Разрушенные (ЛП) - Пэппер Винтерс

Зел засопела, и гнев заполнил ее глаза, замещая печаль.

— Я не могу поверить, что он ушел. Он оставил меня плакать над моей умершей дочерью и даже не мог заставить себя остаться. — Зел сжала желтую лошадь в руках. — Клара, может, и умерла в тот день, но он доказал мне, что я не могу ни на кого полагаться. Я выживала сама по себе и была глупой, что впустила его. Он дал мне надежду. Он заставил меня положиться на него. Он сделал ее смерть в десять раз сложнее, потому что я думала, что смогу разделить ее с ним. Найти комфорт вместе. Но он оказался мягкотелым трусом.

Клу закусила губу.

— Не обвиняй, пока не узнаешь всю историю, Зел. У него могла быть уважительная причина.

Зел холодно рассмеялась.

— Конечно, у него уважительная причина. К нему нельзя прикасаться. И я не могу обвинять его. Но это не значит, что я смогу простить его. Я покончила с этим. Мне нужно попрощаться с Кларой и найти новое начало.

Я больше не мог слушать. Я попятился, чувствуя, будто мои вены открыты и из них льется кровь. Она содрала с меня кожу, оставив мое сердце биться незащищенным.

Она никогда не сможет простить меня.

— Ты не плохой человек. Я люблю тебя, поэтому ты не можешь быть плохим человеком.

Я заработал любовь восьмилетней девочки, но не смог заработать любовь женщины, за которую я, черт побери, был готов умереть.

Не имело значения, что я делал, никогда не будет достаточно исправить прошлое и дать ей то, в чем она так нуждалась: мужчину, который мог поддерживать ее и бороться в битвах от ее имени. Я был борцом. Убийцей и наемником. Я мог быть так много кем для нее. Мне просто нужно разобраться, как быть остальным.

— Перестань ругаться с моей мамочкой. Я не хочу этого.

Я поклялся жизнью Клары, что найду способ быть всем, в чем Зел нуждалась. Каждое прикосновение по-прежнему было мучительным. Объятие было почти мистической мечтой. Но это было возможно, потому что я не остановлюсь, пока не сделаю ее своей навсегда.

Я сделал все, что мог, чтобы «исправить» себя, но отказался встречаться лицом к лицу с реальностью. Промывка мозгов, которую они сделали, была слишком глубоко внутри меня. Слишком встроена в мою психику, чтобы отпустить меня. Но у меня появилось больше силы. Силы над самим собой. Силы над своими мыслями. Это было начало.

Я найду способ.

Я буду, черт побери, любить Хейзел, разделю с ней будущее и буду с ней всегда.

Фокс умер в ту ночь резни в России.

Роан возродился.

Зел хотела нового начала.

И я точно знал, что сделать, чтобы воплотить ее мечты в реальность.

Я думала, что в моем сердце есть место, чтобы любить двоих человек. Чтобы разделить мою жизнь с другим. Думала, что смогу полюбить другого ребенка, чтобы заменить того, которого потеряла.

Я думала, что Роан изменится, что Клара покажет ему способ, как быть человеком. Думала, что даже если случится трагедия, я смогу справиться.

Я так много о чем думала, и все в конечном итоге оказалось ерундой.

Это превратило мое сердце в неживое и небьющееся. Это превратило его в свинец, бетон и камень, обрекая никогда не любить другого или даже больше нормально не биться.

Часть меня умерла в тот день.

Я бы хотела умереть в тот день.

Но я не могла.

Поэтому я держалась.

Одна.

Похороны состоялись на большом участке земли недалеко от Сиднея. Я не знала, чья это была собственность. Я знала только то, что повсюду были лошади. Пейнтхорсы, пегие лошади, английские чистокровные, арабские. Их длинные носы и бархатные мягкие уши так сжимали мое сердце, что я не могла дышать. Клара бы полюбила их. Она бы обняла каждую лошадь, спала бы в открытом поле и умоляла бы никогда не уходить.

Это было идеально место.

Боже, я скучаю по тебе. Обжигающие слезы никогда не покидали мои глаза.

Дождь, что был постоянным спутником, прекратился, когда мы прибыли. Как будто весь траур был поставлен на паузу, чтобы восхвалить жизнь того, кого забрали такой молодой.

Всю неделю я существовала как в тумане. Я не хотела ворошить мучительные воспоминания того, как Оскар нашел меня, когда я все еще держала Клару, или о катафалке, что приехал забрать ее. Мне не нравилось вспоминать ту боль и слезы, когда я рассказывала Клу, что наше маленькое трио разрушено. Я боялась, что Клу снова начнет резать себя, чтобы найти освобождение, но я не учла утешительное присутствие Бена.

Клу была такой удивительно сильной. Она поддерживала меня, пока я распадалась на части. Она плакала и смеялась со мной. Она держала меня в здравом уме. И это все было потому, что Бен был ее опорой, питал ее силой, давал ей безопасность, в которой она нуждалась.

Бен делал для Клу то, что Фокс должен был делать для меня. У меня не было никого, чтобы спрятать себя или плакать, или спать на его руках. Я буду всегда любить Клу как сестру и не смогу жить без нее, но я нуждалась... в нем. Я нуждалась в его силе, в его борьбе. Я нуждалась в его злости и даже в его нездоровой склонности быть безумцем. Вместо этого он оставил меня в одиночестве и только доказал, какой он придурок.

Бен сохранял меня живой прошлую неделю. Он поддерживал нас, когда мы практически теряли сознание от слез. Он прижимал нас крепче и давал опору, за которую можно было зацепиться, в то время как горе угрожало смыть нас прочь из этого мира.

Он кормил нас, когда мы забывали есть, и начал нашу терапию на ранней стадии. Вместо того чтобы позволить нам утопать в печали, он находил все рисунки, что когда-либо рисовала Клара, все ее фотографии, каждую поделку, что она делала в школе, и заставлял нас с Клу рассказывать ему истории о моей дочери.

Он напоминал нам, что она не уйдет так долго, пока она есть в наших мыслях, и мы должны помнить только хорошее. Мы должны продолжать жить ради нее.

Через несколько дней после смерти Клары, Клу получила телефонный звонок, который вернул ее к жизни. Она превратилась из вялой в вихрь продуктивности и направила все свои силы на организацию самых идеальных похорон, которые любая маленькая девочка могла бы хотеть.

Я смотрела на свою некровную сестру. Ветер трепал ее прямые волосы, и слезы блестели в ее глазах. Она кивнула, чувствуя ту же самую связь, ту же самую потребность напомнить себе, что мы были здесь друг для друга.

— Спасибо тебе, — прошептала я. — За это. За все.

— Не благодари меня. Есть кое-кто еще, кого ты тоже должна поблагодарить.

Я оглянулась через плечо на Бена. Он выглядел по-царски элегантно в черном костюме, черной рубашке и с обязательным значком «Моя маленькая пони» на сердце. Похороны были в честь Клары, а «Моя маленькая пони» ей очень нравилось.