устал я сегодня и напуган был почти до грязных подштанников. И ещё хочу заглянуть в Интернет, пока вы генератор не вырубили на ночь.

— Когда закончишь, хоть скажи, что ты там узнал, — сказал Майк. — А то мобильный Интернет только у тебя.

— А чего ты раньше молчал? — удивился я такому заявлению. — Брал бы, когда нужно, лэптоп у тебя ведь есть? Трейлер не заперт, модем на столе лежит.

— Просто не сообразил, — ответил он. — Не привык ещё к этим штучкам.

— И не привыкай, — усмехнулся Джефф. — Всё равно через день-другой их можно будет выбрасывать.

Я поднялся из-за стола, а следом за мной встала Дрика. И в трейлер мы зашли вдвоём. Я сразу уселся к столу, достав из холодильника и откупорив ещё одну банку пива и даже подумав на тему: «А не шарахнуть ли мне чего-нибудь покрепче?» — а Дрика встала прямо передо мной, уперев руки в бока и выжидательно глядя на меня.

— Я что-то забыл?

— Показать мне упражнения с пистолетом. Или с «хеклером» — тебе виднее, что делать в первую очередь.

Ой, какая умница… А я ведь и забыл сам, что недавно наболтал. А она — нет. Впрочем, в наше тяжкое время не научись пользоваться всем этим — и можно записываться в покойники или даже в «неупокойники». Поэтому её рвение научиться защищаться очень понятно.

— Ладно, вытаскивай пистолет из кобуры, — сказал я, оборачиваясь к ней. — Магазин долой… так, теперь проверь патронник… досылом, так, всё верно. Направь ствол в пол, в сторону и нажми на спуск.

Раздался звонкий щелчок.

— Очень хорошо, — кивнул я и встал из-за стола, заодно прихватив второй «глок» сорокового калибра для наглядности демонстрации. — Начнём с правильного хвата. Правильно держишь оружие — сразу половина проблем с точностью и скоростью огня решена.

Я протянул руку, чуть развернул серый пластиковый пистолет в её ладони.

— Смотри, важно, чтобы ствол шёл параллельно расслабленно лежащему большому пальцу, последняя фаланга указательного лежала на спуске самой выпуклой частью, затыльник сидел прямо на ладони, а само удержание оружия осуществлялось тремя пальцами, охватывающими рукоятку… дай-ка покачаю, правильно… вот сюда ещё немного… так, всё верно.

Она даже губу закусила от той тщательности, с которой старалась всё запомнить, её мелкие белые зубы оставили следы на губе. Глаза были серьёзны и даже суровы, пожалуй. Такими глазами вполне можно целиться.

— Вторая рука обхватывает пальцы правой руки, указательный палец ложится на предохранительную скобу… — Я аккуратно расположил её левую руку поверх правой. — Вот так. А теперь самая хитрость — левую руку надо чуть-чуть довернуть вниз. Это делается за тем, чтобы ось прицеливания, которая сейчас совпадает с осью тела, чуть сместилась правее, к тому глазу, которым ты целишься… Стоп! А второй глаз не закрывай, потому что сегодня мы будем учиться не просто целиться, а целиться двумя глазами.

27 марта, вторник, утро

Округ Юма, Аризона, США

Пробуждение состоялось не раннее, как все дни до этого, а лишь когда я всласть выспался. Дела экстренные были уже совершены, а в планируемой нами с Джеффом поездке какой-то особой срочности не было. Поэтому я продрал глаза около одиннадцати утра, чувствуя себя отдохнувшим после вчерашних приключений. Проснулся я от металлических щелчков, раздающихся где-то поблизости. Открыв глаза, сразу обнаружил их источник — Дрику, одетую в великоватые для неё песочные шорты и белую майку, тренирующуюся с пистолетом посреди трейлера. Она толчком от груди, как я её учил, направляла пистолет на разные предметы интерьера, после чего давила на спуск. Насколько я заметил, даже ствол не слишком дёргался: делала она всё правильно.

Увидев, что я проснулся, она вроде как немного смутилась, словно сожалея, что разбудила, затем поприветствовала:

— Привет, — сказала она. — Как спалось?

— Прекрасно, — ответил я. — Давно встала?

— Нет, только умыться успела, — покачала она головой.

Волосы у неё были ещё мокрыми и висели светлыми тонкими сосульками. Я посмотрел на них, и вдруг мне вспомнилось, что надо бы озаботиться запасом воды для трейлера: как раз сегодня мы собирались этим заняться. Но это уже ближе к темноте — чтобы не маячить на виду.

Дрика присела на край кровати и решительно протянула руку к моему лицу.

— Подожди, не шевелись, — сказала она. — Проверю рану.

Я пожал плечами — мол, как скажешь — и замер, повернувшись к свету. Она довольно бесцеремонно отогнула край повязки, посмотрела внимательно под неё, а затем несколько озадаченно закусила губу, явно недоумевая.

— Что-то не так? — спросил я, забеспокоившись.

— Нет-нет, всё очень хорошо как раз, — ответила девушка. — Но очень уж быстро заживает. И следов воспаления вообще никаких не осталось. Ты как себя чувствуешь?

— Хм… неплохо.

Я только сейчас прислушался к своим ощущениям и понял, что рана почти не болит. Ладно, я вчера днём её не замечал: не до того было. При всех вчерашних событиях я чего угодно мог не заметить, хотя, глядя на себя в зеркало, ещё вчера отметил отсутствие воспаления. Но к ночи она обязана была разболеться, это закон. А я вчера даже на ночь никаких анальгетиков не принимал, если не считать за такие ещё одну банку пива. Притом я достаточно искушён в травмах и понимаю, что такое быстрое заживление должно удивлять. Меня вот теперь удивляет. Но всё же это лучше, чем ничуть не удивительное заражение крови, поэтому горевать я не буду.

— Ты сразу в душ или тебе кофе сварить? — спросила Дрика, поднявшись.

— Я бы сполоснулся, — с неким намёком ответил я.

— О’кей, я прогуляюсь десять минут, — ответила она и вышла из трейлера.

Надо же, какая понятливая. А я уж думал, что придётся её выставлять. Ладно, воспользуемся деликатностью амстердамской художницы. А кофе я и сам смогу сварить, и ей в том числе, у меня, кстати, это лучше получается.

Вода в душе была почти горячей — стоящий на улице бак успел нагреться от солнца, и газ из баллона расходовать не требовалось, что радовало. Рано или поздно даже эти блага цивилизации закончатся, так что лучше привыкать обходиться без них.

В воздухе запахло лаймом от душевого геля. Хорошо. А чем потом мыться будем? Заново учиться мыло варить? Или грабить склады со всякой парфюмерией, на которых такого геля ещё на века? Не знаю, не знаю. Я даже не ведаю, как мы вообще будем жить и что делать. Хорошо, до Москвы я доберусь, причём это даже не обсуждается. Найду своих, всех обниму и всё такое. А что дальше? Как там вообще будет жизнь устроена? Чем заниматься? Где жить? В нашем доме? Дом большой — не избушка, его всерьёз зимой отапливать: дров не напасёшься, да и камин у нас всего один. Надо будет печки строить, куда-то дымоходы выводить… Да и увлечение новомодной архитектурой с большими, перетекающими друг в друга пространствами тоже не способствует разумному отоплению. Эх, закончилась халява. Хотя кому халява, а кому и не очень — зимой счета за газ с водой и электричеством у нас получались… если в американских деньгах, так сотен пять, а то и больше.