Земли первородных. Избранницы (СИ) - Юлия Терехова

Дальше мы неслись очень быстро, я и не представляла, что такие тучные животные могут так быстро бегать, да еще и запряженные в груженые сани. Тролль, не переставая осматриваться по сторонам и прислушиваться ко всем звукам, пояснил мне, что этот путь гораздо быстрее и, теперь у нас есть шанс прибыть в тарракши к завтрашнему рассвету, а не закату.

Следующие несколько часов мы неслись навстречу алому солнцу, садившемуся прямо перед нами, прячась за широкую горную гряду. Зимнее небо было расцвечено красно-оранжевыми красками заката, постепенно тающими и на наших глазах растворяющихся в чернилах вечернего неба.

То тут, то там вспыхивали звездочки, и спустя какое-то время я смотрела на мириады ярких звезд, рассыпанных по черному бархату небесного покрывала. В отличие от моего мира, здесь не было видно яркой Полярной звезды, и не было привычных ковшей медведиц или зигзага Кассиопеи. Здешние звезды водили свои, пока еще неизвестные мне, хороводы. А я лежала на санях, мчащихся по льду, как по воздуху, и смотрела на завораживающее Приграничное небо, представляя себе, что парю на крылатом змее Аллинара, а он сам как обычно расположился за моей спиной, привычно обнимая меня и не давая выпасть из седла.

Я еще долго любовалась ночным видом, рассматривая звезды и соединяя их в воображаемые созвездия, и тут же придумывая им названия. Спустя какое-то время, завернувшись поплотнее в шкуры, я уснула, все еще размышляя, на кого были больше похожи увиденные мною звездные фигуры — на огромную хищную птицу или большого крылатого дракона.

* * *

Я проснулась от того, что меня трясли за плечо. Я сонно улыбнулась Трэхту и, наконец, обратила внимание, что мы больше никуда не едем, а стоим посреди широкого двора, окруженного частоколом. Сани стояли прямо перед здоровым бревенчатым домом в два этажа. Судя по размаху строения, это и был тарракши «Брюхо дракона», о котором говорил седой охотник.

Выпутавшись из шкур, в которые за ночь завернулась как в кокон, я спрыгнула с саней и тут же увидела хозяйку постоялого двора. Высокая троллиха стояла рядом с моим спутником, она была одета в такой же вязаный свитер и меховую жилетку, теплые штаны из грубой ткани и высокие меховые валенки. Волосы у жены охотника были темно-синие и убраны в две длинные косы. Пока мы с женщиной изучали друг друга, Трэхт что-то быстро заговорил на тролльем. Я уловила только название гор и свое имя, твердо решив для себя, что местный язык надо будет обязательно выучить, раз уж я намерена тут остаться.

— Это Эрха, моя жена, — перешел на единое наречие акшиани тролль, обращаюсь уже ко мне. — Я рассказал ей про тебя, она согласна взять тебя в помощницы, но платить много мы не можем, десять медных монет за дюжину дней и жилье с едой.

Я лишь кивнула в ответ, выбора у меня особого не было, а это был хоть какой-то вариант.

— Иди в дом, Эрха покажет тебе комнату, — произнес Трэхт, начиная разгружать сани. Его жена двинулась первой, а я послушно пошла вслед за ней, сжимая в руках свою сумку со скудными пожитками.

Сразу за широкой деревянной дверью начиналась просторная комната, уставленная крепкими деревянными столами и скамьями. Посреди комнаты стояла огромная печь, обращенная к центру зала ярко-горящим камином. За ней виднелась длинная деревянная стойка с чистой глиняной посудой — здоровыми кружками и тарелками, в одной из таких кружек россыпью хранились местные двузубые вилки, наподобие той, что мы пользовались в пути, и ножи. За стойкой на боковой стене было подвешено множество полок, на которых стояли бутылки разных форм и размеров. Пока мы пересекали ряды столов, я успела опознать только низкую пузатую бутыль с настойкой из платисса, которую в меня своими методами как-то вливал Аллинар. Заметив мой интерес к выставленной коллекции алкоголя, Эрха произнесла:

— «Брюхо дракона» — лучший тарракши в этой части гор. К нам приходят, когда нужна хорошая еда и выпивка, и чистая постель. — троллиха говорила на едином так же бегло, как и ее муж. — Это общий зал, тут кормим постояльцев и всех пришлых. Будешь помогать мне, вечерами разносить еду, убирать комнаты. Трэхт говорил, что сейчас хороший сезон — много охотников? — я кивнула, торопливо шагая, стараясь не отставать от высокой спутницы.

— Там кухня. Оттуда будешь забирать заказы, ну и есть сама будешь там же. Потом покажу, — сказала Эрха, махнув рукой на кухню, отгороженную от обеденной залы печью и стойкой, и направилась в другой конец комнаты.

Слева от входа располагалась лестница на второй этаж, по ней мы и поднялись, оказавшись в узком и довольно прохладном коридоре.

— Печь постоянно отапливает только несколько комнат. — пояснила Эрха, — В остальных мы используем «гоблиново пламя», когда там есть постояльцы.

Я не очень поняла объяснения хозяйки, но внимала каждому ее слову, петляя за ней по узкому коридору, утыканному дверьми. Остановившись у дальней двери, Эрха распахнула ее и вошла в небольшое помещение, которое напоминало пенал. По длинной стороне пенала располагалось окно, смотрящее во двор, а у второй стены, смежной с соседней комнатой, стояла небольшая чугунная печурка, видимо и являвшая собой то самое «гоблиново пламя». Конструкция живо напомнила мне «буржуйку», до сих пор часто используемую в моем родном мире. Пока я размышляла, кто у кого украл идею, или же они действительно приходят одновременно на ум разным людям и нелюдям, троллиха подошла к дальней стене комнаты и указала мне на здоровый обитый железом сундук.

— Здесь можешь вещи сложить. — и указав на кровать, придвинутую ближе к печке, — а здесь спать.

Другой мебели в комнате не наблюдалось, не считая чьих-то ветвистых рогов, прибитых к стене у входа и служивших вешалкой для одежды. Подойдя к ней, оказалось, что дотянуться у меня не получится. Эрха что-то пробормотала по-тролльи, а я в который раз за свое путешествие ощутила себя чужаком во всех мирах вместе взятых.

Хозяйка таверны, видимо, заметила мою реакцию, и добавила на едином:

— Трэхт будет дома несколько дней, переделает под твой рост. — и усмехнувшись, внезапно поинтересовалась, — А чистокровные люди специально не моются подолгу? Тепло берегут?

Поняв, что краснею до самых ушей, представила, какое жалкое зрелище я собой являю после практически дюжины дней пути, в течение которых мне удавалось только умыться. Уставившись на носки своих сапог, ответила, что я бы с радостью помылась, если это возможно.

— Бери вещи, и идем в баню, раз такое дело, — и бросив взгляд на мои скромные пожитки, — Что у тебя есть из одежды?