Ульрих Цвингли. Его жизнь и реформаторская деятельность - Берта Порозовская

С такой вполне осознанной целью Цвингли перешел в Цюрих. Недаром со всех сторон с надеждой и страхом обращались на него взоры друзей и противников. Ему уже было 35 лет, а в сущности он ничем еще не выдвинулся вперед. Его университетские товарищи – Вадиан и Глареан – уже составили себе имя учеными трудами; даже младшие его сотрудники – Эколампадий и Миконий – дебютировали уже в литературе. Цвингли же, за исключением упомянутых стихотворений и некоторых утерянных проповедей, несмотря на свои усиленные занятия и основательную ученость, ничем еще не ознаменовал себя в литературе. Очевидно, ученость была для него не целью, а средством. Он развивал свой ум, обогащал его знаниями, чтобы выступить на арену борьбы во всеоружии. И эта сдержанность, это уменье сберегать свои силы для одной высокой цели внушали его друзьям такое безусловное доверие.

Но и в Цюрихе он лишь исподволь приступает к выполнению своей задачи. В этом мужественном пылком воспитаннике гуманистов все уравновешенно и гармонично, его развитие и общественная деятельность не представляют никаких скачков или неровностей. В нем нет и тени консерватизма Лютера. Напротив, его светлый логический ум, направленный главным образом на практические потребности, расположен решительно и беспощадно устранять все препятствия, представляемые предрассудками или привычкой. Поэтому его реформа неизбежно должна быть радикальнее Лютеровой. Он не допустит никаких компромиссов и, признав единственным авторитетом Св. Писание, с полной последовательностью отвергнет все, что прямо не вытекает из этого источника. Тем более заслуживает поэтому удивления та умеренность, с которой он приступает к осуществлению своей программы. Цвингли – враг полумер, он убежден, что запущенная болезнь требует радикального лечения. Но в то же время он – враг всего насильственного и преждевременного. Прежде, чем совершенно подкопать старое здание, он хочет заложить основание для нового. Поэтому он и в Цюрихе не нападает прямо на церковь – он лишь знакомит народ с чистым христианским учением и наставляет его, как следует жить по-евангельски. Когда истинное Божество проникнет в сердца людей, ложные кумиры падут сами собой и всякие сделки со старым суеверием станут нравственно невозможными.

Глава IV. Реформы Цвингли

Проповедь о посте u ее последствия. – Протест епископа и открытые послания Цвингли. – Начало враждебных действий. – Папские заигрывания. – Первый диспут и его мотивы. – Тезисы Цвингли. – Цвингли и Фабер. – Последствия диспута. – “Объяснение тезисов”. – Реформа соборного капитула и Фрауенмюнстера. – Открытие монастырей. – Женитьба реформатора. – Иконоборство и второй диспут. – Окончательная реформа культа

Прошло уже более трех лет с тех пор, как новый проповедник впервые стал знакомить своих слушателей с учением Евангелия. В течение всего этого времени Цвингли неутомимо работал в том же направлении, и при свете новых идей все рельефнее одна за другой стали выступать темные стороны римской церкви. Умы находились в сильном возбуждении. Богословские вопросы сделались обычной темой разговоров и часто случалось, что священники и монахи, продолжавшие кормить народ старыми баснями, грубо прерывались своими слушателями и уличались в невежестве. Тем не менее, до открытого нарушения церковных предписаний пока еще не доходило.

Но в начале 1522 года долго сдерживаемое возбуждение, наконец, прорвалось наружу. Произошло это по следующему поводу.

В марте 1522 года Цвингли высказал с кафедры ту мысль, что запрещение известной пищи не имеет никакого основания в Св. Писании. Под влиянием этой проповеди несколько цюрихских граждан осмелились нарушить пост. В сущности, преступление заключалось лишь в том, что они стали употреблять мясо, не уплатив обычного взноса за право несоблюдения поста. Но там, где дело шло об охранении выгодных статей дохода, церковь, как известно, отличалась особенной бдительностью. Проступок этих нескольких граждан заставил встрепенуться даже самого констанцского епископа. Не довольствуясь тем, что виновные были арестованы и подвергнуты наказанию, епископ отправил в Цюрих целое посольство с жалобой на усиливающиеся беспорядки. Совет выслушал и послов, и Цвингли и приказал не нарушать постов до тех пор, пока вопрос этот не будет специально рассмотрен комиссией из прелатов.

Но этим дело не кончилось. Так как проповедь в церкви толковалась врагами вкривь и вкось, Цвингли решился напечатать ее. Он не требовал собственно отмены постов. Становясь на точку зрения апостола Павла в его послании к римлянам, он говорил, что воздержание от пищи есть дело личной совести, что истинное благочестие – в вере и любви и что запрещение той или другой пищи противно смыслу Евангелия и свободе христианина.

Это было первое сочинение Цвингли в духе реформы и оно не замедлило поднять бурю. Епископ снова обратился с пастырским посланием, на этот раз к соборному капитулу, и потребовал, чтобы против нововведений были приняты строгие меры. Он и сам допускал, что в церковь вкралось многое, что противоречит Писанию, но тем не менее настаивал на том, что “общее заблуждение составляет уже право” и что церковные обычаи ненарушимы.

Когда это послание было прочитано в капитуле, глаза всех невольно обратились на Цвингли, также бывшего каноником. Последний спокойно поднялся с места и заметил: “Так как я вижу по вашим лицам, что и вы считаете это послание направленным против меня, то я прошу вас передать его мне. С Божией помощью я отвечу на него так, что каждый сумеет различить, где правда и где обман”.

Ответ этот и появился 22 августа 1522 года под заглавием “Archeteles” (т.е. начало и конец). Это меткое полемическое сочинение, местами звучащее довольно ядовитой иронией и опровергающее в 69 параграфах все обвинения епископа. Тут же автор вызывается защищать свои взгляды на публичном диспуте.

Но еще раньше, чем появился “Archeteles”, Цвингли сделал шаг, который должен был привести его к серьезному столкновению с церковной властью.

В июле того же года он опубликовал два открытых послания. Первое, подписанное им самим и еще девятью священниками, было озаглавлено следующим образом: “Прошение нескольких швейцарских священников к преподобному епископу Гуго Констанцскому, чтобы он не давал себя восстанавливать против проповеди Евангелия и не терпел долее разврата, а позволил священникам брать себе законных жен или, по крайней мере, смотрел на вступление их в брак сквозь пальцы”.

Другое послание, без подписей, было обращено ко всему Швейцарскому Союзу и имело подобное же содержание.