Первая мировая война. Катастрофа 1914 года - Макс Хейстингс

Если высадки на побережье Германии не предвиделось, как тогда было флоту показать свою силу? Перед британцами встала проблема сражения с крупной сухопутной державой. Немецкий флот под командованием адмирала Фридриха фон Ингеноля не имел ни малейшего намерения бросать Британии вызов в Северном море на заведомо проигрышных для себя условиях. Большие корабли покидали гавань лишь в редких случаях, когда представлялся шанс перехватить отдельные единицы Гранд-Флита, оказавшиеся без поддержки основных сил.

Таким образом, первые недели войны на море принесли разочарование и курьезы; вместо серьезных боевых действий лишь череду мелких стычек – достаточно ярких, но лишенных величия. Между тем каждый морской офицер желал остаться джентльменом. Рейнгольду Кноблоху было очень стыдно, когда его корабль привлекли для уничтожения британских траулеров (после снятия с них команды): «Нам не делает чести топить невооруженные пароходы»{707}. Капитан легкого крейсера Emden Карл фон Мюллер, останавливавший британские торговые суда в Тихом и Индийском океанах, был одним из немногих немецких морских офицеров, которые вызывали восхищение у врагов. Лейтенант Уильям Парри писал: «Он [Emden] делает свое дело, но при этом ведет себя по-джентльменски»{708}.

Романтиков, и прежде всего Первого лорда британского Адмиралтейства, все это очень удручало. Вот он, Гранд-Флит, весь в шелках и бриллиантах, как именитая хозяйка морского бала посреди Северного моря, а гостей нет. Морякам стоило бы предвидеть подобную ситуацию, однако долгие годы до начала войны адмиралтейства обеих сторон слабо себе представляли, что последует за мобилизацией и введением оборонных мер. «Флотские плохо понимают суть войны, – раздраженно писал Черчилль в 1912 году. – Только и знают, что очертя голову лезть в драку»{709}. Не самое справедливое замечание, учитывая, сколько сил высшее морское командование вкладывало в планирование блокад, однако главной своей задачей оно действительно считало боевые действия. Между тем на другой стороне здравомыслящие немецкие офицеры понимали, что даже появившийся благодаря энтузиазму кайзера, выделившего миллионы марок на строительство, хороший флот недостаточно силен для того, чтобы рассчитывать на победу в сражении с эскадрами Джеллико.

18 августа в Кобленце Фалькенхайн поставил перед Тирпицем вопрос: почему немецкий флот еще не ударил по союзникам? Гроссадмирал ответил: это было бы самоубийством, сродни тому, чтобы двинуть один-единственный армейский корпус на Санкт-Петербург. «В таком случае флот бесполезен, – презрительно бросил Фалькенхайн. – Лучше отпустить моряков на берег»{710}. Тирпиц приводил свои доводы: задача флота – защищать морские интересы Германии, а бросив его на превосходящие силы противника, эту задачу вряд ли удастся осуществить. Адмирал, как он признавался соратникам позже, опасался, что флот назначат крайним за неудачи страны на фронте, – и опасался не зря. Непоследовательность довоенных планов самого знаменитого моряка Германии стала очевидной. Роль творца морского величия страны оказалась Тирпицу не по плечу: кайзер, потратив огромные средства, приобрел по его наущению всего лишь гигантскую эскадру вооруженных яхт.

Джеллико между тем понимал, что его главная задача – отстоять превосходство Британии на море, не допуская опрометчивых поступков и безрассудного геройства. «Было ясно, что основная забота главнокомандующего – защитить флот от опасности, – писал один из моряков, служивших в подчиненной Битти эскадре крейсеров. – Его стратегия немало удивляла ту часть Гранд-Флита, которая действовала непосредственно на Северном море и надеялась ни много ни мало сойтись с врагом в бою»{711}. Во время учений, когда «вражеские» эсминцы шли в торпедную атаку, Джеллико неизменно отводил корабли, вызывая у офицера линейного крейсера саркастическую усмешку: «Если он так сделает во время атаки немцев, то разгромить его, конечно, не разгромят, но и победы ему не видать»{712}.

