Ее последняя роль - Александра Кравченко

— Для тебя это так важно, Витя? — внимательно вглядываясь в лицо друга, спросил Леонид. — Прости, но мне кажется, что все это ты принимаешь слишком близко к сердцу. Ведь даже Евгения Константиновна не усомнилась в самоубийстве дочери. Даже Алеша…

— Евгения тронулась умом, — перебил его Виктор. — Но, уверяю тебя, что будь ее рассудок не поврежден, она бы это дело так не оставила. А что касается Алеши, то у него, как у многих молодых, дурацкое представление о поколении родителей. Ему кажется, что все мы чокнутые, слабые, депрессивные… Но я-то знал Марину хорошо и уверен, что самоубийство — совсем не ее стиль.

— Я, конечно, знал Марину только издали, со стороны. Прости, не хочу лезть к тебе в душу, но мне всегда казалось, что у вас с ней были какие-то нервные, болезненные отношения. Я вообще считаю, что женщины, подобные Марине, при всей их прелести, не созданы для нормальной жизни, для семьи, для быта, наконец. Они проблестят, взволнуют, очаруют — и улетучатся… Мне даже трудно представить ее старой. Она, наверное, боялась старости.

— Это верно. И все-таки она не покончила с собой, — упрямо повторил Голенищев. — И я прошу тебя в этом разобраться.

— Хорошо, попробую, — вздохнул Леонид. — Конечно, я рад, что старый важный друг обо мне вспомнил. И все же не понимаю, почему ты обратился именно ко мне. Ведь среди твоих московских друзей наверняка тоже есть сыщики. Или ты выбрал меня для большей секретности?

— Тут все вместе, Леня… Но самое интересное в том, что письмо об убийстве Марины мне передала твоя землячка. Да, не удивляйся. Эта женщина написала, что живет в Днепропетровске и специально приехала в Москву ради встречи со мной. Она также пишет, что, являясь простым маленьким человеком, не может ничего предпринять сама, вот и решила открыть правду мне.

— Давай письмо, — решительно сказал Леонид.

Виктор достал из внутреннего кармана два сложенных вчетверо листка. Один из них спрятал обратно, а второй протянул Леониду со словами:

— Начало тебе ни к чему, там просто дифирамбы в честь Марины. Незнакомка — ее давняя поклонница. А вот с этого места читай, тут как раз материал для сыщика.

Леонид, вечно забывавший свои «дальнозоркие» очки, отставил листок на расстояние вытянутой руки и стал внимательно читать:

Итак, я живу в городе Днепропетровске. Однажды па моих глазах умер вроде бы от сердечного приступа некто Еськов Николай. Перед смертью он утверждал, что являлся соучастником убийства Марины Потоцкой, которое было замаскировано под самоубийство. Вот его дословное пояснение: «Я ее сзади схватил, а Федька Циркач выстрелил, потом пистолет ей в руку вложил. Так нам заказали сделать». На мои вопрос, кто был заказчиком убийства, Еськов ответил: «Не знаю. С ним Федька держал связь. Наверное, кто-то очень крутой. Может, из-за этого дела и меня сейчас убрали». Дальше он бормотал об отпущении грехов и о том, что в эту историю мне не следует вмешиваться, а то и меня могут убрать. Вот и все. Еськов умер от сердечного приступа, что подтвердила и медицинская экспертиза. Но сам он утверждал, что был отравлен тем же Федькой Циркачом. Я случайно оказалась рядом с ним в последние минуты его жизни, и он рассказал мне все это в приливе предсмертного раскаяния. Кроме меня никто об этой исповеди не знает. Теперь вот знаете и вы, Виктор Климентьевич. Остальное вам решать. Только прошу, не выдавайте моего участия в этом деле. Я совсем не героиня и боюсь расправы со стороны неизвестных убийц.

Подписи не было. Письмо, напечатанное на стандартном листе бумаги, вложенное в конверт с интригующей надписью «Это касается Марины» (опять же, печатными буквами), почти не несло информации о личности автора. И все же эта информация была между строк, и ее уже начал улавливать своим сыщицким чутьем Леонид.

— Эта женщина — врач или, возможно, сотрудница Еськова, — сказал он через несколько секунд.

— Почему так конкретно? — удивился Виктор. — Она может быть просто случайной прохожей или, наоборот, родственницей, а то и подругой этого киллера.

— Случайная прохожая вряд ли знала бы его фамилию и, тем более, результаты медицинской экспертизы. А родственница или подруга не стала бы ехать к тебе и наводить расследование на Еськова. Нет, тут угадывается человек совершенно ему посторонний, но, в то же время, имеющий к нему косвенное отношение.

