Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений - Филип Фармер

В надлежащее время год подошел к концу. Кто-то другой принял у него дела, и девочка, теперь уже под именем Кевин и с полностью новой биографией, в случае, если кто-то вдруг поинтересуется, направилась на два года в совершенно исключительный колледж в Швейцарии, для завершения образования, откуда она прилежно писала письма мистеру и миссис Кевин, которые имели большие земельные владения близ гор Пенсильвании, и в свою очередь, прилежно ей отвечали.

Кеогх вернулся к своей работе, которую обнаружил в отличном состоянии. Каждая из заключенных в течении года сделок кратко и прекрасно описанная для него, и дополнительная плата, переведенная на один из его счетов поразила Кеогха больше, чем сумма, имевшаяся на счете.

Однако он тосковал по девочке каждый из дней всех этих двух лет. Беспокойство, которое он не мог объяснить, не пытался обдумать, и ни с кем не обсуждал.

Все Уайки, как однажды пробурчал ему старый Сэм, делали что-либо подобное. Он — Сэм — был лесорубом в Орегоне, затем в течении полутора лет — подсобным рабочим, еще позднее — обычным матросом на танкере-каботажнике.

Возможно, где-то в глубине души, Кеогх надеялся, что когда она вернется из Швейцарии, они снова отправятся ловить зубатку на плоскодонке, или как она будет сидеть у него на коленях, в то время, как он будет страдать на жесткой скамье, во время ежемесячного посещения кинотеатра. Но в то мгновение, когда он увидел ее по возвращении из Швейцарии, понял, что этого уже никогда не будет. Он знал, что достиг какого-то нового уровня: это беспокоило и раздражало его, и поэтому он убирал все — глубоко-глубоко во тьму внутри себя. Он мог это сделать. Сил хватало. А она, — что ж, она обняла его и поцеловала, но когда заговорила, используя свой новый словарь, аккуратный, школьный, отточенный, то показалась ему странной и внушающей благоговение. Даже любимый ангел странен и внушает благоговение…

Они были снова вместе довольно долго, но уже без объятий. Он стал мистером Старком в Кливлендском офисе брокерской конторы, а она жила у пожилой четы, посещала местный университет и выполняла частично работу секретаря в его офисе. Именно тогда она изучила все тонкости бизнеса, поняла весь его размах. Он будет принадлежать ей. Бизнес стал ее собственностью, когда они были в Кливленде: старый Сэм умер совершенно неожиданно. Они незаметно ускользнули на похороны, но вернулись назад, на работу, в понедельник. Они оставались там еще в течении восьми месяцев — ей еще многому предстояло научиться. А в конце года она поступила в небольшой частный колледж и Кеогх совершенно не видел ее в течении целого года.

— Ш-ш-ш, — прошептал он ей, все так же плачущей, и «ш-ш-ш» — прошелестел звонок.

— Врач…

— Иди и прими ванну, — сказал он и подтолкнул ее.

Она извернулась под его рукой и теперь снова смотрела ему в глаза. Лицо ее горело.

— Нет!

— Ты же понимаешь, что не можешь пойти туда, — продолжал он, направляясь к двери. Она еще раз взглянула на него, но ее губы снова начали дрожать.

Кеогх открыл дверь.

— В спальню.

— Кто?..

Затем врач увидел девушку, ее стиснутые руки, ее искаженное лицо, и получил на свой вопрос ответ. Это был высокий, седоволосый джентльмен с быстрыми руками, быстрой походкой и столь же быстрыми словами. Он направился прямо через фойе, холл и анфиладу комнат, в спальню. Дверь закрыл за собой. Без всякого обсуждения, каких-либо просьб или отказов. Доктор Рэтберн просто тихо и быстро выключил их из орбиты своего профессионального интереса.

— Пойди прими ванну.

— Нет.

— Идем. — Он взял ее за кисть руки и повел в ванную комнату. В душевом отделении находилось четыре душа; он включил боковой. Второй сверху был с запахом цветущей яблони.

— Давай.

И направился к двери. Она осталась стоять на том же месте, где он отпустил ее кисть, до этого таща ее за собой.

— Давай, — повторил он. — Это тебе поможет. Быстренько

Подождал.

— Или ты хочешь, чтобы я окунул тебя самолично? Могу поспорить, что у меня еще хватит сил, чтобы сделать это.

Она метнула в его сторону яростный взгляд. Возмущение ее тут же исчезло, как только она поняла, чего он пытался добиться. В глазах появилась редкая искорка озорства и, изумительно имитируя какую-нибудь деревенщину из молочного ряда, она произнесла:

— Только сунь свои лапы, тут же настучу шерифу, что я вовсе не твоя законная детка.

Но это усилие стоило ей слишком многого и она снова заплакала. Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Он ждал у входа в спальню, когда приоткрылась дверь и из нее выскользнул Рэтберн и тут же захлопнул ее за собой на полустоне-полувздохе.

— Что это? — спросил Кеогх.

— Подождите минутку. — Рэтберн направился к телефону. Кеогх добавил:

— Я послал за Вебером.

Рэтберн остановился на полпути столь резко, что со стороны это могло показаться смешным. — Ого! — воскликнул он. — Совсем неплохой диагноз для юриста. А есть вообще что-нибудь, чего бы вы не могли сделать?

— Я не понимаю о чем вы говорите, — раздраженно ответил Кеогх.

— О, а я думал, вы знаете. Да, опасаюсь, что данный случай в епархии Вебера. А что вас заставило предположить?

Кеогх содрогнулся.

— Я видел однажды, как подручный на мельнице получил удар ниже пояса. Я знаю, что он такого удара не получал. Так что же это, действительно.

Рэтберн бросил быстрый взгляд округ себя.

— А где она?

Кеогх показал на ванную.

— Я посоветовал ей принять душ.

— Хорошо, — ответил врач. Но голос свой все же понизил:

— Естественно, я не могу сказать без дальнейшего освидетельствования и лаб…

— Что это? — потребовал Кеогх негромко, но с такой яростью, что Рэтберн даже отступил на шаг назад.

— Это может быть хориокарценома.

Кеогх устало покачал головой.

— Мне — поставить диагноз? Я даже и произнести-то четко не смогу. Так что же это? — и тут же мгновенно замолчал, словно уловив слово из воздуха и позволил ему еще раз пробежать мимо.

— Я знаю, что подразумевает последняя часть.

— Одна из… — Рэтберн сглотнул и попытался еще раз. — Одна из наиболее жестоких форм рака. И она… — Он снова понизил свой голос. — Она далеко не часто проявляется в такой тяжелой форме.

— Короче, насколько это серьезно?

Рэтберн поднял руки и позволил им тут же упасть.

— Плохо, а? Док, а как плохо…?

— Может, когда-нибудь мы и сможем… — Приглушенный голос Рэтберна совсем стих.

Они застыли под пристальными взглядами друг друга, в которых читалась боль.

— Сколько времени?