Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского) - John Tolkien

Но вдруг лицо его просветлело и озарилось улыбкой.

– Ну, вот и все, – облегченно сказал он. – Пора трогаться!

Они вышли в прихожую. Бильбо взял свою любимую трость и призывно свистнул. Из разных дверей появились три гнома.

– Все готово? – спросил Бильбо. – Упаковано, надписано?

– Готово! – был ответ.

– Так пошли же! – И он шагнул к двери.

Ночь была ясная, в черном небе сияли звезды. Бильбо глянул ввысь и вздохнул полной грудью.

– Неужели? Неужели снова в путь, куда глаза глядят, и с гномами? Ох, сколько лет мечтал я об этом! Прощай! – сказал он своему дому, склонив голову перед его дверями. – Прощай, Гэндальф!

– Не прощай, Бильбо, а до свидания! Поосторожней только! Ты хоббит бывалый, а пожалуй что, и мудрый…

– Поосторожней! Еще чего! Нет уж, обо мне теперь не беспокойся. Я счастлив, как давно не был, – сам небось понимаешь, что это значит. Время мое приспело, и путь мой передо мною.

Вполголоса, точно боясь потревожить темноту и тишь, он пропел себе под нос:

В поход, беспечный пешеход,Уйду, избыв печаль, -Спешит дорога от воротВ заманчивую даль,

Свивая тысячу путейВ один, бурливый, как река,Хотя, куда мне плыть по ней,Не знаю я пока!

Постоял, помолчал и, не вымолвив больше ни слова, повернулся спиной к огням и пошел – за ним три гнома – сначала в сад, а оттуда вниз покатой тропой. Раздвинув живую изгородь, он скрылся в густой высокой траве, словно ее шевельнул ветерок.

Гэндальф постоял и поглядел ему вслед, в темноту.

– До свидания, Бильбо, дорогой мой хоббит! – тихо сказал он и вернулся в дом.

Фродо не замедлил явиться и увидел, что Гэндальф сидит в полутьме, о чем-то глубоко задумавшись.

– Ушел? – спросил Фродо.

– Да, ушел, – отвечал Гэндальф, – сумел уйти.

– А хорошо бы… то есть я все-таки надеялся целый вечер, что это просто шутка, – сказал Фродо. – Хотя в душе знал, что он и правда уйдет. Он всегда шутил всерьез. Вот ведь – опоздал его проводить.

– Да нет, он так, наверно, и хотел уйти – без долгих проводов, – сказал Гэндальф. – Не огорчайся. Теперь с ним все в порядке. Он тебе оставил сверток – вон там.

Фродо взял конверт с камина, поглядел на него, но раскрывать не стал.

– Там должно быть завещание и прочие бумаги в этом роде, – сказал маг. – Ты теперь хозяин Торбы. Да, и еще там золотое Кольцо.

– Как, и Кольцо? – воскликнул Фродо. – Он и его мне оставил? С чего бы это? Впрочем, пригодится.

– Может, пригодится, а может, и нет, – сказал Гэндальф. – Пока что я бы на твоем месте Кольца не трогал. Береги его и не болтай о нем. А я пойду спать.

Теперь Фродо поневоле остался за хозяина, и ему, увы, надо было провожать и выпроваживать гостей. Слухи о диковинном деле уже облетели весь луг, но Фродо отвечал на любые вопросы одно и то же: «Наутро все само собой разъяснится». К полуночи за особо почтенными гостями подъехали повозки. Одна за другой наполнялись они сытыми-пресытыми, но исполненными ненасытного любопытства хоббитами и катили в темноту. Пришли трезвые садовники и вывезли на тачках тех, кому не служили ноги.

