Не первый раз замужем - Ирина Хрусталева

– Ой, беда, и не спрашивайте, – махнул садовник рукой. – Хозяйка наша утопла сегодня ночью. На берегу халатик ее нашли и тапочки. Милиция-то уж была здесь, а потом, когда сообщили про беду такую, они уехали, но сказали, что теперь следователь должен приехать, вот я и жду, чтобы встретить.

– А почему вы сказали, что ночью хозяйка утонула? – перебил словоохотливого старика Николай. – Откуда известно, что именно ночью?

– Так она всегда ночью купалась, любила это дело. А вчера-то – ума не приложу, зачем она пошла? Ведь штормовое предупреждение было! Она, правда, как рыба плавать умела, но, видать, произошло что-то, раз утопла. Что теперь будет, ума не приложу, ведь на ней хозяйство там, в Москве, какое держалось! Не каждый мужик таким агромадным управлять сможет, а она вот умела. Все в руках у нее горело, в хорошем, конечно, смысле, да и голова на месте, дюже грамотная она у нас была, – с энтузиазмом рассказывал мужчина. – Я ее с детства помню, сорванец, а не девка, только с мальчишками и дружила. Красоты ей, правда, бог не дал, но зато умом наградил отменным. И вот видишь, как судьба-злодейка распорядилась? Теперь муж ее будет хозяйничать, а от него толку как от козла молока, совсем он к жизни не приспособленный, – безнадежно махнул садовник рукой. – Что теперь будет, что будет? – горестно вздохнул он.

– Так, может, жива еще хозяйка ваша? Или ее тело нашли? – спросил Николай. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что ему почему-то приятно слышать, что Нина – очень умная женщина.

– Нет, ее саму не нашли, говорю же, халатик только да тапочки, в каких она на берег ходила, – донесся до слуха Николая голос старика и вернул к реальности.

– Так вдруг найдется еще? – задал писатель следующий вопрос.

– Это вряд ли, – отрицательно покачал головой садовник. – Что же она, голышом куда-то убежала? Да и волна ночью была сильная, из такой трудно выбраться, видать, ее и закрутило. Я всю жизнь рядом с морем живу, оно шутить не любит. Грозная стихия, вода-то! Наша Нина как рыба себя в море чувствовала, да, видать, и она не справилась, – проговорил мужчина и вытер кулаком набежавшие на глаза слезы. – Нету нашей хозяйки, это уж точно. Голышом она же не могла уйти куда-то? – снова повторил он.

– Почему голышом?

– Экий ты непонятливый, мужик, – крякнул садовник. – Говорю же, она всегда голышом ночью купалась, об этом всем известно, причуда у нее такая была. На берег шла в халатике, там его сбрасывала, а сама – в воду. Она всегда через заднюю калитку к морю-то ходила, как раз мимо моей каморки, а вчера я ее проглядел, а то бы не пустил ни за что, знал я, что шторм будет. Как я ее просмотрел? Ума не приложу, – снова горестно вздохнул старик и добавил: – Хорошо, что мать с отцом до такой беды не дожили, шибко любили ее, баловали с детства. Вот беда, ох, беда! Так ты, мил-человек, из милиции аль нет? – запоздало спохватился он.

– Нет, я не из милиции, я друг Нины, только сегодня из Москвы прилетел, решил вот Нину навестить, знал, что это лето она здесь будет. Вы меня сейчас прямо из седла выбили, не знаю, что и сказать, – растерянно пожимая плечами, проговорил Николай.

– А ты в дом проходи, раз друг. Что в дверях-то стоять? Там муж ее, Никита, дома, еще какие-то знакомые понаехали, полон дом народу-то, проходи. – И старик отошел от калитки, чтобы пропустить гостя.

– Неудобно как-то, я с Никитой незнаком, – неуверенно произнес Николай, протискиваясь в калитку. Он быстрым шагом направился к дому, но потом приостановился и спросил у садовника: – А где у вас кухня?

– На первом этаже. А тебе зачем?

– От вашего рассказа у меня в горле пересохло. Пить ужасно захотелось, хочу сначала утолить жажду, а потом и в дом зайти, – тут же нашелся он.

– Так ты, мил-человек, тогда вон в ту дверку входи, она сразу тебя на кухню приведет, – махнул старик рукой, показывая, куда пройти.

– Спасибо большое, ужасно пить хочу, – скороговоркой сказал писатель и направился к двери, на которую указал старик, размышляя: «Значит, Нина рассказала мне чистую правду. Если честно, то до самого последнего момента я думал, что это все не настолько серьезно, как она представила. Теперь мне непременно нужно побеседовать с кухаркой Глафирой, как она и говорила. Что ж, послушаем, что скажет женщина».

Николай открыл дверь и вошел в просторное помещение. Оглядевшись, он увидел сидящую в уголочке женщину. Та чистила какие-то овощи и то и дело утирала фартуком глаза.

– Добрый день, – проговорил Николай и увидел, как вздрогнула женщина.

Она испуганно оглянулась и прищурила подслеповатые глаза.

