Битва колдуньи. Сага о мечах - Елизавета Дворецкая

– Не уходи от меня! – отчаянно кричала она, обращаясь не столько даже к Хродмару, сколько к самой судьбе, моля оставить ей последнюю, может быть, живую связь с человеческим миром. – Не уходи, я не хочу без тебя жить! Я ненавижу тебя, ты мне нужен! Кроме тебя, у меня ничего нет!

Хродмар снова дернул головой, повернул лицо к ней и растерянно заморгал.

Далеко не сразу Хродмар понял, что его тормошит за плечо не каменный обломок, а чья-то живая рука. Чей-то пронзительный, истошный голос пробивался сквозь каменный грохот и свист мерзлой земли, но не мог пробиться. Хродмару казалось, что ему это мерещится. Но голос не отставал и не растворялся в грохоте, кричал что-то о ненависти и жизни. Пальцы настойчиво дергали его накидку.

Разлепив тяжелые веки, с трудом одолев резь от каменной пыли в глазах, Хродмар посмотрел вверх и увидел смутное пятно бледного лица с безумно горящими глазами. Во сне и наяву, при жизни и после смерти он узнал бы ведьму, образ своей злой судьбы. Она сопровождала его во всех самых страшных мгновениях жизни: она принесла ему «гнилую смерть», пожар, Большого Тюленя, великана в Медном Лесу. Она породила эту лавину! Но ей мало этого, и сейчас она не хочет оставить его в покое, а пришла полюбоваться, как ее долгие усилия наконец увенчаются успехом!

Хродмар мотнул головой, пытаясь отогнать дурное видение, но ведьма не отставала, исступленно кричала что-то, дергала его, протягивала ему узкую серую ладонь, замаранную каменной пылью. Таким жестом предлагают помощь. Но Хродмар охотнее принял бы лапу Нидхёгга, чем руку квиттингской ведьмы.

«Пошла прочь!» – хотел крикнуть он, но из горла рвалось только хриплое рычание, больше похожее на голос разъяренного зверя.

Хродмар, несомненно, узнал ее; в глазах его сверкнула такая восхитительная ненависть, что Хёрдис стало жарко и волна новых сил выплеснулась откуда-то из неисчерпаемой глубины ее темной души. Она снова протянула ему руку, но Хродмар с трудом повернулся – каменные обломки уже засыпали его ноги выше колен. Стараясь отстраниться от нее, он качнул в руке топор, но поднять оружие у него не было сил.

Он не примет помощи от нее! Вот дурак – да разве сейчас время разбираться! Хёрдис задохнулась от негодования, хотела крикнуть что-нибудь обидное, но не придумала ничего подходящего и тем сберегла силы. Это урод предпочитает умереть, чем принять ее руку! Но если он ее не примет, то все кончится: и ненависть, и месть, и жизнь. Он должен ее принять! Не ее, так хоть…

Зажмурившись до боли, Хёрдис восстановила в памяти лицо Моди Золотой Пряжки. Сейчас только этот человек из окружения Хродмара пришел ей на память, но в нем она была уверена – Хродмар доверяет Моди как себе самому. Не помня никаких заклинаний, Хёрдис сосредоточилась. И, как всегда в мгновения сильных душевных потрясений, в глубине ее души проснулись могучие темные силы.

– Хродмар! Мальчик мой! Давай руку, скорее!

Бледное пятно над качавшимся валуном было лицом Моди. Хродмар отчетливо видел растрепанные косы, свисавшие вниз, широкие щеки и толстый нос своего родича, рот в окружении желтоватой бороды, искаженный волнением и страхом. Ему редко приходилось видеть Моди ярла в отчаянии или тревоге, но нынешний случай, что ни говори, того заслуживал. Прямо перед глазами Хродмара была знакомая широкая ладонь, загрубевшая от многолетнего трения о весло и рукоять меча.

– Хродмар, давай же! – слышал он хриплый, прерывающийся от волнения и усталости голос Моди. – Давай руку, я вытащу тебя, а не то будет поздно! Тебя засыплет! Лезь, мальчик мой! Подумай о матери!

«Подумай о матери!» Эти же самые слова Моди говорил ему, лежавшему в горячке «гнилой смерти». Едва ли Хродмар слышал и осознавал их тогда, но сейчас они нашли живой отклик в его душе. Он хотел жить!

С трудом подняв руку, Хродмар вцепился в ладонь родича, дернулся, попытался высвободить ноги из каменных обломков. Отталкиваясь обухом топора, он полез вверх. Чья-то рука тянула его, наверху слышалось пыхтение и повизгивание, непонятно кем издаваемое, но Хродмар не задумывался об этом. Словно проснувшись, он захотел жить. Жить, вылезти отсюда, а остальное неважно.

