Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Екатерина II, написав манифест о присоединении Крыма, утром 12 мая 1783 года пригласила в свой кабинет Павла Петровича для ознакомления с ним и для доверительного разговора.
Прочитав депеши и манифест о Крыме, цесаревич Павел сказал:
– Теперь мы будем ждать, что турки на сие скажут.
– Им ничего отвечать не нужно, – твердо сказала императрица, – ибо они сами пример подали занятием Тамани и генеральным неисполнением Кайнарджийкого трактата.
– Но что прочие державы станут тогда делать? – нерешительно произнес Павел Петрович.
– Франция ничего не может делать, ибо и в прошлую войну не могла каверзами ничего путного добиться. Швеции – не боюсь. Император, если бы и не стал ничего делать, так мешать не будет.
– Французы могут в Польше нас тревожить.
– Никак, ибо и в прошлую войну ничего же важного всеми конфедерациями не наделали и нам в главном ни в чем не помешали.
– Но в случае бы смерти нынешнего польского короля, при выборе нового, ибо нынешний слаб здоровьем, могут нас беспокоить или выбором своим, или мешая нам, как-то именно Саксонской фамилии.
– Для сего стараться надобно выбор свой сделать.
– Что ваше величество думаете по сему: лучше ли по связям нашей с Польшей желать нам Пиаста или иного дома, имеющего по себе силу, или, опять Пиаста взяв, сделать корону в его доме наследственной, ибо частые выборы нам слишком досаждают и другим охоту могут дать нам подражать?
– Я тебе скажу откровенно и как императрица Российская, что для блага России, а особливо по силе Польши, желать надобно, чтоб она наследственной не была, дабы силы не имела и с нею перекинуться к другой державе не могла.
– И чтоб другие, вместо нас, того же с Польшей, по нынешнему ее состоянию, делать не захотели.
– Я тебе скажу, что для сего надобно попасть на человека, приятного нации и не имеющего связей; в доверенности я тебе скажу, что для сего у меня на примете есть уже племянник королевский, князь Станислав, которого качества и тебе, и мне известны.
– На сие не мог инако отвечать, как со удовольствием.
– Прошу о сем не говорить. Я и сама никак ему даже виду не подаю, чтоб дела прежде времени не испортить.
– Но чтоб таковое молчание, приведя его в неизвестность о будущем его состоянии, не заставило перекинуться на другую какую-нибудь сторону?
– Всегда время будет его поворотить, предоставя таковую перспективу (разговор был записан Павлом Петровичем и опубликован. См.: Шильдер. С. 149–150).
2. Граф Николай Румянцев
Когда в январе 1793 года был обезглавлен король Людовик XVI, а затем и королева Мария-Антуанетта, королем Франции стал Людовик XVII, а регентом по его малолетству – герцог Прованский.
8 февраля 1793 года Россия прекратила всякие торговые отношения с революционной Францией, в апреле того же года все французы, живущие в России и не принесшие присяги новому французскому королю, были выселены из страны. Герцога Прованского Россия признала регентом, а граф Румянцев при его дворе утвержден был как представитель императрицы (с 1793 года), а во Франкфурте-на-Майне остался Иван Вукасович, который извещал императрицу и графа Румянцева о положении в Германии.
Герцог Прованский в своем положении эмигранта чувствовал себя в стесненном и крайне невыгодном положении. Денежные средства быстро исчезали, а новых поступало все меньше и меньше. Герцоги ни в чем себе не отказывали, у них был свой двор, деньги тратились на женщин, блеск и роскошь королевского двора.
Австрия и Пруссия в войне с французами проигрывали одно сражение за другим.
Французские войска вели наступательные бои.
Граф д’Артуа побывал в России, Екатерина II любезно приняла его, подарила ему золотую шпагу с большим солитером, но, занятая своими внутренними и внешними делами, Польшей, Турцией, отказалась вмешиваться во внутренние дела революционной Франции. Лишь пожертвовала 200 тысяч рублей.
Неудачи Пруссии и Австрии в сражениях с Францией изменили положение французского королевского двора в Кобленце, Франция укрепляла свой революционный авторитет в мире. Герцог Прованский вел переговоры с Испанией, а граф д’Артуа с Англией, вскоре французские принцы разъехались по разным странам. Вели борьбу как частные лица.
1 августа 1794 граф Румянцев получил распоряжение вновь вернуться во Франкфурт-на-Майне и вновь заниматься германскими делами.
Екатерина II писала Румянцеву, чтобы он «не подавал вида, чтобы в Петербурге придавали какую-либо важность Союзу князей или опасались каких-либо весьма значущих от него последствий». Пусть граф Румянцев по-прежнему будет осторожен в разговорах с князьями, поддерживает правильность их внутренней политики. С небывалым увлечением граф Румянцев обследовал библиотеку во Франкфурте, обнаружил уникальные книги, которые расширили его познание в русской истории, в истории мира, особенно Европы. Он увлекся собиранием уникальных книг.
Более 11 лет граф Румянцев проработал во Франкфурте-на-Майне. Помимо политических, ему поступали из Санкт-Петербурга и иные поручения.
В 1783 году великому князю Александру Павловичу исполнилось только 6 лет, а Екатерина II уже задумалась о том, чтобы подыскать юному Александру невесту из германского княжества. Отправляя графа Румянцева в Германию, она сказала графу, что он будет бывать при разных дворах, пусть присматривается. Николай Петрович внимательно отнесся к просьбе императрицы и действительно, где бы он ни бывал, все время приглядывался к семейному положению носителей высшей власти, обращая внимание на девиц подходящего возраста.
14 ноября 1790 года императрица Екатерина писала графу Румянцеву: «Граф Николай Петрович. Под предлогом обыкновенного посещения князей германских, при которых вы аккредитованы, съездите в Карлсруэ, и там постарайтесь увидеть дочерей принца наследного Луизу-Августу, 11-ти лет, и Фредерику-Доротею, 9-ти лет. Сверх красоты лица и прочих телесных свойств их, нужно, чтобы вы весьма верным образом наведались о воспитании, нравах и вообще душевных дарованиях сих принцесс, о чем в подробности мне доносите при случае отправления нарочного курьера, или посылаемого сюда из Парижа от тайного советника Симолина. Уверена я, впрочем, что вы сие поручаемое от меня дело исправите с крайнею осторожностью и самым неприметным для других образом. Пребываю вам доброжелательная».
Николай Петрович во время своих поездок по княжеским домам бывал в семье баденского маркграфа Карла-Фридриха, хорошо помнил старшего из его сыновей, Карла-Людвига, а тот в 1774 году женился
