Воспоминания - Вилли Брандт

В-пятых, логика подсказывает, что менее напряженные отношения между мировыми державами окажут положительное влияние на решение многих так называемых региональных конфликтов. «Разумеется, я бы не советовал предаваться чрезмерным ожиданиям. Но в то же время мы должны знать, что высокомерный негативизм еще никогда не приводил ни к чему хорошему».

Опыт научил меня, что продвижение наиболее вероятно тогда, когда не игнорируют существующее только потому, что оно кому-то не нравится, а принимают его к сведению и стараются изменить к лучшему. Используя политическую преемственность, кое-что, в том числе существенное, можно изменить. Это мы в свое время пытались сделать и доказали своей восточной политикой. Только когда холода пройдут, отпадает нужда в зимнем пальто. Холода прошли, хотя НАТО и Варшавский пакт продолжают оставаться необходимыми факторами стабильности, необходимыми для шагов в направлении мира в Европе, прочного мира, который люди по собственному усмотрению не смогут больше нарушить. То, что с этой реальностью все больше приходится считаться, находит свое выражение в самых различных формах. На повестке дня стоял вопрос не об изменении географической карты Европы, а о признании границ, для того чтобы они потеряли свой разделяющий характер и помогли людям объединиться. Осуществленные мечты о прошлом? Нет. Но таким образом можно соединить то, что должно быть вместе.

Коллективная безопасность для Европы благодаря разумной достаточности открывает перед нами большие возможности. То, что несколько лет тому назад было утопией, стало реальностью: определенная демилитаризация конфликта между Востоком и Западом, замена военного противостояния мирным соревнованием и взаимовыгодным сотрудничеством прежде всего, но не только в области науки и охраны окружающей среды. Началась новая глава в книге европейской истории.

Но и после этого остались различия, если не между идеологиями и системами, то, во всяком случае, между державами. Остались также различия во вкусах и в способностях владельцев обставить по своему усмотрению собственные помещения в «общеевропейском доме». Но все конфликты на этой почве подчинялись бы одному закону — закону выживания, включающему в себя коллективную безопасность. Какой вклад Европа могла бы внести в интересах всего мира! Как это помогло бы нам самим и какие силы освободились бы для устранения угрожающей человечеству страшной опасности!

Когда Рональд Рейган в 1989 году передавал свои полномочия Джорджу Бушу, на пути к сдерживанию гонки вооружений уже были достигнуты значительные предварительные результаты. Помимо контролируемой ликвидации ракет средней дальности в Женеве идут переговоры о пятидесятипроцентном сокращении «стратегических» ядерных вооружений. Хотя усилия, направленные на достижение глобального запрета химического оружия, пока ни к чему не привели, появилась надежда на успех венских переговоров о достижении равновесия в области обычных вооружений. Вновь обсуждается соглашение о сокращении ядерных испытаний и контроле за ними. Во многих точках земного шара обозначилась возможность решения острых конфликтов. Люди все больше и больше осознают, что на великий вызов нашего времени возможен лишь глобальный ответ.

Власть и миф

Я ничего не предпринимал, чтобы стать председателем-«президентом» выходящего далеко за пределы Европы объединения социал-демократических партий, но и не препятствовал этому. Во всяком случае, вступив осенью 1976 года в эту должность, я испытывал некоторую радость и был твердо намерен преодолеть евроцентризм организации, именуемой по традиции «Социалистический интернационал» (СИ), миф о которой всегда превосходил ее власть. Вместе со мной были не только те, кто уговорил меня занять новую должность, но и новые люди. Леопольд Сенгхор привез из Сенегала красочный ансамбль народной музыки в знак благодарности за принятие в СИ его партии. Карлос Андрес Перес, президент Венесуэлы, приехал, чтобы изложить собственные нужды и интересы «Демократического действия». Друзья с Ближнего Востока и из Южной Африки заявили, что ожидают от нас большей заинтересованности в делах их региона.

