Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

«Мудaк, но хотя бы предсказуемый», — подумал Вон.

Возле подъемника к главному саду ждали сервиторы. Они знали в лицо всех аколитов Харсека, но всё равно просканировали сетчатку Лукана. Лифт, скрежеща механизмами, уносил командира от его людей, в частные владения инквизитора; затем кабина плавно остановилась, и с грохотом распахнулись двери.

Перед Воном лежало огромное помещение с куполообразным потолком, сиявшим бирюзовым светом. Командир шагнул вперед, в тёплый воздух, наполненный чириканьем чуждых насекомых. Вверх по стенам лезли ксенорастения, поднимаясь до самого купола и скрывая его под собой. Покачиваясь, мимо Лукана пронеслось летучее «семечко» размером с его голову.

Дальше Вон шел с осторожностью. Издали сад казался прекрасным, но вблизи гости различали ядовитые растения, лоз-душителей и кое-что похуже: катаканских мозголистов, шиповиков и даже огромное ползучее дерево, стоящее на привязи у края купола. Почуяв человеческие шаги, оно повело корнями, словно бандит, разминающий костяшки.

В центре сада стоял пожилой человек в очках и коричневом одеянии без каких-либо украшений. Заметив Лукана, он с улыбкой направился к аколиту. Инквизитор Харсек, по слову которого сжигали целые миры, не был окружен сияющей аурой могущества. С виду в нем не было ничего зловещего, но, как всегда, Вону пришлось бороться с желанием убежать и спрятаться от спокойных, всезнающих глаз господина.

— Ты отлично поработал, — сказал Харсек.

Не расслабляясь, Лукан быстро и формально поклонился.

— Благодарю вас, милорд. Мои люди хорошо показали себя.

— Не нужно официоза, — отозвался инквизитор. — И ложной скромности. Теперь девушка наша, и спасибо тебе.

— Её вылечат? — спросил Вон.

Конечно, предположил он, Харсек прикажет своим людям повозиться в разуме Церры, докопаться до всего, что нужно для воплощения в жизнь планов их господина. Потом, когда они получат всё необходимое и обезопасят оставшуюся часть сознания девушки, её подкинут на один из более здравомыслящих миров, влачить тихое, скучное существование вместе с триллионом других маленьких людей. Лукан надеялся, что его собственное будущее, после окончания службы на Инквизицию, окажется примерно таким: уютная, благоустроенная анонимность за миллиард километров отсюда. В конце концов, подумал Вон, если бы они хотели смерти Церры, могли бы просто оставить её Сестрам Битвы.

— Вылечат ли её? Ради всего святого, нет.

Сдернув с пояса секатор, Харсек раскрыл его, словно нож-бабочку, и, остановившись возле куста, принялся подрезать ветки.

— Невозможно вылечить псайкера, но можно сдержать его, использовать для благих целей. Ритуал связывания души может выполнить только Император, но существуют и другие способы. Разумеется, риск того, что псайкер привлечет внимание Губительных Сил, никогда не исчезает полностью, но опасность можно немного снизить. Это зависит от того, как мы будем использовать девушку.

При упоминании Губительных Сил Лукан инстинктивно и быстро сложил руки на груди в знаке аквилы.

— Но тебе удалось заполучить её на пике возможностей, — добавил инквизитор. — Что нам и требовалось.

Какое-то мгновение Вон хотел просто кивнуть, отсалютовать Харсеку и уйти прочь. Как там говорится? «Величайшее удовольствие слуги — осознание того, что он исполнил приказ господина». Впрочем, Лукан никогда особо не следовал этой мантре.

— Что вы имеете в виду? Если мне позволено спросить, милорд.

— Конечно, ты всегда вправе спрашивать. А я всегда вправе не отвечать, — Харсек опустил секатор в карман. — Она — пробудившийся псайкер, вне всяких сомнений. Само существование подобной персоны притягивает созданий варпа, как кровь в воде притягивает акул. Но есть акулы, которых стоит изучать, верно?

Напрягая память, Лукан вспоминал, что такое «акула». А, точно.

— Значит, она…

— Привлечет внимание более интересной добычи.

— Но разве это не опасно?

— Для неё — да. Скорее всего, смертельно. Но для нас это… жизненно важно.

Вон почувствовал, что ожесточается лицом.

— Но ведь она, несомненно, безгрешна.

— Безгрешна? — Харсек выглядел заметно удивленным, словно не ждал услышать это слово в такой обстановке. — Гм. Честно говоря, я не прибегаю к подобному термину. Нахожу его весьма бесполезным, и предпочитаю мыслить категориями… чистоты намерений. Да, пожалуй, лучше и не скажешь.

Лукан даже не старался скрыть изменившееся выражение лица. В этом не было никакого смысла, инквизитор и так прекрасно знал, о чем думает его аколит.

— Не смотри на меня так, — произнес Харсек всё тем же мягким тоном. — Ты не потратил свое время зря, совсем наоборот. Она безгрешна, ты безгрешен — и я тоже. Может, порой мы и делаем жуткие вещи, но наши намерения остаются чистыми. Галактика ещё не отыскала способа запачкать их.

