Раскрыть ладони - Вероника Иванова

Но те щербинки, что оказались под моими пальцами, они... Да, следовало бы промолчать. Выбоины на стали, заметные глазу, говорят о неминуемом приближении разрушения. Но прежде, чем их слова можно будет ясно расслышать, на гладком теле лезвия появляются предвестники гибели. Шершавые острогранные ямки и холмики, возникающие после каждой встречи с другим клинком или телом. Щетинка ниточек, пронизывающих сталь, поднимается и начинает истираться, нарушая... Для красоты это можно было бы назвать равновесием. А мне больше нравится слово «порядок».

— Как пожелаете. Скажу только: если зашлифую, чары будут держаться дольше.

— В самом деле?

— Обещаю.

Он подумал и кивнул:

— Идёт! Как скоро справишься?

— Пока не знаю.

Новый всплеск удивления:

— Не знаешь?

Насколько всё было бы проще, заключи я договорённость по правилам! Ни шагу влево, ни шагу вправо, только по прямой, тяжеловесно, тупо, зато без препятствий любого рода. И что меня дёрнуло? Ладно, раз уж полез в грязь, глупо бояться испачкаться.

— Осталось ещё кое-что. Не сочтите за труд, покажите, как вы используете клинок.

— По прямому назначению!

Шутка вызвала у меня усталый зевок:

— Проведите пару выпадов и ударов, самых привычных для вас. Вот и всё, что мне нужно.

— Но зачем?

Какие все любопытные...

— Я же не учу вас, как надо убивать, верно? Вот и вы не учите меня делать мою работу.

Хотя касаемо душегубства мне известно больше, чем можно предположить, глядя со стороны. Много больше.

— Ну, как скажешь...

Он потянулся за кинжалом, а я смежил веки.

Невесомые занавеси вздрогнули, колыхнулись, беззвучно распались на полоски, снова сошлись, заживляя нанесённую рану... Нет, так слишком далеко. Не могу прочувствовать.

— Ещё раз.

Стальная птица снова взрезает воздух и падает, слишком тяжёлая и неуклюжая, чтобы подолгу парить в небесах, а мои ладони взмахами крыльев следуют за ней, почти касаясь гладких боков, всё ближе и ближе...

Пока звонкая оплеуха не заставляет меня остановиться и распахнуть глаза.

— Полудурочный, ты что творишь?!

Смотрю на почти коснувшийся моего живота кинжал. На собственные пальцы, причудливыми объятиями сомкнувшиеся вокруг лезвия. Перевожу взгляд вверх, в наполненные ужасом глаза Тени.

— Что-то случилось?

— Решил с жизнью попрощаться?!

— Я вовсе...

— Зачем полез на нож?!

— Я не...

— Учти, я без денег не убиваю!

Вдох. Выдох. Медленно, плавно, спокойно.

— Учту.

— И какого...

Пока в ход не пошли ругательства, спешу ответить, срываясь на скороговорку:

— Мне так нужно. Вернее, иначе я просто не умею. И не могу. А умирать не собираюсь. И если бы вы не обращали внимания...

— Предупреждать надо было!

А он испугался. Всерьёз. Ну надо же... Рассказать кому, что Маллет, трус, известный всей Саэнне, заставил ужаснуться опытного убийцу, рассказчика сочтут ещё и сумасшедшим. Но приятно одержать верх хоть в чём-то. До безумия приятно!

— Прошу простить.

Взгляд Тени показал, что в искренность моих сожалений не верят. И ладно.

— Завтра ваш заказ будет готов. Только...

— Что?

— Не приходите сюда больше. Прошу вас. Я сам принесу, куда скажете.

— В любое место?

Судя по проскользнувшему в голосе ехидству, готовится подвох. Но мне важнее знать, что избавлюсь от дальнейших визитов через чердачное окно.

— В любое.

— Тогда... Квартал Медных голов, между полуночью и первым ударом колокола.

Не слишком хорошее место. Трус бы туда не пошёл. Но как правильно подмечено, я не трус, а «кто-то другой».

— Придёшь?

— Приду.

— Только будь готов, что подождать придётся! — донеслось уже откуда-то с крыши.

Подожду, делов-то. Я и закончить успею только перед самым выходом из дома, не раньше, потому что сегодня вечером надо мной тяжёлым грузом висят долги перед вдовой купчихой. Сколько она заказывала «бусинок»? Десятка три? Э, а хватит ли мне содержимого моих «шкатулок», чтобы выполнить оба заказа? Сейчас проверю.

Тлеющий хвостик порхающей в воздухе невидимой змейки обжёг щёку. Быть не может! Неужели...

Все одно к одному! Верно в народе говорят: беды поодиночке не ходят. И когда же я забыл прикрыть «шкатулку»? Похоже, ещё прошлым вечером, когда заснул над отцовскими записями. И все мои пленницы благополучно разбежались. То есть, разлетелись. Ой, как нехорошо! Но поправимо, хотя и обидно тратить силы на исправление собственных же нелепых ошибок.

Левая ладонь снизу, правая сверху. Касаются друг друга на уровне груди, словно приветствуя, потом снова расходятся, на расстояние, равное двум своим длинам. Глаза можно закрыть, а можно оставить открытыми, зрение всё равно ни к чему, правда, и помешать не сможет, потому что главными участниками готовящегося представления будут руки и только руки...

Коченеть первыми всегда начинают подушечки пальцев, но холод только кажущийся. Помню, поначалу даже трогал кожу ладоней языком, не веря ощущениям, пока не привык, что действительность может состоять не из единственного слоя, а из многих, и в каждом последующем её лик будет выглядеть совсем иначе, нежели в предыдущем.

Десятки узеньких русел сосудов, по которым течёт кровь, кажется, наполняются ледяной горной водой, но холод длится недолго, отступая перед обжигающим пощипыванием: это притягиваются к ладоням ниточки занавесей, составляющих собой мир. Притягиваются, раздвигая кисейное полотно, оставляя на своём месте отверстие, сначала крохотное, но расширяющееся всё больше и больше, освобождают место для...

Есть! Попались, мои драгоценные! Теперь нужно не торопясь и не ослабляя внимания, донести вас до «шкатулки» и вернуть в заточение. Клянусь, оно будет недолгим! Не успеете соскучиться, как превратитесь в нечто новое. Не знаю, насколько замечательное, но главное, другое, завершённое и наделённое смыслом. Пусть насильно, и всё же... Жить бесцельно невозможно, это я хорошо понял на своём опыте.

Правда, одним смыслом теперь стало меньше. Хватит ли оставшихся в наличии для продолжения жизни? Надо подумать.

Какое-то время мне не нужно теперь заботиться о накоплениях для будущей семьи, стало быть, смогу употребить деньги на иные надобности. Хотя, у меня и накоплений-то пока не было... И не будет. Но придётся искать новую подружку и, похоже, в этот раз не следует давать волю чувствам, договоримся с ней сразу, определим выгоду каждого, заключим договорённость... Тьфу. Даже звучит мерзко. Ведь не смогу же, будь оно всё проклято! Не смогу!

Почему никак не научусь просто БРАТЬ? Почему прежде спешу отдать что-нибудь своё, пусть меня ни о чём не просят и ни на что не надеются? А отдав, робко ожидаю получить в ответ хотя бы столько же, и каждый раз попадаю впросак. Почему продолжаю верить, раз за разом убеждаясь в лживости мира?