Юрий Тынянов - Аркадий Белинков

"Такою и теперь вспоминалась ему эта ночь! Странная девушка... Сдерживаемая горячность ее существа сказывалась и в самой ее походке, несколько настороженной и даже как бы крадущейся. Так, незаметно, под чадрой темной ночи, могла бы она внезапно возникнуть и у входа в кибитку... (Многоточия Новикова.- А. Б.)

Что было тут правдой и что воображением? Впрочем, воображение нередко угадывает именно ту поэтическую скрытую правду, которая не уступит и самому непреложному факту. Так и этот пригрезившийся и никак не воплотившийся в жизни роман стал подлинным фактом в творческой жизни самого Пушкина"*.

* И. А. Новиков. Избранные сочинения, т. I. Пушкин в изгнании. Книга первая. Пушкин на юге. М., Государственное издательство художественной литературы, 1955, стр. 64.

Таким же способом сделаны целые полосы пушкинской жизни и линии пушкинских взаимоотношений с людьми.

Романы Новикова написаны крупным и мелким шрифтом, и, как в учебнике, предполагается, что мелкий шрифт читать не обязательно.

Мелкий шрифт - прозаизм - это прием, с помощью которого отодвигается несущественный, по мнению автора, материал. Таким способом сделаны взаимоотношения Пушкина с Воронцовым. В этом случае вызывает возражения уже не столько прием, сколько приложение его к важнейшему периоду биографии Пушкина.

Новиков пишет романы, превращающиеся в расцвеченный метафорами, пейзажами и портретами комментарий к стихотворениям А. С. Пушкина. Стихотворения же часто вводятся с очень наивными мотивировками. Мотивировки главным образом такие: потребность изобразить какую-нибудь черту духовного или бытового облика Пушкина и желание высказать свои соображения по поводу стихотворения. Например, чтобы высказать ряд соображений о единстве двух посланий к Чаадаеву 1818 и 1824 годов, вводится мотив дружбы и камень, на котором сидел поэт. Начинается издалека: Пушкин видит храм, вспоминает предание об Ифигении, предание об Ифигении вызывает тотчас же в памяти предание об Оресте и Пиладе, "...и постепенно мифологические предания эти, шедшие из глуби веков, начали оплетать, подобно лианам, имя того человека, которого так часто он вспоминал за это свое путешествие по Крымским горам. Ветер дружбы повеял опять в открытую грудь... Чаадаев! - вот это имя". Потом "Пушкин присел на одинокий камень, сильно за день прогретый горячим и пристальным солнцем. Он задумался и ушел весь в себя". Засим следует стихотворение, которое многие даже знают наизусть: "Любви, надежды, тихой славы..."

Все это немного напоминает книжку для начального чтения, в которой напечатаны картинки с подписями. В романе тоже изображена картинка: "Орест и Пилад". Под картинкой подпись в стихах о дружбе: "Любви, надежды, тихой славы..." Вот это как раз именно тот случай, который именуется "иллюстративность".

В книжке И. Новикова "Пушкин в Михайловском" имеется иллюстрация художника П. Я. Павлинова. На картинке изображена семья Осиповых-Вульф с невыясненным отношением к происходящему (только что стало известно о восстании 14 декабря) и кипящего бакенбардами от негодования и восторга Пушкина.

Тынянов почти не цитирует стихов и не показывает, как Пушкин писал их. Он показывает только состояние поэта в минуты, предшествующие стихам. Тынянов не делает того, что Станиславский называл "играть результат". Он доводит каждый раз повествование до того предела, когда "Минута - и стихи свободно потекут". На этом писатель останавливается. Корабль поэзии Пушкина в романе не выстроен. Но у Тынянова есть то, на чем закладывается корабль: леса поэтической стройки, верфь стиха.

Н. Новиков показывает все: как возникает замысел и как он осуществляется в стихотворение, пройдя стадию первоначальных редакций. Казалось бы, именно в этом смысл книги о поэте, и методологически И. Новиков, казалось бы, ближе к решению задачи жанра. На самом же деле получается нечто иное.

То, что делает Новиков, - это не история замысла и превращения его в поэтическое произведение, а история черновых набросков стихотворения. Это рассказ с метафорами или без метафор о том, что в академическом собрании называется "Другие редакции и варианты". Методологическая ошибка Новикова была в том, что он писал не о поэте, а о стихотворениях, вошедших в Полное собрание сочинений. Поэтому творческий процесс в его романах о Пушкине оказался независимым от поэта. В романах Новикова не преодолен разрыв между не очень значительным человеком и его грандиозным созданием. Происходит то, что становится роковым для многих художественных произведений: характер человека и его поступок не связываются между собой, и поступок из характера не проистекает.

Генезис пушкинского творчества в романе Тынянова становится определяющей темой. Сознательное снижение героя сделано для того, чтобы снять слой красивостей, которым за столетие успели покрыть поэта. Писатель строит сложную зависимость между историей и поэтическим творчеством. Создавая роман о Пушкине-поэте, Тынянов главными в романе делает причины, вызвавшие поэтическое творчество героя.

Представление о связи литературного явления только с литературным явлением оказалось у Тынянова очень стойким. Оно вышло за пределы литературоведческих работ и попало в роман о Пушкине. Но здесь это представление Тынянова-ученого приобрело несколько иное качество. В романе Тынянов, конечно, не просто несколько преувеличивает роль книг в формировании Пушкина-поэта, а настаивает на этом отбором материала и выделением литературных мотивов как определяющих. Пушкин-поэт возникает у Тынянова из трех стихий: литературы, истории и любви, оттесняющих не довольно часто или довольно редко, а всегда и строго намеренно на второй общий - план то, что привычно называется "жизнью" и что представляется если не вовсе свободным от литературы, истории и любви, то с обязательной оговоркой о второстепенности их, потому что для многих людей литература, история и любовь не являются главными в жизни. О том, что для разных людей в разные эпохи жизнью являются разные воздействия окружающей среды, говорят не очень часто.

Но все дело как раз в том, что для человека, родившегося в семье, в которой над всем преобладали литературные увлечения, воспитывавшегося в закрытом учебном заведении, где над всем главенствовала литература, оказавшегося в Петербурге в кругу людей, для которых литература была профессией, главным делом и средоточием всех интересов, в такую эпоху русской истории, когда литература уже твердо обрела социально воздействующее значение, это и было жизнью.

Тынянов в романе о Пушкине показал не жизнь вообще, а ту реальную жизнь, которой жил его герой, именно ту жизнь, которая на этого человека воздействовала. Потому что жизни "вообще" не существует, а есть жизнь в форме окружающей человека действительности.