Улыбнувшись, инквизитор снял очки.

Вон знал, что ничего не расскажет своим людям, особенно Ницину. Они будут уверены, что сестру Церру вылечили и отпустили на свободу.

— Я запомню это, милорд, — ответил Лукан, повернулся и зашагал прочь.

Майк Ли

Зеркало души

Тренодия — проклятый мир.

Планета блеклого камня и черных скал, на самом деле даже не принадлежавшая системе Хаммурат. В этом имперские исследователи были абсолютно уверены. Странствующий мир, вырвавшийся из объятий родной звезды многие миллионы лет назад. Мир, блуждавший во тьме космоса бесчисленные годы, прежде чем угодить в гравитационную ловушку трех ослепительных звезд Хаммурат. Но никто из ученых даже не задумывался: откуда пришла Тренодия? Какие странные места она посетила за прошедшие зоны? Сейчас ее поверхность — бесплодная пустыня, испещренная глубокими кратерами и острыми скалистыми выступами. Мир, окутанный плотной, ядовитой атмосферой, где под неистовым светом трех светил Хаммурат завывали свирепые ветра.

Но важно то, что Тренодия была богата на ресурсы: настоящий кладезь для ненасытных миров-кузниц субсектора Предел Пируса. В коре планеты нашли многочисленные месторождения ценных металлов, радиоактивных изотопов и минералов. А в метеоритных кратерах, расколовших поверхность Тренодии, обнаружили еще более редкие породы в невиданных ранее количествах. Едва достигнув столицы субсектора, вести о находке вызвали настоящую золотую лихорадку. К планете устремились армии геологов и старателей, мечтающих первыми ухватить кусок от нетронутых богатств нового мира. Не прошло и года, как на поверхность Тренодии высадилось почти два миллиона ученых, шахтеров, убийц и воров, жаждущих приобщиться к ее сокровищам.

Но первый год еще не истек, когда две трети первопоселенцев были уже мертвы.

Неистовые электрические грозы выжигали оборудование, неукротимые ураганы подбрасывали, словно игрушки, тяжелые, нагруженные рудой машины. Сейсмическая активность приводила к обрушению туннелей выработок. Подземные газы воспламенялись от огня плазменных горелок. Люди убивали друг друга за права на шахты, где даже находиться слишком опасно. Немногочисленные прокторы предпочитали смотреть в другую сторону, получая взятки, равные годовой зарплате в более пригодных для жизни мирах, и считая дни, оставшиеся до перевода.

Порой геологи возвращались из глубоких расщелин и туннелей в кратерные города, принося артефакты: отполированные таблички, украшенные неведомыми письменами. Нахлебавшись дешевого пойла в грязных забегаловках, разбросанных по всей Тренодии, люди затихали. И тогда шепотом рассказывали друг другу о том, чему стали свидетелями во время бурь. О странных, изъеденных ржавчиной городских шпилях и мрачных менгирах, покрытых знаками, от которых кровь застывала в жилах. Никто, впрочем, не воспринимал эти россказни всерьез. Какой старатель не травит байки? Да и кому какое дело до каких-то странных камней, когда на кону стоят деньги?

Вот и росли кратерные города, распространяясь подобно струпьям проказы вдоль глубоких ран, оставленных ударами метеоритов. Люди ежедневно гибли тысячами, становясь жертвами ветра, землетрясений, беспечности и жадности. Куда большее число лишалось рассудка из-за отравления тяжелыми металлами, все возрастающих долгов, банального стресса от труда в опасных условиях, да непомерных норм выработки, установленных хозяевами, наслаждающимися жизнью на расстоянии десятков световых лет от Тренодии. Шахтеры слепли, травясь самодельной выпивкой, либо угасали от наркотиках вроде «черной Леты» или же «сомны». Иные искали утешения в речах странствующих проповедников, перепоручая судьбу в руки святых. Проповедники собирали десятину и отправляли верующих обратно в бедные жилища — возносить бессмысленные молитвы и жертвоприношения.

Разумеется, это было бесполезно. Пока однажды некий геологоразведчик по имени Хьюберт Логр не вернулся из разлома, не распродал все свое имущество и не начал проповедовать новую веру по кабакам и темным закоулкам кратерных городов. Логр не требовал с прихожан десятины. Более того — он обещал им открыть сокровенные тайны Тренодии. Он обращался к сломленным шахтерам, больным проституткам и даже жалким ворам, рассказывая об Утраченных Князьях, блуждающих в пустоте и ищущих дорогу в заблудший мир. Утраченные Князья обладали могуществом, значительно превосходившим возможности простых смертных… и даже Бога-Императора, не предлагавшего ничего, кроме мутных предсказаний и лживых наставлений тем, кто жил и умирал под Его ярмом. Логр обращался к трепещущей толпе, убеждая, что пора принести такую жертву, чтобы Утраченные Князья узрели ее, подобно маяку в бездне, и вернулись на его зов. И, возвратившись, наделили верных дарами, превосходящими самые смелые ожидания.