Её вина - Анна Джолос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ведь есть в словах Марины Аркадьевны доля правды. Инвалидом я себя, разумеется, не считаю, но после аварии совершенно точно ощущаю другим человеком: слабым, немощным и ни на что не годным. Благо, что разрешили потихоньку возвращать умеренные физические нагрузки. Я столько не сачковал со времён пятилетнего возраста…
Выключаю свет на веранде и решаю немного поваляться на свежем воздухе. Так лень идти в спальню… да и голова чугунная.
Чудные качели-гамак, заботливо продуманные дизайнером, так и манят. Устроившись на цветном покрывале поудобнее, закрываю глаза и позволяю себе вздремнуть. От тех таблеток, которые я пью, постоянно клонит в сон. Это аморфное состояние мне порядком поднадоело, но делать нечего. До конца месяца бросать их нельзя.
Тишина. Совсем нет ветра и поют сверчки. Хорошо, спокойно…
Не знаю сколько проходит времени прежде, чем за воротами слышится какой-то шум. Вроде как автомобиль подъехал, но сквозь сон я не особо понимаю, к кому именно пожаловали гости, а потому продолжаю спокойно дремать. Но длится это ровно до того момента, как раздаётся скрип железной двери ворот, а затем и стук каблуков.
Открываю глаза и прислушиваюсь. Нет сомнений в том, что это она, хозяйка этого дома. Не знаю почему, но я сразу это чувствую...
Однако зайти в дом Арина не спешит. Слышу, как девушка скидывает обувь и щёлкает зажигалкой. Ощущение, что сидит где-то совсем рядом. Подозреваю, что она устроилась на ступеньках.
Встаю, разминаю мышцы спины, затёкшие ввиду неудобного положения тела. Замечаю яркий красный пиджак. Как и предполагал, Барских сидит на ступеньках. В темноте светится кончик тлеющей сигареты, а сама она, запрокинув голову наверх, смотрит в небо, усыпанное звёздами.
Что-то во всей этой картине настораживает. Во-первых, её плечи то и дело приподнимаются, а во-вторых, я отчётливо слышу это: она плачет.
Дабы убедиться, что мне не мерещится, поднимаюсь с гамака и тихо подхожу ближе.
Да. Не показалось. Плачет.
Щёлкаю выключателем и обеспокоенно смотрю на девушку. Она явно не ожидает моего появления на веранде. Резко поворачивается, прикрывает от света глаза ребром ладони и удивлённо смотрит в мою сторону.
– Барских… Ты…
Слова как-то застревают в горле, потому что в этот момент я замечаю то, что меня шокирует.
Её внешний вид.
– Какого… ты не со своей Олей? – недовольно спрашивает она, безуспешно пытаясь запахнуть пиджак на груди.
Молча смотрю на неё и как-то сразу начинаю понимать, что произошло. Юбка порвана, блузка тоже. Да и взгляд её, полосонувший раздражением и досадой, явно скрывает гораздо больше. В глазах читается смущение, которое, как мне казалось, вообще не свойственно тому типу женщин, к которому она принадлежит.
– Жених? – нахмурившись, спрашиваю я.
Не отвечает. Он значит…
Опускает руку, отворачивается. Выбрасывает окурок и забирает туфли, брошенные на газон. Сжимаю челюсти, глядя на то, как она расправляет юбку, поднимаясь со ступенек.
– Мне надо перекантоваться здесь пару дней. Займу комнату для гостей, если ты не возражаешь, – говорит со мной так, словно приехала домой не к себе, а ко мне.
Босыми ногами ступает по деревянному настилу. Пытается пройти мимо, но я её останавливаю, придержав за локоть.
– Это он, да? Что между вами произошло?
Сейчас в свете лампы, вкрученной накануне, я отчётливо вижу её лицо. Так близко, как никогда прежде.
Вроде плакала, а при этом всё равно выглядит так, как будто сошла с модной обложки. Только лишь глаза и выдают. Потухшие. Выражающие болезненное разочарование и некую отрешённость.
Растерянно косится на мою руку, и я разжимаю пальцы, выпуская из них мягкую ткань пиджака.
– Расслабься, Громов, – пытается выдавить из себя фальшивую улыбку. – Со мной всё в порядке.
– Ты лжёшь.
– Вовсе нет. Поиграли немного. Если ты понимаешь, о чём я, – многозначительно усмехается она.
– Ты ведь это не всерьёз, да? – качаю головой, глядя на пострадавшую белую блузку.
Перед глазами тут же вспыхивает один неприятный эпизод из моего прошлого, и я ощущаю, как моментом вскипевшая кровь начинает сильнее стучать по венам.
Я ненавидел его за это. Ненавидел всей душой.
– Арина, что между вами произошло? – настойчиво повторяю свой вопрос.
– Это тебя не касается, – холодно произносит она. – Дай пройти.
– Что у тебя с плечом? – замечаю большое кровавое пятно на ткани.
– Пуля-дура зацепила, – бросает она нехотя и обходит меня, заставляя приоткрыть от удивления рот.
Пуля? В смысле…
Сон как рукой сняло. Иду в дом следом за ней, на ходу пытаясь переварить услышанное-увиденное.
– Подожди, ты можешь объяснить, что случилось?
Тревога за девушку начинает распекать изнутри, а она явно не собирает рассказывать о том, что произошло.
– Барских… – громко зову её я.
Останавливается. Оборачивается. Вскидывает бровь мол «что тебе надо?».
– Просто скажи, тебе нужна помощь? – пытаясь оставаться спокойным, спрашиваю я.
– Не нужна.
– Ты уверена? – снова подхожу ближе и с беспокойством вглядываюсь в её лицо. – Он…
Чуть склоняет голову влево, и губы медленно растягиваются в улыбке.
– И откуда только ты такой заботливый взялся…
Пытается шутить. Серьезно?
– Как ты себя чувствуешь? С тобой ведь явно не всё в порядке.
Честно говоря, смотреть на порванные вещи невыносимо. Не понимаю, зачем он сделал это с ней?
Урод конченый.
– Громов. Я человека сбила и думала, что он мёртв. Что может быть страшнее? Уж это, – опускает на секунду ресницы, – я как-нибудь переживу…
Разворачивается и уходит. Смотрю, как поднимается по лестнице и опять мыслями возвращаюсь в нашу маленькую квартирку, расположенную в Текстилях.
Мне было лет пять-шесть, не больше, но этот вечер я запомнил на всю жизнь. Отец вернулся домой, будучи
