Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды... - Ханс Фаллада

— Ну разумеется, — кричит служащий. — Ни один перекупщик не даст ему больше трех или четырех тысяч марок. Он обязательно пойдет — это подлость со стороны Воссидло! Он хочет нас, полицейских, сделать посмешищем всего Гамбурга, вернув себе в двадцать четыре часа все свои кольца. Итак, выкладывайте, где живет Бацке?

— Я не знаю, — робко говорит Куфальт. — Он каждую ночь ночует у разных девочек.

— Но вы его знаете?

— Да, знаю.

— Какие у вас с ним отношения? Давайте, приятель, одевайтесь, пока мы разговариваем!

— Плохие, — говорит Куфальт и начинает одеваться.

— Он выкинул вас из дела? Ладно, не буду ни о чем спрашивать, отправляйтесь немедленно, вы ведь знаете, где он бывает?

— Да, — говорит Куфальт тихо.

— Итак, не позже чем через три часа вы должны знать его адрес. Сразу же позвоните мне по телефону № 274. Не выпускайте его из виду. А уж я вас тогда найду, дружище! — Служащий очень взволнован. — Подумайте только, как мы опозоримся, если сегодня вечерние газеты сообщат, что Воссидло встретился со взломщиками и вернул драгоценности. Постарайтесь. Вы должны быть у нас на хорошем счету! А я обязательно выбью для вас деньги. Вы будете не в обиде. Как вас зовут, между прочим?

— Ледерер, — говорит Куфальт. — Эрнст Ледерер.

— Не валяйте дурака, дружище, — говорит служащий в ярости. — Думаете, мне можно плести всякую чепуху про актерство, как пасторше? Как вас зовут, хочу я знать?

— Брун, — говорит Куфальт. — Эмиль Брун.

— За что сидели?

— Убийство с целью ограбления, — тихо говорит Куфальт.

— Вы? — говорит служащий. — Вы?

— Собственно говоря, это было неумышленное убийство, — говорит Куфальт нерешительно.

— Так. Глядя на вас, звучит тоже не особенно правдоподобно. Но если вы опять мне наврали! Между прочим, вы не фетишист?

— Что? — переспрашивает Куфальт.

— Являетесь ли вы фетишистом, спрашиваю я? Почему вы спите с дамской сумочкой?

Он показывает на черную сумочку, лежащую на подушке.

— Нет, нет, — смущенно говорит Куфальт. — Она принадлежит моей невесте. Она ее оставила вчера вечером.

— Здесь, у пасторши, и невеста в постели? — говорит служащий уголовного розыска. — Я думаю, Брун, или как вас там зовут, вы должны в ближайшие часы очень и очень постараться, чтобы нам не захотелось познакомиться с вами поближе. Ну, а теперь убирайтесь. Звоните, по крайней мере, каждый час. Куда вы пойдете?

— В квартал Трущоб.

— К кому там?

— К Лютту. Кугельс Орт.

— Ну хорошо, — говорит служащий несколько мягче. — Звучит правдоподобно. А сейчас проваливайте. И не думайте, что вам удастся смыться. Вас я схвачу в любом случае.

Куфальт уходит. Он знает, что оставшийся служащий сразу после его ухода откроет чемодан.

Он уходит, как говорится, навсегда.

Куфальт действительно идет прямо в квартал Трущоб. Нет смысла сразу же пытаться сбежать, так как за ним наверняка следят. Не стоит также оборачиваться и выяснять, кто за ним следит. Этим он вызовет лишь недоверие и тогда точно пропадет. Он должен заставить их поверить ему, должен оказать настоящую услугу. Тогда они, возможно, дадут ему передышку. Он знает, что, как только он найдет для них Бацке или добычу, или и то и другое, с ним разделаются из-за дамских сумочек. О благодарности тогда не будет и речи. Да, в мелочах они сильны. Но как только речь заходит о чем-то действительно большом…

Во всяком случае, он надел свой лучший костюм, новые пальто и шляпу, и к тому же у него в кармане почти семьсот марок. С этим можно уходить. Только бы уйти!

Странно. Когда он шагает по улице, то все чувства, владевшие им последние недели, исчезают. Подавленность, жажда мести, денег. Все! Остается стремление вырваться, уйти от преследователей, провести еще несколько недель на свободе.

И если за эти недели ничего не произойдет, если он сможет просто гулять, иметь возможность где-нибудь пообедать и выпить кружку пива, лечь в чистую постель с белоснежным бельем — только бы не в каталажку, только бы не сейчас!

Он приходит в квартал Трущоб и направляется прямо в Кугельс Орт, в трактир Лютта. Утром трактир пуст. Ведь только десять часов. Лютт еще спит. Куфальт расталкивает жену трактирщика и добивается, чтобы его провели в спальню, где под красной в клетку периной сопит Лютт.

