Физиология наслаждений - Паоло Мантегацца

Половые удовольствия, если пользоваться ими с благоразумной умеренностью, ослабляют силы мужчины только на некоторое время, вовсе не влияя на силы женщины. Ощущаемая после них слабость поражает мускульный аппарат, ощущения тупеют; позыв к пище и потребность сна приглашают человека возместить затраченную организмом субстанцию пищей и оживить ослабевшую нервную систему сном. Но затем вся жизнь обусловливается суммой этих наслаждений, влияющих всего более на чувствительность человека. Так как выполнение половой функции составляет первое звено социальной цепи, то оно делает нас вообще любящими и более склонными к жалости и всепрощению, между тем как полная победа над плотью возвышает интеллектуальные способности в ущерб чувствительности; когда же ум не сильно занят, тогда она делает людей рабами скотских наслаждений обжорства.

Половые наслаждения влияют весьма различно на жизнь людей. Кто способен наслаждаться интеллектуальными сокровищами или утонченностями любви, тот отдает чувственности только небольшую часть самого себя и этой частью он жертвует как бы неохотно, отнимая ее от служения более возвышенным алтарям. Между тем человек, который по прирожденному несовершенству своей природы или по падению, обусловленному в нем социальными условиями, не умеет «поднять рыла выше корыта», предоставляет лучшую часть дней своих любовной борьбе и ее наслаждениям. Однообразная и блеклая ткань иной жизни не удерживает иных впечатлений, кроме почти непрерывной цепи вульгарных восхищений и гнусных объятий.

Глава V. Половые удовольствия патологического свойства

Люди, способные злоупотреблять всем, не всегда довольствуются естественными наслаждениями, сопровождающими общение обоих полов, – потому ли, что прискучили им эти удовольствия, потому ли, что страсть к наслаждению заставила изобретать новые к нему пути, потому ли, наконец, что условия жизни не дозволяли утолять иначе потребности чувственной любви. Все это побудило человека отыскивать искусственным, более или менее отвратительным образом некое подражание механизму совокупления, поставляя таким образом удовольствие, назначенное природой только ввиду иных высших целей, финальной и единственной целью многих действий. Отсюда появились среди людей онанизм, педерастия, зоофилия и другие бесчисленные гнусности, которые мы не умеем назвать иначе как греческим или латинским именем; некоторым же человечество вообще не давало имени, и не наречет их никогда ни один из языков человеческих.

Хотя относительно научная цель этой книги могла бы извинить до некоторой степени невоздержанность в словах писателя, но я отдам, однако, и здесь должную дань уважения чувству общественной стыдливости и, не входя в подробности, обращусь к этим вопросам слегка и упомяну о них только в общих чертах.

Оставив в стороне патологические удовольствия менее обычные, скажу только несколько слов о рукоблудии, пороке более общем, чем предполагают, который, будучи тщательно скрываем, медленно подтачивает источники сил и умственных способностей в лучшие годы жизни, пагубно влияя на рост целых поколений. Кто сам настолько чист, что ему вполне неведомы подобные удовольствия, тот не должен отвергать существование широко распространенно– го зла, но, допрашивая друзей своих, наблюдая и изучая, он должен доискаться правды, чтобы затем служить окружающим как собственным примером, так и добрым советом. Кто продолжает утверждать, что удовольствия эти могут быть ощущаемы только личностями с отупелыми умственными способностями и с извращенными чувствами, тот пусть вспомнит, что из небольшого числа великих людей, решившихся составить мемуары о жизни своей, двое признали себя виновными в этом пороке, а именно Руссо и Гёте.

Бесчисленные причины могут вовлекать людей в порочные наслаждения этого рода. Укажу на некоторые из них: в младенческие и отроческие годы наущение и пример бывают главными причинами распространения этого зла, которое иной раз сообщается как зараза или чума. Редкий случай, чтобы ребенок, коснувшись невзначай своих членов, сам научился злоупотреблению собой; но едва узнает он тлетворную тайну, как у него возникает неутомимое желание сообщить о ней сверстнику, или потому, что он хочет сознанием облегчить совесть от первых ее упреков, или потому, что живее становится сообщенное другому удовольствие; чаще же всего причина бывает весьма сложной. Так как эти гнусные радости, хотя и совращенные с естественного своего пути, все-таки относятся к инстинкту деторождения, то в них всегда является поползновение приблизиться к другому человеку, и за недостатком живого лица несчастный мальчик обращается при удовольствии своем к воображаемому или далекому существу.

