Нас ждет огонь смертельный! Самые правдивые воспоминания о войне - Владимир Першанин

– Ты опытнее. Заводи и гони к сосновой гриве, где нас раньше хотели оставить. Погрузишь, сколько сможешь, и дуй в санбат. Потом на склады за снарядами.

Шофер в замасленном комбинезоне пошел к машине. Мороз вместе с ним, показал направление. До сосновой гривы было метров триста. Мы вылезли из окопа и наблюдали, как машина, сделав полукруг, миновала низину, кустарник и остановилась в том месте, где деревья были гуще. Раненых погрузили быстро. Полуторка тем же путем пошла назад и исчезла в лесу. Я забрался в развилку дерева и следил за передовой. Было любопытно, что там происходит. Немцев я не видел, а вдалеке горел танк. Наш или фрицевский – непонятно. Потом послали Ломоносова. Мы стояли кружком, и Мороз объяснял:

– Езжай тем же путем. Если начнут стрелять, делай повороты, крутись и ни в коем случае не останавливайся.

– Понял, – кивал головой мой сосед по окопу.

Но оказывается – ничего не понял. Разогнав полуторку, пошел по прямой, рассчитывая за минуту достичь сосновую гриву. Взрыв ударил с перелетом, еще один чуть ближе.

– Вилка! – ахнул кто-то.

Ломоносову надо было сворачивать, он ехал по открытому и наверняка пристрелянному месту. Но, видимо, ничего не соображая, прибавил газ. Фрицы в него не попали. Снаряд рванул снова с недолетом, однако осколки сделали свое дело. Машина вильнула, замедлила ход, а водитель, спрыгнув, побежал к нам.

– Ложись! Ложись, дурак!

Ломоносова подкинуло взрывом и шмякнуло о землю. Мороз и я кинулись вытаскивать товарища. Он лежал весь какой-то сплющенный, нога неестественно вывернута, правая рука что-то нашаривала в воздухе.

– Мама! – вытолкнул он из горла запоздалый крик.

Мы потащили тяжелое, как куль с зерном, тело. Первый раз на глазах у меня умирал человек. У парня была раздавлена и пробита грудь, сломана рука, изо рта шла розовая пена. Я невольно отшатнулся. На поляне добивали полуторку. Снаряд ударил под задние колеса, машина осела и вспыхнула, залитая бензином из лопнувшего бака. Я был как не свой. Старшина Мороз встряхнул меня. Ваня Крикунов, земляк, маленький, похожий на подростка, испуганно смотрел на умирающего парня.

– Петро, твоя очередь, – сказал старшина.

– Убьют… – то ли прошептал, то ли подумал я.

– Боишься?

– Боюсь, – признался я, втайне рассчитывая, что пошлют кого поопытнее.

Но Мороз приказ не отменил. Подтолкнул к машине и повторил:

– Не гони напрямую. Езжай по низине, в обход. Я, как автомат, сел за руль. Вздохнул.

– Давай быстрее! – торопили меня.

Но я приходил в себя. Потом не раз замечал, что в опасных ситуациях страх отступает. Тело, мозг, сосредоточенно ищут выход, и становится уже не до страха. Я водил трактор и полуторку еще в тылу, опыт имелся. Руки, ноги действовали сами, переключая рычаги и нажимая на нужные педали. Я подлетел к лесистой гриве, и санитары, откинув задний борт, загрузили в кузов двенадцать раненых. Еще одного посадили в кабину. Санитар встал на подножку, и я, развернувшись, двинул назад.

Самым опасным был участок при выезде из низины. Предстояло ехать метров сто по открытой поляне, которая была на виду у немцев. Здесь я понял, какую роль играет на войне случайность. На подъеме непроизвольно сбавил газ, и полуторка замедлила ход. Снаряд среднего калибра взорвался метрах в пятнадцати впереди. Если бы я шел с обычной скоростью, наверняка угодил бы под разрыв. Задержка в несколько секунд спасла и меня и раненых. Я вдавил педаль до пола, перегруженная машина, взревев, миновала поляну и влетела в лес. Дорога была отвратительная. В болотистых местах выстлана бревнами. Поперечный настил вытряхивал внутренности, а в кузове отчаянно кричали и матерились раненые.

– Добить нас хочешь?

– Да он руль в руках не держал!

После пережитого у меня не выдержали нервы. Остановился и, встав на подножку, закричал по-петушиному срывающимся голосом:

– Не орите! Не видите, дорога какая! А машину вести меня учить не надо.

Вмешался санитар и предложил тем, кому невмоготу, шагать пешком. Мне посоветовал:

– Потише езжай.

Но и скорость в десять километров мало что меняла. Бензин был некачественный, разбавленный лигроином, тряска продолжалась, а вскоре закипела вода в радиаторе. Теперь из кузова кричали, чтобы я ехал быстрее. Старший лейтенант, раненный в шею и плечо, сидевший со мной в кабине, устало проговорил:

– Не обращай внимания. Езжай, как можешь.

Но мне пришлось дожидаться, пока остынет мотор, потом буксовать в грязи, а на последнем участке двигаться по бревнам, уложенным вдоль. Здесь приходилось быть особенно внимательным. Соскользнешь, сам уже не выберешься. Довез я наконец раненых до санбата. Один, пока ехали, умер. В санбате скопилось огромное количество раненых. Человек пятьсот, а может, тысяча. Некоторые лежали в палатках, часть – прямо на траве, под деревьями. Стоны, выкрики, ругань.

Затем я поехал на склады и загрузился под завязку ящиками с боеприпасами. Хотелось есть. Повар, добрый дядька, набухал полный котелок перловки с кусками жесткого темного мяса. Может, с кониной, но мне было все равно. Я смолотил весь котелок за пять минут. Повар только головой покачал и подсыпал добавки. Возвращаться уже было веселее.

Противотанковые пушки я возил еще недели две. Часто мотался за боеприпасами, отвозил раненых. Многое в шоферской жизни было для меня в новинку. Застрял тяжело груженный ЗИС-5. Собралось штук двадцать грузовиков. Подогнали тягач и спихнули машину на обочину. Она сразу по кузов затонула. Так и осталась в болоте, только ящики со снарядами перегрузили. Но это уже позже. Бомбили нас крепко. Видел, как на глазах взорвалась полуторка с боеприпасами. Шарахнуло с такой силой, что машину, следовавшую за ней, перевернуло, а от полуторки кусок металлической рамы остался.

Первое время часто забывал вверх поглядывать, больше на дорогу смотрел. Однажды нос к носу с «Мессершмиттом» встретились. Он шел на высоте метров двести, я даже выскочить не успел. Впереди двигалась автоцистерна на базе ЗИС-5. «Мессер» ударил по ней из пушек и пулеметов. Я ожидал, что цистерна рванет, но она лишь загорелась. Огонь все усиливался, я попятился назад. Водитель с автоцистерны сообщил, что сопровождающий убит. Посоветовал:

– Двигай задним ходом, пока совсем не припекло. И подальше отъезжай.

Когда отъехали метров на сто, цистерна полыхала огромным костром. Привлеченные дымом, прилетели три «Юнкерса», добили цистерну и разнесли бревенчатый настил дороги. Хорошо, что мы успели укрыться под соснами, выбрав клочок обочины посуше.

– Когда бочка полная, еще ничего, – объяснял мне шофер, – обычно просто загорается. Если наполовину пустая, может и рвануть. Заживо ребята сгорают, ничего не остается.