Хэллгейт: семья - Ёсими

Кроме того, у дома Дикинсона пришлось выставить патруль после того, как пара крепких ребят повыбивала оконные стёкла и попыталась забраться внутрь. Это едва не закончилось кровопролитием: к непрошеным гостям Дикинсон, как оказалось, был готов и встретил их с заряженной пушкой.

Совсем недавно Алексу казалось, что вишенкой на торте за почти три месяца службы для него стала встреча со Стэши Макнамарой, которая могла пустить ему пулю в голову, если бы захотела. Однако до вышедшего из тюрьмы Дикинсона ей было чертовски далеко.

Как будто хлопот и без того не хватало, честное слово…

Полиция Хэллгейта переживала не лучшие времена. Предшественница Алекса, шериф Рэйлин Тёрнер, покинула пост почти сразу после гибели Хьюзов. Оплатила роскошные похороны, на которых при этом даже не показалась — и исчезла со всех радаров. Она и сейчас, семь лет спустя, не выходила из дома. Жила у противоположного края хлопкового поля вместе со старым другом — бывшим главным врачом местной клиники Дэйвом Сойером. Из её окон открывался великолепный вид на сгоревший особняк.

Обязанности шерифа после Тёрнер исполнял капитан Уолш, который, однако, так и не занял её место. Ему беспрекословно подчинялись, но по-прежнему звали капитаном — на этом настаивал он сам.

Городской совет, конечно, пытался с этим разобраться. Алекс слышал, что пару раз в Хэллгейт присылали кого-то не то из Батон-Руж, не то из Нового Орлеана — но местные их так и не признали. А эта дыра, как ни крути, была особенной. Все знали: если город тебя не принимает, можешь не надеяться, что удержишься на посту.

И вот почти три месяца назад капитан Уолш сообщил о выходе на пенсию — и, к удивлению многих коллег, заявил, что готов предложить Алексу украсить рубашку звездой шерифа. Пусть тот и молод, утверждал Уолш, зато послужной список неплохой. К тому же Алекс родился в Хэллгейте — а это имело большое значение.

Скорее всего, не обошлось без Тёрнер. Каждый в участке, сколько бы лет ни минуло, относился к ней с безграничным уважением. Капитан Уолш регулярно звонил ей — о чём они беседовали, никто не знал, но Алекс подозревал, что Тёрнер хорошо осведомлена обо всём, что происходит в городе, и частенько помогает ему добрым советом.

Что до самого Алекса, он услышал негромкий смех Тёрнер в трубке прямо в день назначения.

Голос предшественницы не походил ни на один из знакомых ему. Хрипловатый, будто бы немного надтреснутый, он моментально запоминался и после ещё долго проигрывался в голове — точно трек, который звучит в небольшом магазинчике, пока ты наполняешь корзину полуфабрикатами и пивом.

Она поздравила его с новой должностью и вежливо, но вполне ясно дала понять, чтобы Алекс не злоупотреблял её помощью. Это разозлило. Вызвало желание удавиться, но не обращаться к ней, что бы ни случилось.

Правда, совсем скоро желание пришлось засунуть в задницу — так глубоко, как только возможно. В участке к Алексу относились настороженно, в городе принимали неохотно. Не чинили препятствий, как приезжим кандидатам в шерифы, но всё-таки напрягались, завидев его на улице. К тому же слухи расползались быстро, и теперь все знали, что первым делом Алекс изучил личные дела коллег, соотнёс некоторые факты и выставил из участка пару нечистых на руку копов.

Волновали его и преступления, которые так и не удалось раскрыть. Больше всего среди них было мелких краж, и с этим полиция Хэллгейта не могла поделать ровным счётом ничего: ты в маленьком южном городке, приятель, следи за своим добром как положено, а не то уедешь, недосчитавшись кошелька.

Что хуже — так это исчезновения. Пропавших людей в Хэллгейте было более чем достаточно, и за минувшие годы не нашли даже их следов. Алекс намеревался заняться этим вплотную, но тут на болотах всплыл труп Коннора Джонса, потом на свободе оказался Дикинсон…

Была и другая проблема, которая явно мешала многим счесть его своим. Алекс, как ни крути, оставался сыном своего отца, а Нолан-старший обрёл в городе славу религиозного фанатика.

Стоило подумать об этом — и ладонь сама скользила к туго застёгнутому воротнику, под которым раньше скрывался серебряный крестик. Алекс снял его на следующий же день после смерти отца, но избавиться от привычки было не так-то легко.

В его мире правил закон, и места религии тут не было. Но горожане наверняка думали, что новый шериф — это одно, а новый набожный шериф — совсем другое, и попробуй докажи, что отцу, как он ни пытался, всё-таки не удалось обратить его в свою веру.

Алекс со вздохом оторвался от последнего отчёта. Пока день складывался неплохо, но загадывать было рано: к вечеру всё могло перемениться.

— Шеф? — в кабинет заглянул Конноли, рыжебородый улыбчивый здоровяк, с головы до ног усыпанный веснушками. Несмотря на слишком уж мягкое сердце, копом он был отличным. — Опять привезли Марту Хансен. Пока закроем, пусть придёт в себя.

Оставалось только кивнуть. Марта Хансен была местным феноменом: несколько лет назад, прогуливаясь по лесу, она получила семнадцать ножевых ранений, но каким-то чудом осталась жива. Напавший на неё мужчина был настолько не в себе, что, очнувшись, даже и не вспомнил о случившемся. Марта же провела в лесу несколько дней, и, когда вышла оттуда, вместо кровоточащих ран была покрыта заметно поджившими рубцами.

Возможно, на неё наткнулся кто-то из ковена и исцелил. Возможно, произошло иное сверхъестественное дерьмо — Алекс уже понял, что объяснять некоторые вещи, творящиеся в этом городе, бесполезно. Но с тех пор Марта время от времени впадала в некий транс, и полицейские, завидев её с растерянным лицом посреди улицы, просто забирали в участок. У них она возвращалась к реальности, пила горячий чай, а затем спокойно уходила.

Алекс проводил Конолли рассеянным взглядом. Всё-таки со штатом ему повезло — полицейские Хэллгейта за редким исключением были отличными ребятами. Чего стоила одна только Эвелин Бейли! Обманчиво спокойная, под формой она прятала литые мышцы, больше всего на свете любила посмеяться и завоевала доверие Алекса так быстро, что именно её он попросил бы прикрыть спину при необходимости. Конечно, сейчас его напарницей была Нат, но Алекс знал: в поле Бейли равных не найти.

Симпатию вызывал у него и Райли Грэм. Меланхоличный, будто бы всегда уставший, в рукаве он прятал пару тузов, а в груди — горящее сердце. Кроме того, Грэм обладал даром медиума. Откуда — никто не знал. То ли унаследовал