Но сегодня Лютт неласков. Разумеется, он не имеет представления, где может быть Бацке. Он и не хочет иметь никакого представления.

— Хватит с меня ваших темных историй. Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Проваливай-ка отсюда, Хайдеприм! Ты что, нанялся в полицейские ищейки?

Недовольный Куфальт, карабкаясь, спускается вниз. Внизу он идет к стойке и выпивает две или три рюмки шнапса с хозяйкой, которая недоверчиво его разглядывает. Наверняка она подслушивала у двери, о чем он говорил с папашей Люттом.

Собственно говоря, он не знает, что теперь делать. Где искать Бацке? Он вспоминает о вдове судовладельца на Харвестехудервег. Но ей он больше не верит.

Он уходит из трактира, бредет по направлению к Новому рынку, снова выпивает водки и звонит по телефону двести семьдесят четыре. Нет, он не знает пока ничего определенного. Но он идет по следу. Сначала он должен зайти к одной девочке. Ее зовут Эмма.

И пока он говорит по телефону, он судорожно соображает, как разузнать адрес этой Эммы, с которой в последнее время Бацке часто бывал вместе. Нужно бы спросить у других потаскух в этом районе. Но он не знает, где они живут, а в эти утренние часы ни одну из них на улице не встретишь.

Он снова ныряет в Трущобы и бесцельно слоняется взад и вперед.

Потом заговаривает с молодым англичанином, который кажется ему просто глупым.

Он уже собрался прекратить поиски и попытаться сбежать, как вспомнил про Ильзу. О ней он должен был подумать в первую очередь. Она связана с Бацке, и от нее скорее всего что-нибудь узнаешь.

Он садится в машину и едет в направлении Штейндамм. Звонит. Но хозяйка отвечает, что фройляйн Ильза, к сожалению, ушла.

(Наверняка у нее клиент.)

— Но вы же знаете меня, фрау Машиолль. Я жених Ильзы. Позовите ее на минутку в прихожую. Я подарю вам десять марок.

Это подействовало. Но чего нет, того нет.

— Пожалуйста, господин, убедитесь сами. Пройдите в комнату фройляйн Ильзы. Она действительно ушла. Посмотрите сами.

И она распахивает дверь. Да, ушла.

— Но она ведь никогда так рано не уходит. Я же договорился с ней, — говорит Куфальт в отчаянии.

— Ах, значит, это были вы, — говорит хозяйка, — значит, это вы звонили так рано утром.

— Конечно, я, — говорит он. — Она должна была ждать меня здесь.

— Нет, — говорит фрау Машиолль, — мне она сказала, что должна идти в городской парк. У нее там очень важное дело. И обещала подарить мне сто марок, если все будет хорошо.

— Правильно, в городском парке, — задумчиво говорит Куфальт. — Как можно все разбалтывать?

И он бросается прочь.

Выплату десяти марок он откладывает до следующего раза, хотя крик хозяйки преследует его до самого низа.

Собственно говоря, он должен сейчас позвонить и вызвать в городской парк полицию. Но, во-первых, ему нельзя терять ни минуты, и потом у него появилась надежда захватить добычу самому, прославиться и выйти сухим из воды. Или разбогатеть. Угроза — «Добычу пополам или заложу» — действует в такой ситуации всегда безотказно.

Он щедр. Снова берет машину на большое расстояние и едет до городского парка. При этом он все время оглядывается через заднее стекло, не преследуют ли его, но ничего подозрительного не замечает. Может быть, в полиции недооценили его денежные средства и послали следить за ним человека, у которого нет денег на машину. Или они потеряли его след в Трущобах. Или просто верят ему.

Он лихорадочно соображает, в каком месте городского парка могла быть назначена встреча. Парк велик, и хотя Бацке смел, но никак не беспечен. Господин Воссидло может хоть десять раз давать в газетенке честное слово крупного гамбургского коммерсанта. Это совсем не значит, что Бацке поверит. Бацке крепко поостережется прийти туда, где полиция может застать его врасплох.

Нет, Бацке наверняка не зря так торопился. Даже если полиция предупреждена, у нее не хватит времени оцепить городской парк. Он выберет подходящую, большую, просторную территорию, откуда всегда сможет уйти, даже если двое или трое агентов будут сидеть в засаде.

Куфальт вышел у Штадтхалле и расплатился. Он направился сначала в Парковое кафе, в котором сейчас едва наберется несколько посетителей, потом обошел озеро, и вот перед ним просторная площадь Праздничного поля. Здесь пусто. Он идет все время за кустами, по обочине дороги и поглядывает на поле, покрытое свежим пушистым снегом.

Внезапно он останавливается, и его сердце начинает быстро и радостно колотиться.