И тем не менее Королевский флот внес значительный вклад в предотвращение победы Германии в 1914 году, несмотря на то, что поначалу он избегал столкновений на море. В ходе операции, организованной сэром Эдмундом Слейдом, удалось без единой потери переправить во Францию британские экспедиционные войска. Если не считать мелких посягательств Германии на торговые маршруты и несколько потопленных торговых судов, союзные коммерческие перевозки осуществлялись почти без помех, обеспечивая бесценное преимущество перед Центральными державами. Немецкая и австрийская пресса клеймила устроенную союзниками блокаду как демонстрацию трусости и действий исподтишка: «Они хотят уморить нас голодом!» – кричал один из заголовков{713}. Несмотря на некоторые недостатки в организации, вмешательство Королевского флота в морские перевозки врага создало Центральным державам немало трудностей с самого начала войны. Осенью все воюющие армии испытали нехватку вьючных и тягловых животных, жизненно важных для передвижения войск, поскольку сотни тысяч лошадей и мулов гибли под пулями и от изнеможения. И если британцы и французы закупали замену в США, Аргентине, Австралии с последующей переправкой в Европу, то немцы этого сделать не могли. Им приходилось реквизировать еще больше животных с захваченных континентальных территорий, где сельское хозяйство и без того страдало от потери тяглового скота. Нехватка транспортных средств осложняла военные операции Германии. На сельскохозяйственном производстве сильно сказывалось отсутствие импортируемых удобрений. Для английского обывателя все это выглядело скучной рутиной на фоне ожидаемых нельсоновских морских сражений. Однако лейтенант немецкого флота граф Германн фон Швайниц был прав, когда писал в своем дневнике про могущественную британскую армаду: «Они держат под контролем океаны со всех сторон. <…> Все наши победы на суше сводятся на нет»{714}.

Чем дольше союзные стратеги думали над своей позицией, тем более правильным им казалось избегать крупного риска, сосредоточившись на том, чтобы сохранить статус-кво. В этом их намерения совпадали с немецкими. Адмирал Гуго фон Поль, позже получивший должность командующего флотом, заявлял: «Ничто так не сыграет на руку англичанам и не испортит нам репутацию, чем поражение нашего флота в серьезной битве». Гиппер, под началом которого находились немецкие линейные крейсеры, писал 6 августа: «Если мы рискнем сейчас сразиться… мы не только не добьемся победы, но и погубим весь наш флот в мгновение ока – чего еще желать Англии?»{715} Для обеих сторон главной задачей на ближайшие четыре года стали не затратные наступательные операции, а удержание своих позиций, сохранение ресурсов.

Тем не менее часть Гранд-Флита всегда находилась в море, независимо от метеоусловий проводя учения и патрулирование. Походы, особенно ночные, были незабываемыми приключениями для тех, кому доводилось нести вахту на верхней палубе, один из них писал: «Темные силуэты вокруг растворяются в окружающей бездне, громада земли исчезает в кромешном мраке, и поднимается ветер – ветер судьбы, который не стихнет, пока не пристанешь либо к берегу смерти, либо к родным берегам. Впереди и по сторонам абсолютная темень, позади – еще более густая тьма, и сквозь эту черноту мчится со скоростью 17 узлов наша 30-тысячетонная громадина. И это… наша повседневность»{716}.

Однако повседневность горячие сердца британских моряков не устраивала: высшие офицеры отчаянно искали способ навязать врагу бой. Два радикально настроенных моряка – капитан подводной лодки Роджер Киз и капитан миноносца Харвичской флотилии Реджинальд Тиритт – придумали застать врасплох немецкие легкие корабли, день и ночь бороздившие Гельголандскую бухту, территориальные воды немецкого флота. Они намеревались заманить несколько миноносцев Ингеноля под орудия и торпеды превосходящих сил британских линкоров и подлодок во время отлива, когда немецкие дредноуты не смогут перебраться из гавани через устье Яде. Поначалу Адмиралтейство даже слышать об этом не хотело. Но Киз отличался если не блестящим умом, то напором и удалью. На его счету было немало геройских подвигов во время Боксерского восстания в Китае в 1900 году – например, как-то раз он провел поезд через вражеский заслон, держа револьвер у виска машиниста. И теперь, фигурально выражаясь, он проворачивал такой же дерзкий трюк, рискнув обратиться через голову адмиралов напрямую к Первому лорду Адмиралтейства. Черчилль охотно принял замысел Киза и приказал привести его в действие.

План состоял в следующем: три всплывшие британские подлодки подманят немцев и уведут на несколько миль от главной морской базы кайзера, где их встретят около 50 небольших линкоров. Если операция пойдет неудачно и вмешаются дредноуты кайзеровского флота, британцев ждет полное фиаско: ни один корабль без брони не выдержит огня тяжелых орудий. Единственной страховкой на случай неудачи служили два британских линейных крейсера, которым полагалось дрейфовать в 40 милях к северо-западу. В своих планах разработчики явно вдохновлялись набегом Дрейка на Кадис в XVI веке, когда пират «подпалил бороду испанскому королю». Однако Адмиралтейство со свойственным ему головотяпством не удосужилось ни посовещаться с Джеллико, ни даже поставить его в известность о готовящейся операции до самого дня сражения 26 августа.