Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эрик, — тихонько позвал он. Рыжий горец, размещавший гранаты по сумкам, поднял голову и вопросительно вздел брови. — Знаешь... — Олег на миг замялся, — если меня вдруг ранят... короче, безнадежно... ты меня добей. Хорошо? Не оставляй.
Йерикка не стал говорить утешительных глупостей. Он наклонил голову со странной смесью достоинства, уважения и юмора:
— Конечно. Ты сделаешь то же для меня... — он помедлил и, глядя прямо в глаза Олегу, пристально и жестко, добавил, — ...брат?
Олег ответил не сразу, потому что это были не только слова. Но ему вспомнились бессмысленные глаза и приоткрытый рот парня, добитого Йериккой, унизительное, хуже смерти, зрелище. И он твердо ответил:
— Да.
Широко улыбнувшись, Йерикка на миг притянул Олега к себе и тряхнул за плечи...
* * *Ночью над рощами несколько раз пролетали вельботы. Из отрывочных сведений, пойманных рацией, стало ясно, что противник оккупировал Мёртвую и Лесную долины и был остановлен на Белом Взгорье — то есть, чета Гоймира оказалась в тылу врага. Как-то само собой подразумевалось, что утром все стали собираться уходить — «отдых» заканчивался.
Тур не пошел с четой. Он вообще молча проводил ушедших на восток — но, оглядываясь, все еще долго видели его фигуру, замершую на берегу мертвого озера с карабином в высоко поднятой руке...
...Если Олег думал, что всё самое трудное уже испытал. — то он ошибался. Ошибался, и сам это понял. Чета шла по тундре трое суток. «К счастью» все это время падал снег, который тут же таял, а вода — точнее, грязь — доходила до колен. В этой грязи приходилось уже с полным равнодушием переставлять застывшие, опухшие ноги, а на ночлег взбираться к ледяным камням и сворачиваться поверх них в клубок, плотнее прижимаясь к соседу и запахиваясь в плащ.
Жрать было нечего. Ели коренья и кое-какие ягоды и грибы. Трёх подбитых камнями леммингов съели сырыми, и Олег не ощутил никакого отвращения, раздирая зубами горячее, трещавшее, пахнущее кровью мясо.
Рацию включать опасались, и путь превратился в пытку неизвестностью. Когда на третьи сутки — уже рядом с лесами — до них донесся звук перестрелки, многие престо разрыдались. Перестрелка означала, что защитники Белого Взгорья сражаются, что враг не прошел дальше на восток, что целы города славян... Гоймир в полной растерянности метался среди ревущих парней:
— Да что вы часом?! Что вы?! Добром ведь все, слышь-ка сами! Стоят наши!
— Д-да-а, — заикался Морок, — он-но то и е-есть...
Это были, конечно, нервы. Но, как ни странно, после этого отряд взбодрился. Стыд за бездействие допекал, и мысль о близком бое подействовала, как допинг. Олег, испытывавший те же чувства, что и остальные, понял, что окончательно проникся славянской идеей — проще говоря, спятил. Но сама мысль, что они, может быть, уже списанные и своими и чужими со всех счетов, вернутся в бой, действовала поразительно, убивая тоску и усталость. В бой! В бой, вот чего хотели все горцы.
В БОЙ !!!
... Мы хотим жить мирно.Мы умеем жить мирно.Мы любим жить мирно.Мы никому не мешаем жить мирно.
Но если мешают нам — мы караем. Мы не убиваем, мы караем. И это наше великое право! Это право всех честных людей, защищающих свою землю от врага.
Мы караем, и тогда бесполезно просить о пощаде. И ты можешь кричать что ты сдаешься, что ты не виноват, что тебя заставили... Это не суд, и не будет ни адвокатов, ни оправдательного приговора, ни даже смягчающих обстоятельств. Люди выбирают сами. И отвечают за свой выбор. И защищают его, как защищаем его мы. Мы умеем не — только жить мирно, но и драться.
И мы тоже умрем, если не сможем защитить то, что ним дорого. Но лучше умереть, чем жить, потеряв свой мир, честь и достоинство. И все-таки — до нашей смерти! — мы закопаем в нашу землю незваных гостей.
На удобрения.
Мы не хотим воевать.
Мы очень не хотим воевать.
Но нам очень жаль тех, кто заставил нас все-таки начать это делать. А потом — потом мы построим город. Город с картины Одрина.
Интерлюдия: «Мастера»Вам травы не бить,Не гулять по лугам...Не быть,не быть,не быть городам!
Узорчатым башнямВ тумане не плыть...Ни солнцу,ни пашням,ни соснам — — не быть!
Ни белым, ни синим — не быть,не бывать!И выйдет насильник — губить,убивать!
И женщины будут в оврагах рожать...И кони без всадников — мчаться и ржать...Сквозь белый фундамент трава прорастет...И мрак, словно мамонт, на землю сойдет!
Растерзанным бабам на площади выть...Ни белым!Ни синим!Ни прочим — не быть!
Ни в снах!Ни воочию!Нигде!Ни-ког-да!......Врете...Врете.Врете, сволочи!БУДУТ ГОРОДА ! [27]
* * *В лесах с едой стало намного легче — тут можно было охотиться в привычной славянам обстановке на привычных животных, тут все еще полно показалось съедобных растений, было теплее и снег еще не ложился, хотя большинство деревьев оделись во все оттенки меди и золота. На коротком совете было решено уходить через Лесную долину к Дружинным Шлемам, где они когда-то уничтожили вражеский лагерь. А потом — на север, через Горы Потоков в Оленью долину, «потому как, — высказался Одрин, — там мы разом не были.» Остальные сочли это вполне достаточной причиной, чтобы двигаться именно туда.
Лесная долина была тем же царством сожжённых весей и набитых вражескими войсками дорог, что и остальные к западу от нее. Война прокатилась тут, вытесняя горских партизан и лесовиков на восток.
На восьмой день после ухода от Тенистого чета вышла к Слезной Горе.
* * *Йерикка вытер ствол пулемета и повел им вправо-влево. Олег расправил веточки, которыми замаскировал автомат.
— Хху-у... хху-у... хху-у... — прокричала над скалами полярная остроушка.
— Идут, — сообщил Морок. Так, словно и без него было не понятно. Олег удобней положил снайперку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