Весьма редко случается, чтобы болезнь, производя раздражение в детородных частях, становилась причиной онанизма. И это относится к эрпетическим болезням, к обычным белям у девочек, камням в мочевом пузыре и т. д.

Но каким бы образом ни пристрастился человек к пагубному делу, много причин содействуют тому, чтобы он не предал его забвению. Причины эти бывают: любовь к наслаждению, праздность, отсутствие особы иного пола, с которой можно было бы утолить чувственную потребность, венерические болезни, пламенность желаний, скука и плохое расположение духа, привычка и т. д.

В первое время развращения, когда удовольствие еще борется в человеке с чувством долга, падения случаются нечасто, и за ними следует время долгих и горьких покаяний. Незрелое тело, истощенное потрясениями и затратами выше собственных сил, поднимает властный протест и устрашает виновного упадком физических сил и отупением способностей, обычными спутниками подобных удовольствий. Тогда несчастный организует целый аппарат сопротивления, чтобы побороть искушение как врага. Но при малейшем послаблении неумолимый противник снова овладевает им и оставляет его обессиленным и приниженным низостью падения. Так чередуются победы и поражения, пока, наконец, утешаются навсегда угрызения совести, и юноша, потеряв уважение к самому себе, утешает себя мыслью, что он платит только дань человеческой слабости, влача в продолжение всей жизни смертельную болезнь, осудившую его на преждевременное одряхление. Разнообразны бывают градации падения каждого, по мере того, что сильнее в виновном – инстинкт ли, его обуревающий, или уцелевшее разумение, а потому неравномерны и разнообразны бывают у разных индивидуумов и последствия одиноких удовольствий.

К счастью, весьма редки случаи онанизма, доводимого до крайних пределов или хотя бы до пределов того, что может вынести организм. Некоторые писатели, занимавшиеся вопросом, ложно измеряя последствия этого порока, указывали на сильную смертность среди виновных, которые, прочитав подобные книги и, не сознавая в себе никаких признаков страшного tabes dorsalis, поднимали на смех писателей, думавших напугать их призраком ужасающих болезней, и продолжали с обычною беззаботностью ход своих гнусных занятий. Истину следует обожать как нечто религиозное, и из любви к ней должно признать, что большинство онанистов не доводят своих упражнений до крайностей, угрожающих им страшными и смертельными болезнями. Но не остаются вины их безнаказанными, и природа присудила их стоять в умственном отношении одной ступенью ниже того положения, которое предназначено было естеству их.

О юноши, и вы все, читающие эти строки! Положите руку на сердце и скажите, не портило ли вам лучшие минуты вашей жизни горькое воспоминание о том, как подчиняли вы себя самому низкому из инстинктов? Вы находитесь в той жизненной поре, когда все способности и чувства, и ума, и сердца достигают в вас полной силы и, готовясь к действию, открывают вам нескончаемые горизонты успеха и радости. Фантазия украшает в ваших глазах предметы и заставляет сильнее биться сердце, представляя вам блестящие грезы о том, что вас ожидает впереди. И любовь, и дружба, и слава, и науки поочередно возбуждают в вас весьма реальные надежды, заставляя вздыхать только разве о том, что жизнь так коротка, и что не удастся вам, пожалуй, дознаться до всего и все в мире обнять, а между тем чему вы жертвуете всем этим? Жалкому мимолетному удовольствию, которое, покидая вас, оставляет вас униженными, отупелыми и ни к чему не способными. Ум в вас коснеет, цепкая и быстрая память юности изменяет вам, воображение оказывается уже неспособным вызвать в светлом своем зеркале отражение блестящих некогда образов вашей фантазии; воли не существует; мучительное, мелкое беспокойство овладевает всем вашим существом и заставляет вас проводить долгие часы дня в жалком состоянии того равнодушия ко всему и всем и к той умственной праздности, которая для вас страшнее смерти. Само тело ваше страдает наравне с умом и сердцем: пищеварительный процесс начинает происходить все хуже и хуже, чувствуются непреодолимые болезненные ощущения в детородных органах; кожа, быстро отражающая состояние общего здоровья, бледнеет и вянет, физиономия приобретает вид столь глубокого унижения и нравственного упадка, что виновность человека становится очевидной для чуткого глаза наблюдателя. Не раз случалось мне читать скорбную повесть грязной тайны на лице соучеников, своих, и тогда, смело заявив им о грустном своем открытии, я призывал их к признанию, и призывы мои не всегда оставались бесплодными.