Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва

– Потому что Фрэд сдох до того, как ты появилась! – Сашка хлопнул себя по лбу и со злостью уставился на меня.

– Не знал, правда не знал, что вы туда ходите, – я поднял руки. – В воскресенье никогда не бываю на работе, это мое время с деть… – я внезапно осекся, поняв, что сболтнул лишнего.

– С кем? – просипел Сашка, и мне показалось, что он и правда сейчас ударит меня.

– С детьми, – объяснил я. – У меня двое детей.

– Двое… – пробормотал Сашка, встал и, как механическая кукла, направился к шкафу.

Василиса с тревогой смотрела на меня. Сашка рылся какое-то время на полках спиной к нам, но Лиса не выказывала никаких признаков беспокойства за него. Через несколько минут он наконец закрыл дверцу и обернулся. В руке у него была курительная трубка, и точно так же, механически, на негнущихся ногах, он вышел из кухни, а после хлопнула входная дверь.

– Ему нужно немного прийти в себя, – тихо сказала Василиса. – Мы не знали, что у тебя есть семья.

– У меня нет семьи, – горько усмехнулся я. – Только бракоразводный процесс и дети.

– Ты разводишься? – почему-то грустно спросила Лиса.

– Да, жена ушла, – уточнил я. – И передала позавчера документы о разводе через адвоката.

– Почему? – мягко спросила Лиса.

– Нашла твой альбом, – я закрыл лицо руками. – Где я, и Сашка, и… ты. Скетчи ведь очень близки к оригиналу, она узнала тебя и бог весть что напридумывала.

– О-о-о… – виновато протянула Василиса, но, помолчав пару мгновений, добавила: – Думала, что альбом пропал во время переезда.

– Нет, я взял его, – стыдливо пробормотал я. – Когда забирал вещи.

– Прям слезы мешают говорить, – раздался саркастичный комментарий у меня за спиной. Сашка прошел в кухню и на вопросительный взгляд Василисы нехотя ответил: – Зажигалку забыл.

Он снова начал рыться в шкафу, но через пару мгновений психанул и зашвырнул туда трубку, с грохотом захлопнув дверцу.

– Что тебе от нас надо? – резко спросил он.

– Ничего, – пробормотал я. – Не знаю… просто… увидеть. Мне плохо без вас.

– Тебе плохо не без нас, – грустно сказала Лиса. – Тебе плохо с самим собой.

Я не понял, что она имеет в виду. Сашка в ответ на ее слова грубо хохотнул и выплюнул мне:

– Еще немного, и ты бы опоздал!

– Что?! – неприятный холодок проскользнул в желудок.

– Мы начали готовить документы, – тихо сказала Василиса. – Хотим переезжать в Германию, к Олегу и Марине.

Не знал, что они помирились. Я вообще ничего не знал. Сашка снова ушел. Меня беспокоило, что он мечется туда-сюда, хотя, учитывая его темперамент, наверное, так ему проще справляться с яростью. Когда он вернулся, я увидел в его руках две папки с документами. Они переглянулись с Лисой, он словно спрашивал ее мнения без слов и, получив его, подошел к мусорке и начал методично рвать листы.

– Что ты делаешь? – недоуменно спросил я, заметив, что там были копии и переводы документов. Похожие папки мы готовили перед поездкой в Америку.

– Детям нужен отец, – безапелляционно отрезал он, и волна облегчения прокатилась от моей макушки до кончиков пальцев ног. К глазам подступили слезы. – Только не надо думать, – резко бросил Сашка, все еще разрывая документы, – что с этих пор все будет как в сказке: долго и счастливо.

– Я хочу… хочу вернуться домой, – выдавил я. – Пожалуйста…

– Ты дома, дома, – заплакала Василиса, придвигаясь ко мне и прижимая мою голову к своей груди. И я вдыхал ее запах снова и снова. И плакал.

– Мы ходим на психотерапию, – прервал наше воссоединение Сашка. – По отдельности и вместе. И учимся не быть созависимыми. И тебе придется ходить. Это обязательное условие.

Я закивал, желая заверить его, что готов на всё, но он проигнорировал меня и продолжил:

– Сейчас ты думаешь, что мы можем спасти тебя, но это не так. Только ты сам можешь. Мы остаемся вместе не потому, что хотим спасения друг в друге, а потому, что нам хорошо в этих отношениях, у нас общие цели, схожие взгляды. Мы больше не бежим от жизни – мы живем ее. Потому что изменились.

– Я согласен на всё. И я правда думал, что вам лучше вдвоем, – меня колотило от рыданий, слова давались с трудом. – Я смотрел фотографии, вы выглядели счастливыми.

– Боже, какой ты тупой бесконечный дебил! – простонал Сашка. – И всегда им был.

– Что я должен был думать? – успокоиться не получалось, меня трясло от эмоций.

– Знаешь, ты эти годы тоже в канаве не валялся, – иронично отметил Саня. – Ну вроде как… вон детей даже успел настрогать. – Когда я хотел его перебить, он поднял руку и сказал: – Один мой друг рассказывал, что, пока ты молодой и здоровый, воспринимаешь это как само собой разумеющееся. Но вот, допустим… лишаешься ног. Со временем привыкаешь и даже снова начинаешь смеяться. Но то время, когда была возможность пошевелить пальцами, пробежаться что есть мочи или прошлепать босыми ногами по лужам, забыть не удастся. И несмотря на новую и не такую уж плохую жизнь, ты все равно остаешься безногим калекой. Эта боль всегда с тобой, не отпускает ни на секунду. Но ты умеешь с этим справляться, потому что жизнь на ней не заканчивается.

Я затих. Наверное, он прав. Я ощущал себя примерно так же. Я был жив, но словно хронически болен. Сердце стучало, легкие давали воздух, желудок требовал еды. Но все стало дефектным. Словно часть меня отмерла, забирая здоровье и возможность быть цельным.

– Я потерял себя без вас, – согласился я с ним.

– Нет, чувак, ты все еще не понял, – Сашка покачал головой и безжалостно выдал: – Ты был потерян и с нами. И вот это – твоя задача. Найти себя, а потом понять, нужны ли мы тебе вообще. Не в качестве костыля, а как партнеры.

Я потрясенно молчал. Новый Сашка, несмотря на приступ ярости, стал более сдержанным, мудрым и рассудительным. Но его слова все еще были слишком непонятными для меня.

– Да, – хмыкнул Сашка. – Сраная сложная жизнь, которую хрен знает как жить.

Повисло молчание, во время которого Василиса нежно перебирала мои волосы, но смотрела только на Сашку. И взгляд ее был влюбленным и полным гордости, будто бы он сделал что-то потрясающее. Я хотел, чтобы и на меня она смотрела так же.

– Знаете что? – вдруг выдал Сашка, и я вопросительно посмотрел на него. – По-моему, я должен позвонить своему отцу и сказать, что понял, о чем он толковал на свадьбе Олега. Нет никаких гребаных взрослых.