Хёрдис хрипло дышала и повизгивала от натуги, боли и жути. Молодой сильный мужчина и так был нелегким, а каменные обломки крепко держали его в плену и не хотели расставаться со своей добычей. Но упрямству Хёрдис Колдуньи мог бы позавидовать камень! Упираясь коленями в выступы скалы, она обеими руками схватила жесткую руку Хродмара и тащила, тащила, слившись с ним в единое целое и готовая скорее сползти в жадную каменную реку, чем выпустить его. Лавина уже сорвала и второй валун, каменная осыпь, сожравшая ноги Хродмара, ползла и тянула его за собой, но и Хёрдис держала. Пока еще он оставался на месте, но медленно, палец за пальцем, начинал сползать следом за лавиной, и Хёрдис сползала за ним. Уже ее голова и плечи свесились с валуна, уже в лицо ей самой дышал холодный зев смерти с острыми обломками каменных зубов… За грохотом лавины Хёрдис не слышала собственного крика, не замечала, как от ужаса и напряжения по щекам ее льются слезы.

И вдруг какая-то иная сила обхватила ее поперек пояса и подняла в воздух. Внизу хрипло вскрикнул Хродмар – его дернуло так, что чуть не оторвало ноги. А Свальнир застыл, упираясь огромными ногами в две горы и держа в руках два человеческих тела. Каменная лавина жадной змеей ползла внизу, между его ног, а он смотрел на человека, крепко сцепившегося руками с Хёрдис, и недоумевал, откуда тот взялся. Великан видел на камнях одну только Хёрдис и только ее собирался спасать. Но оторвать этот нежданный привесок, не повредив само «сокровище», было трудно, и Свальнир подложил вторую ладонь под легкое тело чужого человека, чтобы тот не слишком сильно тянул руки обожаемой Хэксы. И понес их прочь от лавины.

Выбрав пустой склон, покрытый мхом, Свальнир осторожно сел, положил оба тела на землю и легонько подул в лицо Хёрдис. «Сокровище» открыло глаза, заморгало. Свальнир старательно раздвинул широкий рот в улыбке – он уже знал, что у людей именно так принято выражать радость. А радость, скорее всего, сейчас будет кстати, и обожаемая Хэкса останется довольна.

Хёрдис мотнула головой, потом вдруг подскочила как ужаленная и попыталась сесть.

– Где? – взвизгнула она.

И тут же заметила, что ее руки все еще безотчетно сжимают руки Хродмара. Он лежал на мху почти рядом с ней, запрокинув голову, и грудь его резко вздымалась, дыхание с хрипом вырывалось из приоткрытого рта. Из уголков зажмуренных глаз ползли слезы, оставляя в серой каменной пыли мокрые дорожки на висках. Не поднимая век, он вдруг закашлялся, хрипя и давясь, пытаясь выбросить из горла и легких холодную тяжесть каменной пыли. Хёрдис перевела дух и стала старательно высвобождать свои пальцы. Руки у обоих дрожали и были холодны как лёд. Все тело болело, каждая мышца стонала, но боль и напряжение смывала мощная и освежающая, как холодная весенняя вода, волна радости – они живы!

– Тебе не больно? Тебе хорошо? – заботливо гудел Свальнир, нависая над ней горой.

Хёрдис замутило от воспоминания о только что пережитом, и она скривилась.

– Чудовище! – слабо крикнула она. – Хоть иногда от тебя бывает польза! Ты что, раньше не мог догадаться?

– Я не понял, чего ты хочешь, – виновато прогудел великан. – У тебя ничего не сломалось?

«Сейчас еще медвежатины притащит!» – сердито подумала Хёрдис, но на злость у нее уже не оставалось сил. И она сказала:

– У меня все хорошо. Я хочу только одного: уйди с глаз моих! Уйди вон за ту горку и там полежи. А потом я тебя позову.

Свальнир ничего не понял, но он чувствовал, что обожаемое «сокровище» и правда этого хочет. Стараясь ступать потише, он отошел точно за указанную горку, лег и пристроился так, чтобы не сводить глаз с Хёрдис. Единственное желание его Хэксы, которое он никогда не выполнит, – это расстаться с ней.

Хродмар потерял сознание только на миг – когда неведомая сила вдруг подняла его и дыхание перехватило так, словно он был разорван пополам и воздуху больше некуда идти. Но сразу же за этим появилось ощущение полета, он почувствовал холод стремительных воздушных потоков. Грохот и каменная пыль быстро ушли вниз, воздух стал гораздо чище и тише. Оказывается, это жуткая каменная смерть заполнила не весь мир. Открыть глаза Хродмар не мог, как будто веки окаменели, а истерзанный грохотом слух онемел от тишины. В полусне от бессилия Хродмар смутно ощущал, что полет прекратился, что он лежит на твердой земле, ничто рядом с ним не движется, не катится, не ползет и не тянет за собой. Болело решительно все, что он только у себя помнил. А значит, все было на месте.

Когда Хродмар наконец смог пошевелиться и поднял руку, чтобы протереть глаза, возле него обнаружилось что-то живое. Поначалу он принял неподвижно сидящую фигуру за валун, но валун дышал. Квиттингская ведьма, вся запорошенная каменной пылью, с растрепанными волосами, сидела рядом с ним на земле и смотрела на него темно-карими глазами. Глаза, обведенные темными кругами, на бледном лице ведьмы казались особенно большими и блестящими.