— Так ты веришь, что все это серьезно? — с тревогой спросил Виктор, уловив во взгляде и голосе друга внезапное оживление, похожее на спортивный азарт.

— Не знаю, как насчет провокации, но то, что это не розыгрыш и не бред восторженной поклонницы, я убедился. Видишь ли, какая штука: в уголовном мире Днепропетровска действительно есть авторитет, прозываемый Федька Циркач. Наверное, под какой-то кличкой известен и Николай Еськов, хотя он, скорей всего, — шестерка, использовался для разовых поручений. Но Циркач — это реально.

— Вот видишь! — воскликнул Виктор, побледнев. — Берешься теперь за это дело? С чего начнешь?

— Сегодня же вечерним поездом возвращаюсь в Днепропетровск, а там принимаюсь искать эту твою корреспондентку и выходить на связи Еськова. Но, думаю, что основные «раскопки» придется вести в Москве.

— Приезжай в любое время, я организую тебе жилье и все остальное.

— Ну, нет; с тобой нам лучше лишний раз не общаться. О нашей старой дружбе в твоем новом окружении мало кто помнит, так и не надо пока напоминать.

— Но как же ты будешь вести расследование, не сталкиваясь с моим окружением? Ведь у нас с Мариной было много общих знакомых. А если заказчик — среди них?

— Это уж ты мне предоставь решать. Ты у меня в Москве не единственный знакомый, найдется, кому прощупать твое окружение. Мы, частные детективы — люди со связями. — Леонид заговорщически усмехнулся.

Тут одна мысль встревожила Виктора, и он, напрягшись, сосредоточенно сдвинув брови, спросил:

— Ты посвятишь в эту историю своих коллег? — Не переживай. — Леонид слегка улыбнулся и покачал головой. — Никто из них не узнает, по какой причине я копаюсь в этом деле.

Друзья юности немного помолчали. Стук мелких дождинок в окно и тихая мелодия блюза, что лилась из радиоприемника, создавали удивительно нежный и грустный фон. Под эти звуки хотелось мечтать, вспоминать и даже плакать. Они сидели друг против друга — двое сильных мужчин, умевших держать удары судьбы, и смотрели перед собой невидящими глазами, мысленно перелетая в дни своей юности, когда счастье казалось совсем возможным и открывался прекрасный новый мир…

Наконец, отряхнувшись от внезапного наваждения, Леонид уже вполне деловым тоном заявил:

— А теперь, Витя, мне надо, чтобы ты рассказал подробно все, что знаешь.

— Да, конечно, — спохватился Виктор, потерев лоб рукой.

— Итак, насколько мне известно из газет, Марина была убита выстрелом в висок. Пистолет лежал рядом, на нем оказались отпечатки только ее пальцев, из квартиры ничего не украли, следов взлома и насилия не обнаружили. И это случилось за десять дней до Нового года. Уже повсюду часто гремели петарды, а потому на звук выстрела никто не обратил внимания. Я правильно излагаю?

Виктор почувствовал, что теперь перед ним — уже не Леня-боксер, друг юности, а сыщик, приступивший к своей работе.

— Все так и было, — подтвердил Виктор. — Что еще добавить? В тот вечер Марина была занята в спектакле, ее ждали, ей звонили, она не отвечала на звонки. Соседка сообщила, что видела ее час назад, Марина входила в дом. Когда ключом Евгении открыли дверь, то обнаружили Марину лежащей на полу возле стола. Пистолет валялся рядом, словно она выронила его при падении. Эксперты подтвердили, что выстрел в висок мог быть сделан ее собственной рукой. На столе были разложены старые фотографии Марины, афиши ее лучших фильмов и спектаклей. В центре выделялся большой портрет двадцатипятилетней давности — самое удачное, по общему мнению, фото Марины, сделанное еще покойным Серебровым, знаменитым фотохудожником. Марина наштамповала несколько таких увеличенных портретов, готовясь к своему пятидесятилетию. Так вот, на этом портрете ее рукой было крупно, размашисто написано три слова: «Запомните меня такой». Сам понимаешь, что все приметы самоубийства оказались налицо. Потому-то следствие особенно не углублялось. Я, конечно, многое знаю только с чужих слов, потому что сам в то время находился на телестудии. Мне позвонил режиссер, попросил оповестить Алешу и вообще помочь. Но потом я разговаривал и с Мариниными коллегами, и с соседями, и с оперативниками, так что, думаю, изложил тебе все достаточно верно. Может, конечно, что-нибудь упустил. Спрашивай, вспомню.

— Да. Например, откуда пистолет?