Рыцарь из Дома Драконов - Анатолий Бочаров

Племянник Данкана, Алистер Тарвел, одобрительно кивнул и ударил пудовым кулаком по задрожавшему столу:

- Милорды! Мой родич и сюзерен предложил лучший выход из всех. Покажем этому Гледерику и его охвостью, что их не спасут никакие стены. Бежав с поля боя, они просто отсрочили свою смерть, но вовсе ее не отвратили. Мы войдем в Тимлейн и отплатим изменникам за все и сразу.

- Вынужден признать правоту подобного предложения, - признал тан Брэдли, запустив пальцы в аккуратную короткую бородку. - Промедление в нашем положении будет сущим безумством, время играет на руку неприятелю. Они не должны успеть соединиться со своими резервами, а значит, действовать придется быстро. Возьмем Тимлейн в осаду, и, сразу как получим осадный парк, выбьем ворота и оседлаем стены. Внутри города они не смогут долго удерживать оборону. Разве что запрутся в королевском замке, но это будет просто медленной смертью, прятаться в цитадели, когда сам город окажется в наших руках.

Роальд Рейсворт медленно, очень медленно произнес:

- Да, господа. Мы и в самом деле обязаны в скорейшем времени пойти на приступ.

Остальные вассалы Айтвернов ответили одобрительным гулом. Видно было, что решительно все высокие лорды целиком согласны с предложением Тарвела. Им не терпелось дорваться наконец до хорошей драки, им не терпелось покончить с мятежом, и еще они понимали, что промедление и в самом деле очень опасно. Одобрение разносилось по главной зале ратуши города Эленгира расширяющимися кругами, пропитав собой воздух, и даже стражники, несущие караул у дверей, казалось, готовы были застучать по паркету копьями, поддерживая принятое Коронным советом решение.

Почти принятое.

Потому что, когда шум сделался совсем уже громким, вдруг заговорил Гайвен Ретвальд, прежде не произнесший ни слова, и стоило ему открыть рот, как в зале тут же установилось молчание:

- Но ведь, господа, правильно ли я вас понимаю... Штурм означает резню. Резню среди моих подданных. Если вы будете брать Тимлейн с боем, погибнут невинные. - Принц сжал губы, и Артур заметил, что руки Гайвена, на которых сегодня были надеты черные перчатки, сжали подлокотники кресла. - Штурм означает резню, - повторил Гайвен, озвучивая те же самые мысли, что еще до начала совета бродили в голове Артура.

Владетель Стеренхорда спокойно выдержал взгляд наследника престола:

- Да, ваше высочество, вы все верно сказали, - подтвердил лорд Данкан. - Без резни нам не обойтись при всем желании, но так оно всегда и бывает. Я повидал на своем веку всяких осад, и знаю, о чем говорю. Жертвы среди горожан будут обязательно, возможно, много жертв, но а куда деваться? Надо же как-то все это заканчивать.

- Герцог Тарвел. - Светлые глаза Гайвена Ретвальда сделались холодны, как лед, и столь же холоден был его голос. - Вы чего-то не понимаете. Это. Мои. Подданные.

- Это вы чего-то не понимаете, милорд! Это не только ваши подданные, это еще и ваша корона. Хотите ее получить наконец или нет? А если хотите, то придется немного испачкаться в грязи, ничего тут уже не поделаешь. Это война, на ней всегда кто-нибудь погибает. Решайте уж, чего вы хотите, предаваться возвышенным раздумьям в лесной тиши или править Иберленом. Если все же второе - придется капельку замарать ручки. - Тарвел разошелся не на шутку. - Может, вы вознамерились выйти к тимлейнским воротам, произнести длинную речь про милосердие и всепрощение? И думаете, тогда все ваши враги разрыдаются и сложат оружие? Ну, можете попытаться, я потом посмотрю и посмеюсь. Я слышал, вы сделались чародеем. Способны вы сотворить такое колдовство, чтобы стены Тимлейна взяли, да и рассыпались во прах?

Пробудившиеся у Гайвена магические способности ходили на устах у всего войска. И, к слову сказать, далеко не все солдаты с радостью восприняли новость, что служат отныне волшебнику. Магия - вещь странная и совершенно непонятная, никогда не знаешь, чего ожидать от практикующего ее. Церковь не осуждала колдовство, но и не одобряла его. Страницы хроник рассказывали как о добрых волшебниках, так и о злых. И даже к добрым волшебникам люди нередко относились с опаской.

Наследник иберленского трона и без того обречен на вечное одиночество, обречен быть отделен от всех прочих людей, неважно, великих или малых, незримой стеной. Но волшебник, обладая недоступным простым смертным могуществом, одинок вдвойне. Пока на Гайвена еще смотрят, как на едва начавшего брить усы юнца, чудаковатого, но безобидного книжника, но смотрят так исключительно по привычке.

- Я не могу обрушить стены Тимлейна, никакие стены не могу обрушить, - сообщил Гайвен после продолжительного молчания. - Вы же знаете, герцог. Когда мне нужно было справиться с Эрдером, Сила пришла. Но я не понимаю, как вызвать ее опять. И вы сами видите, чем мне пришлось заплатить за один-единственный раз. Если так нужно для спасения жителей столицы, я бы рискнул снова. Вот только я не знаю, как это сделать.

Артур вполне мог поклясться, что Ретвальд испытывает не просто сожаление - настоящее отчаяние. Сын Брайана Ретвальда сильно изменился с того дня, когда Артур увел его из Тимлейнского замка. Они все очень сильно изменились.

- Я понял вас, государь, - несмотря на учтивые слова, тон Тарвела был жестким. - Думаю, как следует поразмыслив, вы согласитесь с моей правотой. У нас нету никаких других выходов, кроме предложенного мной.

Никаких других выходов, кроме предложенного... Артур понимал, чем потом обернется этот самый выход, предложенный Тарвелом и поддержанный прочими лордами, а также солдатами у дверей.

Артур вспомнил Тимлейн с его дворцами и парками, садами, набережными, башнями, соборами, рынками и площадями, людским многоголосьем, пением птиц, зеленой листвой и рассветными бликами на глади реки. Он вспоминал город, в котором хотелось жить и не хотелось умирать. А потом ему представился другой Тимлейн - темный и разгромленный, опустошенный, догорающий, с разрушенными стенами, тлеющими остовами домов, пронизанный удушающим запахом смерти, скованный осознанием своего конца. Прах и пепел. Горы трупов выше высочайшего шпиля. Воды Нейры, покрасневшие от крови. Объятые пламенем мещанские кварталы. Разрушенный стенобитными машинами королевский замок. Видение казалось невероятно реальным, будто он стоял там, прямо сейчас, на одной из испоганенных улиц, и полной грудью вдыхал спертый запах разложения и смерти.

На секунду мир словно дрогнул. Изменися, будто подернувшись вуалью сна.

Видение разрушенного города вдруг стало четким и зримым, оно заполнило собой все вокруг, в то время как зал ратуши, в котором заседал Совет, сделался далеким и почти ненастоящим. Артуру показалось, что он очутился внутри своего кошмара, и видит его теперь наяву.