Академия Клементины (СИ) - Цезарь Юлия "Skazka569"

С каждым метром Йеон ощущал, как он менялся. Менялось его тело, хоть и разум пока оставался в порядке. Надолго ли его хватит? Из дымки опустились когтистые трехпалые лапы, покрытые чешуйчатой кожей, а по бокам расправились руки… нет, кожаные крылья, задевающие стену и оставляя на ней четыре длинные путеводные линии. А когда дымка рассеялась, не способная больше держать форму и скрывать своего хозяина, во тьме сверкнули два желтых глаза; блеснул ряд белоснежных… Нет, не зубов. Пасть самого настоящего зверя, чьи клыки не скрывали кожаные складки или губы. Чуя злую магию, свою мать, чудище издало сокрушающий старые стены писк, который своей звуковой волной заставлял падать пошатывающиеся от времени кирпичи в стене.

И лишь одно не позволяло чудищу стать чудищем внутри, где сейчас было скрыто тело прекрасного мужчины, по которому сохли многие ученицы. Запах. Запах дорогого парфюма, который носила лишь она. Ускорив шаг, вампир вынюхивал жертву уродливым пяточком летучей мыши, сощурил звериные глаза. Чем сильнее он приближался, тем быстрее двигались его длинные, торчком стоящие уши — они улавливали голоса. Издав писк, чтобы враги слышали; чтобы они остановили свое деяние; чтобы испугались, чтобы дало время Йеону успеть до того, как случится самое страшное.

От этого писка содрогнулись не только стены, но и люди, за исключением тех, что образовывали круг — они так и остались стоять неподвижно, как статуи. Ева приложила руки к одному уху, зажала бы оба, но цепь мешала. Это часть ритуала? Не похоже, потому что мужчина перед ней тоже испугался. Он отдал приказ, стараясь перекричать этот звук, и ещё две тени отделились от мрака и умчались куда-то в другую тьму.

— Я здесь! — крикнула и Ева, надеясь, что это пришли ее спасти. Хотя звук ужасал не меньше, чем само это место и псих перед ней.

— Молчать! — крикнул культист и наотмашь ударил Еву ладонью. Боль обожгла, и она вновь упала на ледяные камни подземелья. — Мы начинаем! — И темный жрец завел свою песню.

33. Цена жизни

— Что это было? — отреагировал Генрих на звук, закрывая уши и пригибаясь. Они спустились ещё не так глубоко, но даже здесь их достиг оглушительный писк.

— Давайте-ка я ещё одну защиту поставлю, прежде чем мы спустимся ниже, — предложил Роберт и немедленно коснулся руками Генри и Винса, чтобы окутать их благословением Индры.

Никому не нравилось это место, хоть кроме магов, никто не мог почувствовать злой ауры. Но Роб, оказавшись ближе к темному божеству, как ученик жречества, почувствовал неладное не хуже Генриха.

— Сколько здесь тьмы, — шепнул Генрих. Он будто задыхался здесь. — Похоже на магию в кладовой, только в разы мощнее и злее. Нам лучше поторопиться.

— Терпи, — настойчиво прошептал Винсент, вынимая кинжал из-за пояса. Имея привычку многих учеников факультета фехтовальщиков, он, как и Риз, стал держать при себе оружие постоянно. А в связи с последними событиями, это и вовсе стало необходимым. — Роберт, сможешь дать нам барьер, чтобы хотя бы один удар поглотил? Магия или физическая атака — кто бы ни встал первым, он обязательно будет в опасности.

И он старался идти наравне с Генрихом, а порой даже выбивался немного вперёд из-за страха за Еву. Мало того, что она где-то и с кем-то там, так еще и странный звук, явно живого существа, теперь находился внутри.

И когда он услышал человеческие вопли, Винсент распахнул глаза и схватился за сердце, боясь, что его сейчас просто хватит удар. Но то было лишь секундное помешательство, и вот он, готовый наброситься хоть на дьявола, хоть на ангела, рванул вперёд, игнорируя все крики своих товарищей позади. Плевать ему было! Лишь бы спасти Еву!

Но не успел он ворваться в темное, лишь факелами освещенное большое помещение, как тут же остановился. Человекоподобная летучая мышь, стоявшая на задних лапах, бросалась к неизвестным, одним ударов когтей разрывала глотки, а потом бросалось на других противников, и так чередуя, она только что не трогала тех, кто не трогал её — тех стоящих с мешками на голове.