– Для кого добрый, а для кого и не очень, – проворчала Глафира и добавила: – Проходите, коли пришли. Что у порога-то стоять? Вы кто же будете, из милиции, что ли?

– Нет, я не из милиции, – покачал Николай головой. – Я друг Нины, вот, узнал о несчастье, решил к вам заглянуть, мне Нина про вас много рассказывала.

Глаза женщины тут же подобрели, и она уже более дружелюбно проговорила:

– Сюда проходи, раз друг, на стульчик присаживайся. Ты откуда же будешь, из Москвы, что ли?

– Да, я из Москвы, только сегодня прилетел, зашел навестить Нину, а мне ваш садовник прямо у ворот ушат ледяного душа на голову обрушил, извините за каламбур. Я имею в виду, ошарашил он меня новостью о Нине. Хочу от вас услышать, что здесь случилось. Мне Нина говорила, что вас Глафирой зовут, вот только отчества вашего она мне не сказала.

– Меня по отчеству никто и не называет, все Глафирой зовут, и ты зови, я не обижусь, – внимательно глядя на Николая, разрешила женщина.

– Хорошо, значит, Глафира, а мое имя – Николай.

– Что же ты хочешь услышать от меня, Николай?

– Что здесь произошло? Неужели садовник сказал мне правду про Нину?

– Утонула наша Ниночка, в море утонула, – всхлипнула Глафира и вытерла фартуком слезы. Глаза ее были красными и припухшими. Было заметно, что женщина не переставая плачет.

– Она же очень хорошо плавала, – заметил Николай.

– Ты и об этом знаешь?

– Я же сказал, что друг ее. Почему же я не должен об этом знать?

– Да, Нина очень хорошо плавала, с самого детства. С дельфином наперегонки соревновалась, – чуть заметно улыбнулась женщина и, поднявшись с небольшой скамейки, на которой сидела, пошла к умывальнику, чтобы умыть залитое слезами лицо.

– С каким дельфином? – опешил писатель.

– Ты не знаешь эту историю? Странно, о ней все знают, я имею в виду ее друзей, – сказала Глафира, подставляя руки под струи холодной воды и ополаскивая лицо. – Сюда к берегу очень часто дельфин приплывал, вот Ниночка с ним и сдружилась. Потом этого дельфина поймали и поместили в дельфинарий. Оказалось, что это самочка, да еще в положении. Принесла она маленького, его начали дрессировать, а самку снова на волю отпустили, как только она перестала его выкармливать, – начала рассказывать женщина. Она сняла с крючка полотенце и, вытирая руки и лицо, снова присела на скамейку. – Дельфиненка Макаром назвали, и Нина очень часто туда ходила, в дельфинарий, я имею в виду, – продолжала она свой рассказ. – Мамаша-то больше к берегу не приплывала, в море ушла, обиделась, наверное. А Нина, пока с самкой дружила, научилась имитировать ее свист и, когда приходила в дельфинарий, с Макаром всегда свистом общалась. Там служащие прямо с ума сходили, все просили Нину, чтобы она приходила к ним работать дрессировщиком. Сдружились они с Макаром так же крепко, как и с матерью его. Нина, как только приезжала сюда из Москвы, первым делом туда бежала, чтобы навестить своего Макара. Вот такая странная у них любовь приключилась, – вздохнула женщина.

«Надо же, – усмехнулся про себя Николай. – Прямо как в песне – «дельфин и русалка».

– Отвлеклась я, наверное, ты же меня совсем о другом спрашивал, – донеслось до Николая. – Ну вот, я и говорю, плавала Ниночка – дай бог каждому, не могла она утонуть!

– И что же вы по этому поводу думаете?

– Убили Нину, вот вам мой сказ, – твердо произнесла женщина и поджала губы.

– Почему вы так думаете? – удивленно поинтересовался писатель.

– Не могла она этой ночью купаться пойти, я точно знаю.

– Почему?

– Штормовое предупреждение было, Нина слышала его. Она как раз сюда ко мне на кухню забежала, я пироги пекла, а у меня здесь радио круглосуточно работает. Пока Ниночка здесь чай пила с пирогами, как раз по радио про штормовое предупреждение говорили. У нее там гости в зале сидели, она еще мне пожаловалась, что до ужаса скучно ей там, среди гостей, скорее бы они все уходили. И потом, я заходила к ней уже после одиннадцати, молоко теплое она на ночь всегда пила. Я стакан на столе у кровати поставила, а Нина в это время уже крепко спала. Я окликнула ее несколько раз, только она не проснулась. Утром, когда Никита поднял тревогу, что нет Нины, я к ней в спальню заходила. Стакан так полным и остался стоять. Я прекрасно знаю: если бы Нина даже и пошла купаться, она бы непременно выпила молоко. И еще – она купалась всегда перед сном, а не после. В одиннадцать она уже спала, если бы проснулась, я уверена, никуда бы она не пошла, а выпила бы молоко и снова уснула. Неспроста все это, я чувствую. Потом милиция сюда приехала, Никита вызвал, и они вместе на берег поехали, там и нашли халатик с тапочками. Только все это спектакль! Молоко было нетронуто, – упрямо проговорила Глафира.