На том женевском конгрессе в резиденции Международной Организации Труда я назвал основными точками приложения наших усилий проблемы отношений между Востоком и Западом, Севером и Югом, а также права человека. Вскоре к этому прибавились проблемы окружающей среды и межрегиональные. Контролем над вооружениями и разоружением все эти годы занимался мой финский друг Калеви Сорса, большой знаток московской политической сцены. Вопросы мировой экономики с 1983 года находились под попечением Майкла Мэнли. Когда я двадцать лет назад познакомился с ним, он на Ямайке возглавлял оппозицию, а затем стал премьер-министром. Сейчас он снова занимает этот пост. Вопросами окружающей среды и правами человека занялись шведы и австрийцы. Особое значение придавалось некоторым региональным комитетам.

Ни в комиссиях, ни в комитетах, тем более на пленумах, ни разу не стоял на повестке дня вопрос о принятии большинством голосов решений, обязательных для отдельных партий. В социал-демократическом объединении независимых национальных партий речь могла и может идти только об обмене опытом, обобщении различных мнений, а также оказании влияния на решающие международные и внутригосударственные процессы. Никто не думал и не думает создавать сверхпартию, а тем более всемирный исполнительный орган. Однако значение дискуссий, ведущихся не за столом официальных заседаний и ставших в свободных рамках нашего Интернационала обычным делом, невозможно переоценить. Они играют чрезвычайно важную роль. Таким образом, уже удалось локализовать не один конфликт, реализовать не одну идею, основать не одно товарищество. Вероятно, на международных встречах демохристиан или либералов происходит примерно то же самое. Они признают, что идея интернационализма утвердилась у социалистов раньше и прочнее. В практической политике, правда, она не всегда была достаточно плодотворной.

Интернационал, в котором мне доверили место председателя, был основан во Франкфурте-на-Майне в 1951 году. Поначалу партии многих стран, в которых из-за нацистов слово «немец» было покрыто позором, сомневались, стоит ли так скоро принимать немцев в международное сообщество? Совершенно очевидно, что они не видели большой разницы между социал-демократами и другими немцами. Прежний интернационал, второй, созданный в 1889 году в Париже, в отличие от первого, который в 1864 году организовал Карл Маркс, был возрожден в пору расцвета «холодной войны». Это означало, что во Франкфурте уже не были представлены выбывшие или унифицированные партии из контролируемой Советским Союзом части Европы.

Когда мне было девять лет, в мае 1923 года, я участвовал в поездке детской группы любекского рабочего спортивного общества и случайно стал свидетелем возрождения II Интернационала. Место действия: гамбургский Дом профсоюзов на улице Безенбиндерхоф, где нам, детям, разрешили даже заглянуть в зал заседаний. Потом мне казалось, что я видел там француза Леона Блюма, датчанина Торвальда Штаунинга, шведа Хяльмара Брантинга, бельгийца Эмиля Вандервельде и, таким образом, был связан с добрыми старыми временами европейского рабочего движения. А разве я не встречал там немецких теоретиков партии Каутского и Бернштейна? Или австрийца Фридриха Адлера? Он в знак протеста против войны застрелил премьер-министра, перед концом войны был помилован, а потом в Гамбурге избран генеральным секретарем. Им он оставался до 1940 года, когда деятельность Интернационала замерла.

В годы эмиграции я участвовал в различных встречах социалистов левой ориентации в Париже и других местах, а в Стокгольме во время войны принимал активное участие в деятельности кружка, который мы несколько честолюбиво называли «малым интернационалом». Он действовал почти в подполье, но тем не менее заставил говорить о себе. Однажды к нам даже пробился разделявший наши взгляды сотрудник японского посольства в Берлине. Он пытался укрыться в одной из стокгольмских больниц, но японской секретной службе удалось его оттуда выманить и отправить на верную смерть. Идеи, рожденные в стокгольмском дискуссионном кружке, прослеживались и в послевоенные годы.

В шестидесятые годы я присутствовал на нескольких заседаниях Интернационала (главным образом после того, как я стал председателем нашей партии) в Лондоне и Цюрихе, Брюсселе и Амстердаме. Но, говоря по совести, особенного восторга я при этом не испытывал. Меня беспокоило, что далекая от действительности говорильня отрицательно скажется на деятельности СДПГ. То, что в 1966 году на конгрессе в Стокгольме я согласился быть избранным одним из вице-председателей наряду с Ги Молле, Гарольдом Вильсоном и Таге Эрландером, также было связано со стремлением помочь вывести дело на правильный путь.