Твой дядя Миша - Георгий Мдивани

Бондо. Вы здоровы? Долго не спали?

Гиго. Четверо суток.

Бондо. Тогда мне многое понятно.

Гуга. Мы сторожили наши миллионы.

Бондо. Какие миллионы?

Гиго. Миллионы Попандопуло! Его завещание в наших руках, и мы хотим поделиться с тобой. Ты жених Медеи и должен нам помочь овладеть этим богатством.

Бондо (смеется). Что за глупости! Богатством Попандопуло мы уже овладели.

Гуга. Как вы посмели? Завещание ведь у нас.

Гиго. Ой, мои миллионы! (Кричит.) Я ни с кем не хочу делиться! Я ему не дам ни половины, ни четверти…

Бондо (смеется). Бросьте дурака валять! Иначе я подумаю, что вы действительно с ума сошли.

Гиго. Гуга, что он говорит? Он издевается над нами… Я ничего не понимаю…

Гуга (смеется). Из-за этого проклятого завещания Гиго чуть не раздробил мне камнем голову. (Вынимает бумагу и передает ее Бондо.)

Бондо (посмотрел на завещание). Пять дней тому назад из-за этой бумаги могли погибнуть тысячи людей, а сейчас… она не имеет никакой цены. Друзья, вы не голодны?

Гуга. Три дня ничего не ели.

Бондо. Нате, возьмите записку, вам по ней дадут хлеб. (Отрывает кусок бумаги от завещания.)

Гиго (хватает его за руку). Что ты делаешь, Бондо! Это миллионы! Двадцать миллионов золотом!

Гуга. Отстань, Гиго. Видишь, эта бумага теперь выеденного яйца не стоит.

Бондо (пишет на оторванном клочке бумаги и громко повторяет). «Выдайте подателю сего шесть фунтов хлеба».

Гуга (обрадованно). Гиго! Шесть фунтов хлеба! Ты представляешь — шесть фунтов хлеба… хлеба… хлеба!..

Гиго (радостно кричит). Хлеб… белый хлеб!..

Гуга. Ох, и насытимся мы! Спасибо тебе, Бондо!

Из-за корзин и ящикам появляется доктор. Он осматривается по сторонам; с трудом тащит тяжелый чемодан.

Бондо. О-о! Уважаемый доктор, здравствуйте!

Доктор (смущенно). Здравствуйте, Бондо!

Бондо. Куда вы собрались с чемоданом?

Доктор. К несчастью, никуда. Пароходы ушли… а возвращаться домой мне стыдно.

Бондо. Вы хотели уехать?

Доктор (смущенно). Они обещали взять меня с собой, но в последнюю минуту столкнули с парохода, как щенка.

Бондо. Разве вы собирались бежать? От кого?

Доктор. От кого? (Смущенно опускает голову.) Не знаю, от кого… Паника… Шум… Все бегут… и я за ними…

Бондо. Эх, доктор, доктор! Сколько больных у вас в больнице, а вы… в панику ударились…

Красноармейцы и рабочие подходят к корзинам, производя опись вещей. Один из красноармейцев открывает корзину. Неожиданно отпрянул назад.

Красноармеец (вскрикнул). Баба!

Из корзины вылезает женщина. Все окружают ее.

Дама. Боже мой! Где я?

Гуга. Дома, дорогая барышня.

Дама (истерически). Где мой муж? Где мой муж?

Бондо. Кто ваш муж?

Дама. Лейтенант флота.

Гуга. Он отбыл домой и велел вам кланяться.

Бондо. Как вы очутились в (показывает на корзину) таком неудобном жилье?

Дама. Господин Кик сказал, что иначе мы не попадем на пароход.

Бондо. Кто это «мы»?

Дама. Мы… мы… (Смотрит на корзины.) Нас много…

Бондо (улыбаясь). Открыть корзины!

Открывают корзины. Щурясь от солнечного света, вылезают женщины.

Доктор. Какой позор! Позор всем нам.

Женщины молчат. Из корзин выходят Промышленник и толстые дамы, купцы.

Голоса:

— Где мы?

— Что такое?

— Боже мой!

— Ой, большевики!

Бондо. Тише, граждане!

Из корзины неловко вылезает белогвардейский генерал. Он поднимает вверх руки.

Генерал. Сдаюсь!

Гуга. А что тебе остается, ваше превосходительство?

Генерал. От Фрунзе бежал, от Котовского бежал, от Буденного бежал. А вот попался… Бежать некуда. Море… и корзина…

Рабочие возятся с последней корзиной. Она не поддается.

Бондо. Ну, кто там еще?

Рабочий. Не поддается. Он, дьявол, забаррикадировался.

Гиго (смеясь). Кидайте его в море — пусть плывет. Изнутри открывается крышка корзины.

Выходит Поликарп.

Бондо. А, господин министр. Мое почтение! Как вы себя чувствуете?

Гуга. Не было ли вам тесно в вашем новом кабинете?

Доктор. Вот мы с вами и встретились, господин Поликарп.

Поликарп. Я здесь ни при чем, господа… Меня увезли насильно… В душе я всегда был за большевиков.

Бондо. Забрать их!

Гиго. Куда?

Доктор. В музей.

Бондо. Рано еще в музей. Борьба еще далеко не кончилась.

Гуга. Слышишь, Гиго? Если мы не будем работать, нас тоже заберут в музей. А там еще скучнее, чем жить без счастья. Стой манекеном и жди, а века будут проходить мимо тебя.

Бондо (доктору). Дайте ваш чемодан! (Берет чемодан у доктора.) Я провожу вас до дому… Вам надо вернуться в больницу.

Доктор. А с кем там говорить? Главный врач сбежал. В корзинах его не было, значит, он успел сесть на пароход…

Бондо. Я слыхал, что ревком назначил главным врачом вас.

Доктор. Меня?

Бондо. Да, вас. Чему вы удивляетесь? Разве вы не справитесь с этой работой?

Доктор. Справиться я могу, но…

Бондо. Чего вы колеблетесь? Что «но»?

Доктор. Но я же не большевик.

Бондо. Это не имеет значения, доктор. Каждый, кто честно работает, тот большевик.

Гиго. А мы что будем делать, Бондо?

Бондо. Все что хотите, работы на всех хватит.

Гуга. А если нам не хочется работать?

Доктор. Эта болезнь излечима. Захочется есть — будете работать. На, возьми чемодан! Я его три дня таскал, плечи оборвал, возьми, донеси до дому. (Берет из рук Бондо чемодан, передает Туга.) А я за это заплачу и накормлю.

Гиго. А ночлег нам дашь?

Доктор. И ночлег дам.

Гуга. И одеяло нам дашь?

Доктор. И одеяло дам. Будете работать у меня в больнице. Все дам.

Гиго. Пойдем, Гуга, донесем…

Гуга (берет чемодан). Донесем. (Вздыхает.) Эх, пропали последние миллионеры… Нанялись чужие чемоданы таскать…

Медленно уходят с чемоданом.

Занавес

1940