Ганнибал. Кровавые поля - Бен Кейн

– Тебе жарко. – Луций стер пот с ее лба. – Извини. Ты не должна оставаться здесь так долго. Давай вернемся домой.

Аврелия с благодарностью взяла его руку, и они подошли к лестнице, по которой поднимались на стены. Часовой им отсалютовал; потом приветствовал кто-то из друзей Луция. Жена какого-то друга пожелала Аврелии здоровья и забросала множеством советов. Та улыбнулась в ответ, но тут ее лицо перекосила гримаса боли – у нее отчаянно заболела нижняя часть живота. Однако боль почти сразу исчезла, и собеседница ничего не заметила. Аврелия пробормотала слова прощания и начала спускаться по лестнице. Тут на нее снова накатила волна боли, и она остановилась, стараясь глубоко дышать.

– С тобой все в порядке? – спросил Луций.

– Все хорошо. – Аврелия попыталась выпрямиться, но на нее обрушился новый спазм – она все поняла и застонала.

– Ребенок? У тебя начались роды?

– Может быть, – не стала спорить Аврелия.

Следует отдать должное Луцию – он сохранил спокойствие; позвал жену друга и попросил ее остаться с Аврелией, а сам поспешно спустился вниз и вернулся с двумя рабами, которые помогли ей добраться до носилок. Затем послал за повитухой. И всю дорогу до дома держал жену за руку и шептал успокаивающие слова. Дома муж передал ее заботам Атии и Элиры, а сам пошел в ларарий, чтобы вознести молитвы.

Дальнейшие часы остались у Аврелии лишь в виде обрывочных воспоминаний; в ее спальне было ужасно жарко и сыро, простыни пропитались потом, и жесткая кровать, на которой она лежала, казалась еще более жесткой. Как ни странно, пузыри, наполненные теплым маслом, которые прижимали к ее бокам, давали некоторое облегчение. Атия сидела рядом, втирала какие-то мази в ее живот и разговаривала с дочерью. Повитуха между регулярными осмотрами Аврелии молилась и готовила на столе все необходимое: оливковое масло для смазки, морские губки, чистые куски ткани, растворы лекарственных трав и горшки с притираниями. Время шло, схватки становились все более частыми, и Аврелия теряла силы. Она понимала, что кричит с каждой вспышкой боли. Однажды она услышала, как к двери подошел встревоженный Луций, но Атия его прогнала.

Наконец повитуха определила, что шейка матки достаточно раскрылась, и они с Атией помогли Аврелии перебраться на специальное кресло. На нем были ручки, за которые она могла держаться, а между ног имелось U-образное отверстие, куда встала повитуха, которая сразу же присела на корточки, чтобы помочь. Она подсказывала Аврелии, что ей следует делать: продолжать дышать и толкать.

В конце концов ребенок показался на свет с меньшими трудностями, чем представляла себе Аврелия. Мускус, кровь и моча вылились на пол, повитуха издала радостный крик, и его тут же подхватила Атия. Роженица открыла глаза и увидела пурпурно-красный сверток с торчащими черными волосами, который поднесли к ее груди.

– Он жив? – выдохнула Аврелия. – Он здоровый?

В ответ раздался первый крик ребенка.

– Мое дитя, – прошептала она, когда повитуха приложила ребенка к ее груди.

– Мальчик, – сказала Атия. – Слава Бона Деа, Юноне и Церере!

– Мальчик, – прошептала Аврелия, и ее сердце наполнилось радостью.

Она сделала то, что от нее требовалось, – по крайней мере, частично. Женщина поцеловала пушистую макушку.

– Добро пожаловать, Публий. Твой отец ждет встречи с тобой.

– Молодец, дочка, – сказала Атия, и в ее голосе было как никогда много нежности и тепла. – Ты все прекрасно сделала.

Через некоторое время повитуха перевязала и отрезала пуповину. Аврелии помогли сделать несколько шагов, чтобы добраться до другой, более мягкой постели, где она легла, чтобы отдохнуть и покормить Публия. Теперь, когда Аврелия с любовью смотрела на сына, ей казалось странным, что она сомневалась относительно беременности. Неудобства предыдущих нескольких недель и боль во время родов уже потускнели в ее сознании, и ей казалось, что оно того стоило. Особенно будет доволен Луций. До тех пор пока Публий в порядке, его род не прервется.

Когда к ней пришел сон, Аврелия чувствовала себя совершенно удовлетворенной жизнью.

Она не думала о Ганноне.

Глава 17

Канны, Апулия

Урс откашлялся и сплюнул в пыль у себя под ногами, а потом вытер пот со лба.

– Боги, как жарко… И так сухо! Во всем лагере ни одной травинки.

– И ничего удивительного, ведь дождя не было несколько недель, – ответил Квинт и подмигнул. – Я уже не говорю, что здесь топчутся шестьдесят тысяч солдат.

Товарищ бросил на него мрачный взгляд.

– Умник… Я просил о ветре, но он приносит только пыльные бури. Никогда не думал, что скажу такое, – но, чем скорее придет осень, тем будет лучше.

– До нее еще довольно далеко.

– Тем лучше, что все движется к развязке.

– Однако сегодня ничего не произошло, – задумчиво сказал Квинт.

Их лагерь был разбит в миле от лагеря Ганнибала. Вместе с десятью тысячами солдат они только что возвратились сюда после нескольких часов, которые провели под палящим солнцем, выстроившись в боевые ряды перед собственным крепостным валом, – это был ответ консулов на то, что армия Ганнибала была готова к сражению. Напряжение стало невыносимым. Солдаты молились всем богам, громко шутили; некоторые не считали зазорным мочиться, не отходя в сторону. Когда стало очевидно, что враг не намерен атаковать, а Павел не станет приводить в боевую готовность остальные легионы, солдат охватила радость. Внезапно стала иметь значение только жажда и отнимающая силы жара. Приказ вернуться в лагерь был встречен всеобщим ликованием.

– Как Павел мог не принять приглашение Ганнибала к сражению? – пробормотал Урс, перед тем как высосать мех с водой, точно ребенок, которого не кормили целый день.

– Никому не нравится биться в месте, выбранном противником, – ответил Квинт. – Сражения часто откладываются. Лагеря переносят, армии маневрируют, готовят засады. И все для того, чтобы спровоцировать врага на ответ.

– Я смотрю, ты стал настоящим ветераном, – голос Урса был полон иронии, и Квинт пожалел, что не промолчал. Разговаривать с умным видом о тактике – а он часто обсуждал ее с отцом – верный способ навлечь на себя подозрения и выдать свое истинное происхождение.

– Наслушался Коракса, – продолжал товарищ, и Квинт облегченно вздохнул.

– Да. – Он смущенно улыбнулся.

– Наверное, Коракс прав. Однако мы не можем просто уйти после того, как гугги были совсем рядом. Такое отступление окажет катастрофическое влияние на мораль армии. Вся Италия будет над нами смеяться, и консулы это знают. Тактика затягивания Фабия сослужила свою службу – мы сумели собрать новые легионы и забыть о прежних поражениях. Но Республика нуждается в решительной победе. – Он задумчиво посмотрел на Квинта. – Ганнибал хочет сражения не меньше нас. Он не боится.