Медленно тянулась ночь. Солнце встало гораздо раньше, чем хоббиты, но утро наконец взяло свое. Явились приглашенные уборщики – и принялись снимать шатры, уносить столы и стулья, ложки и ножи, бутылки и тарелки, фонари и кадки с цветами, выметать объедки и конфетные фантики, собирать забытые сумки, перчатки, носовые платки и нетронутые яства (представьте, попадались и такие). Затем подоспели неприглашенные Торбинсы и Булкинсы, Барсуксы и Кролы и еще многие вчерашние гости из тех, кто жил или остановился неподалеку. К полудню пришли в себя даже те, кто сильно перекушал накануне, и возле Торбы собралась изрядная толпа незваных, но не то чтобы нежданных гостей.

Фродо вышел на крыльцо улыбаясь, но с усталым и озабоченным видом. Он приветствовал всех собравшихся, однако сообщил немногим более прежнего. Теперь он просто-напросто твердил направо и налево:

– Господин Бильбо Торбинс отбыл в неизвестном направлении, насколько я знаю, он не вернется.

Кое-кому из гостей он предложил зайти: им были оставлены «гостинцы» от Бильбо.

В прихожей громоздилась куча пакетов, свертков, мелкой мебели – и все с бумажными бирками. Бирки были вот какие:

«АДЕЛАРДУ КРОЛУ, в его ПОЛНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ, от Бильбо» – зонтик. За многие годы Аделард присвоил десятки зонтиков без всяких бирок.

«ЛОРЕ ТОРБИНС в память о ДОЛГОЙ переписке, с любовью от Бильбо» – огромная корзина для бумажной трухи. Лора, сестра покойника Дрого и старейшая родственница Бильбо и Фродо, доживала девяносто девятый год, пятьдесят из них она изводила бумагу на добрые советы любезным адресатам.

«МИЛЛУ ГЛУБОКОПУ, а вдруг понадобится, от Б. Т.» – золотое перо и бутылка чернил. Милл никогда не отвечал на письма.

«АНЖЕЛИЧИКУ от дяди Бильбо» – круглое веселое зеркальце. Юная Анжелика Торбинс явно считала свое миловидное личико достойным всеобщего восхищения.

«Для пополнения БИБЛИОТЕКИ ГУГО ТОЛСТОБРЮХЛА от пополнителя» – книжная полка (пустая). Гуго очень любил читать чужие книги и в мыслях не имел их возвращать.

«ЛЮБЕЛИИ ЛЯКОШЕЛЬ-ТОРБИНС, в ПОДАРОК» – набор серебряных ложек. Бильбо подозревал, что это она растащила почти все его ложки, пока он странствовал Туда и Обратно. Любелия о подозрениях прекрасно знала. И когда она явилась – попозже, чем некоторые, – она сразу поняла гнусный намек, но и дареными ложками не побрезговала.

Это лишь несколько надписей, а гостинцев там было видимо-невидимо. За многие годы долгой жизни Бильбо его обиталище довольно-таки захламостилось. Вообще в хоббитских норах хлам скоплялся как по волшебству, отчасти поэтому и возник обычай раздаривать как можно больше на свои дни рождения. Вовсе не всегда эти подарки были прямо-таки новые, а не передаренные, один-два образчика старого мусома непонятного назначения обошли всю округу. Но Бильбо-то обычно дарил новые подарки и не передаривал дареное. Словом, старинная нора теперь малость порасчистилась.

Да, все гостинцы были с бирками, надписанными собственной рукой Бильбо, и кое-что было подарено с умыслом, а кое-что в шутку. Но, конечно, большей частью дарилось то, что пригодится и понадобится. Малоимущие хоббиты, особенно с Исторбинки, были очень даже довольны. Старому Жихарю Скромби достались два мешка картошки, новая лопата, шерстяной жилет и бутыль ревматического снадобья. А старый Дурри Брендизайк в благодарность за многократное гостеприимство получил дюжину бутылок «Старого Виньяра», крепленого красного вина из Южного удела; вина вполне выдержанного, тем более что заложил его еще отец Бильбо. Дурри тут же простил Бильбо, что было прощать, и после первой же бутылки провозгласил его мужиком что надо.