Июнь-декабрь сорок первого - Давид Ортенберг

А 19 ноября мы посвятили советской гвардии целую полосу. С двумя материалами на этой полосе выступил Петр Павленко. Его перу принадлежали очерк о 5-й гвардейской дивизии и подвальная статья "Гвардия".

С очерком Петр Андреевич справился легко. Он бывал в 5-й гвардейской дивизии, когда она называлась еще 107-й стрелковой, знал ее боевые заслуги, лучших ее людей.

А вот над статьей о гвардии пришлось попотеть. Тема гвардии советскими военными историками до войны не разрабатывалась. Тут автору надо было идти по целине, от древней Спарты и гвардии Александра Македонского, а затем тянуть нить к древнерусской гвардии Александра Невского, гвардии Петра 1, Суворова, Наполеона...

Своеобразно начал он статью.

"Говорят, - писал Павленко, - что римский полководец Сципион в бесплодных поначалу попытках разгромить карфагенянина Аннибала создал специальные отряды из наиболее опытных воинов и поручил им самые ответственные участки в бессмертной битве под Каннами, что отсюда надо вести историю гвардии. Едва ли это так. Гвардия существует с тех пор, как человечество ведет войны..."

Прослеживается в статье и генеалогия советской гвардии; установлена прямая связь с первыми гвардейскими отрядами Октября.

И статью и очерк я вычитывал в присутствии Петра Андреевича. Вместе что-то уточняли, что-то добавляли, от чего-то отказывались. Наконец все как будто утрясли, и я молча зачеркнул фамилию автора под очерком, а вместо нее написал: "А. Невский". Павленко весело рассмеялся. Это было для него не в новинку. Аналогичная история произошла у нас однажды в "Героическом походе". Там тоже в одном номере встретились два его материала. Тоже мы вычитывали их вдвоем, тоже все утрясли. Но как быть с подписью? Не в наших традициях публиковать в одном и том же номере газеты два материала за одной и той же подписью. Мне вспомнился случай из собственной практики, когда я работал корреспондентом "Правды" на Украине. В один прекрасный день позвонил мне заместитель главного редактора Лев Ровинский и стал выпытывать:

- Дети у тебя есть?.. Сын?.. Как его зовут?

- Вадим, - ответил я. - А в чем дело?

- В завтрашнем номере "Правды" мы печатаем два твоих материала. Один из них подпишем "Вадимов". Не возражаешь?

Так у меня появился литературный псевдоним.

Эту историю я рассказал Павленко и тоже спросил, как зовут его сына. Он задумался на минутку, потом взял ручку и сам поставил под одной из своих статей: "А. Невский". Я невольно задержал взгляд на этой подписи.

- Что, не подходит? - спросил Павленко.

- Напротив. Тоже по праву отцовства...

Дело в том, что у Петра Андреевича есть киноповесть "Александр Невский", по которой Эйзенштейн поставил фильм. Так появился у писателя псевдоним. Он не раз подписывал потом свои статьи в "Героическом походе" этим псевдонимом. А ныне "А. Невский" перекочевал в "Красную звезду".

21 ноября

В одной из разгромленных фашистских частей захвачен приказ Гитлера: "Учитывая важность назревших событий, особенно зиму, плохое материальное обеспечение армии, приказываю в ближайшее время любой ценой разделаться со столицей Москвой". Ни более ни менее! А вывод для наших войск из этого приказа фюрера один: усилить сопротивление врагу, упорно отстаивать каждую пядь подмосковной земли.

Так мы и написали.

Напечатан репортаж Трояновского о боях юго-восточнее Тулы. Враг продолжает продвигаться. Но есть в том же репортаже обнадеживающие известия: на южной окраине Тулы и северо-западнее ее противник остановлен.

Тревожное сообщение с Южного фронта. В сводках Информбюро сказано совсем кратко: идут ожесточенные бои на Ростовском участке фронта. Корреспонденты "Красной звезды" уточняют:

"Сейчас бои идут непосредственно за город... Несмотря на упорное сопротивление защитников Ростова, фашисты проникли в город... Идут уличные бои..."

В какой-то мере объяснена и причина Наших неудач: неприятель бросил в бой значительное количество подвижных средств и особенно танков. Только на днях группа Клейста пополнилась новым корпусом.

"Потеряв надежду взять Ростов с запада и пробиться к нему через Новошахтинск и Новочеркасск, фашисты изменили направление главного удара. Сейчас они выбрали более удобное по условиям местности направление. Используя эти условия, противник пустил в ход крупную танковую группу в сопровождении мотопехоты. Все это, вместе взятое, - объясняет далее спецкор, - и дало врагу возможность прорвать нашу оборону. Отсутствие естественных рубежей затрудняло нашим частям сопротивление подвижным немецким войскам".

Оставалось только сообщить, что сегодня врагу удалось захватить Ростов-на-Дону. Но этого не сделали ни Совинформбюро, ни наша газета. И только 29 ноября, когда было опубликовано сообщение об освобождении города все стало на свое место. Я хорошо помню, почему так вышло.

21 ноября наши спецкоры прислали репортаж об оставлении войсками Южного фронта Ростова-на-Дону. Пошли мы с этим материалом в Ставку. А там сказали, что печатать не надо. И вполне резонно. Как раз в эти дни 9-я и 56-я армии Харитонова и Ремизова перешли в контрнаступление и, громя группу генерала Клейста, быстро приближались к Ростову. Город вот-вот будет освобожден. К этим боям и повернуто было наше внимание. Уже 26 ноября в газете была напечатана большая корреспонденция "Контрнаступление войск Красной Армии на Юге", в которой самым подробным образом рассказывалось о ходе этой операции.

Прошло еще несколько дней - и в газетах было опубликовано поздравление Сталина командующим фронтами и армиями, "водрузившими над Ростовом наше славное красное знамя".

Так что умолчание об оставлении нашими войсками Ростова, когда еще не угасли бои за город, было, пожалуй, вполне оправдано, и не столько со стратегически-оперативных позиций, сколько, так сказать, с моральных, психологических. Так я думал тогда, так думаю и ныне...

* * *

В газете сообщение о гибели командира 8-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора И. В. Панфилова. До сих пор о военачальниках, павших в бою, мы, как правило, сообщений не печатали - слишком велики были потери, слишком много пропавших без вести! Хотя, откровенно говоря, можно было сделать гораздо больше, чем делалось, чтобы отдать последний долг воинам, сложившим свои головы на поле брани. Сколько в дни отступления, а порой и во время наступления оставляли мы безымянных могил! Уже после войны священным стал девиз "Никто не забыт, ничто не забыто!".

Но гибель Панфилова, как потом и гибель Ватутина, Черняховского, нельзя было обойти молчанием. Всем были известны его заслуги в обороне Москвы. Это был обаятельнейший человек, одинаково любимый и уважаемый как подчиненными, так и старшими начальниками.