А в самой середине этого ужаса лежала на полу прикованная Ева. К ней спиной стоял человек с посохом и посылал магические разряды в чудище. И не сказать, что они его не задевали. О, нет, крылья монстра, одновременно служившие руками, были изорваны и испачканы собственной же кровью. Из носа и пасти текла кровь, но то, возможно, было кровью врагов.

Хоть Винсент и боялся сделать первый шаг, ведь он напрямую был под прицелом как твари, так и преступников (или спасителей?), но вид Евы… Боги, она была жива, это самое главное! Сейчас было важно её оттуда вырвать!

— Ева! — закричал Винсент и рванул вперёд.

Пусть не боится! Он рядом. Еще несколько шагов, и он возьмет её за руку, отшвырнет от неё мага…

Но как же поздно он понял, что на этот крик среагировала не только Ева. Чудище, услышав знакомое имя, резко развернулось и в один прыжок настигло Еву.

— Нет! — Винсент прыгнул вперёд, в морду чудища, игнорируя все первые законы Симонса об опасности открытия тела!

Вампир прыгнуло так, что Ева оказалась ровно под его телом, и тот, кто скрывался в его личине, просто не узнавал, кого отбросил когтистой лапой ровно туда, где уже появились остальные ребята. Вампир рычал, испускал волны, от которых уже порушенные им стены сыпались, тряслись сильнее в таком замкнутом пространстве.

Но к Еве он не прикасался.

А сама она готова была отдать душу уже любому богу. Когда это чудище набросилось на нее, она думала, что это пришел ее конец. Пасть жертвой монстра, а не ритуала, звучало чуточку эффектнее. Ева зажмурилась и вся сжалась, предвидя неминуемый удар и уже ощущая нестерпимую боль от него, но… Секунда… Две… Ничего не происходило, а затем раздался новый оглушительный рев прямо над ней. Это чудовище ее защищало?

Боясь пошевелиться, Ева открыла глаза. Ещё вдалеке ей показались очертания монстра знакомыми, но шум, вспышки заклинаний не давали ей возможности рассмотреть его. Теперь она поняла: вампир. И единственный вампир, которого она знала, которому послала просьбу о помощи, был профессор Ридмус.

— Йеон… — шепнула она, но голос ее потонул во вновь начавшихся взрывах и криках.

— Продолжайте! — вопил верховный темный жрец. — Нельзя прерывать ритуал! Мы почти закончили!

Какие-то жрецы, которые ещё оставались на ногах и не участвовали в драке, продолжили свою песнь. Разрушение стен и грохот теперь были не только из-за рева вампира, но и росло напряжение вместе с тем, как концентрировалась магия в помещении. Прозвучало какое-то слово, и стоявшие до этого неподвижно люди в капюшонах вдруг один за другим достали кривые кинжалы и по очереди резали свое горло, падая замертво.

— Нужно их остановить, скорее! Это ученики! — крикнул Генрих, но Винс был сейчас не в форме, а Роберт склонился над ним, залечивая раны от когтей.

Оставался только Генрих, который еле справлялся с давлением темной магии. И он не придумал ничего лучше, как парализовать учеников. Он очень надеялся, что Риз была одной из тех, кому он не дал навредить себе. Но на его заклинание отреагировал кто-то из темных жрецов. В него бросили заклинание и защита Роберта зашипела, давая понять, что щит сработал, но спал. Генрих бросил в ответ свое заклинание, позволяя тьме захватить себя. Заклинание было смертельным. А Генри просто пошел вперёд, его приоритетной целью было вытащить учеников с линии огня. Он не умел прятаться в тенях, но использовал огонь, чтобы отыскать в них жрецов. Не убьет, так хоть отвлечь сможет, чтобы оттянуть конец ритуала.

— Давай, продержишься, только не бросайся сломя голову опять, — сказал Роберт, когда слегка подлатал Винсента. — Я прикрою. Вытащи Еву и остальных.

Он не мог. Просто не мог! Тварь была над Евой, Винсент не видел, что она не причиняла вреда; только, что окровавленная пасть была слишком близко к голове возлюбленной. Да еще и Генрих прорвался вперёд.

Но и вампира не оставляли. Его пытались отогнать, били, выпускали магию, бросаясь от стены к стене, прячась в тенях, ранили его… Он только кричал, губил себя, но не покидал своего насеста. И если не покинет, откусит голову только-только вошедшей в тело Тали, не позволяя богине вырваться в мир — так считали жрецы. Вампир терял силы, почти уже лежал на Еве, но продолжал отбрасывать крыльями тех, кто подходил слишком близко. Но когда они поняли, что их жертвы были обездвижены, для большинства жрецов целью стал именно Генрих.