Если ты меня любишь - Анастасия Доронина

Женька шмыгнула носом — и уловила чуть слышный запах одеколона, который тоже показался ей знакомым, и потому оказал почти дурманящее действие. «Черная магия какая-то», — подумала она сердито, стараясь избавиться от наваждения. И сделала попытку стряхнуть с себя одежду, в которой переставала быть привычной собой.

— Не дергайся! — Алексей попридержал куртку за воротник, и Женька, побултыхавшись в его крепких руках, перестала сопротивляться. — Сиди и грейся, воспаление легких себе заработаешь еще при такой погоде. У тебя вон даже нос побелел от холода.

— Не от холода! — крикнула Женька, заливаясь — не сдержалась все-таки! — злыми слезами.

— А от чего?

— От злости! На эту! Твою дуру! Которая Лиза!

— Я сказал — прекрати!

— Не буду! — рыдала Женька. — Чего — «прекрати»? Чего — «прекрати»? Она мне там такого наговорила! А я ее, между прочим, первый раз ви-и-ижу-у-у-у…

— Ну и чего ревешь?

— Потому что! Потому! Потому что я не такая-а-а!!!

— А какая?

Этот вопрос застал ее врасплох. Она хлюпнула носом, вытащила руку из длинного рукава куртки, утерлась косичкой. Вздохнула.

— Ну? Какая ты, чудо-юдо вокзальное? — спросил он снова, еще раз легонечко тряхнув Женьку, чтобы придать ей бодрости. — Что с тобой такое случилось, а? Давай. Рассказывай.

Оказывается, именно этого и не хватало ей все это время! Не домашних щей, не теплой одежды, не возможности спать на чистых простынях, а вот этих, таких простых слов: «Давай рассказывай»! Давным-давно, целую тысячу, нет, миллион лет и еще пятьсот веков никто не предлагал Женьке рассказать о том, что творится у нее на душе!

Прислонившись головой к его груди, судорожно вздыхая и то и дело утирая слезы косичкой, машинально царапая ногтем узор на его джемпере и чувствуя, как оттаивает под теплом этого человека не только тело, но и душа, и сердце, Женька все-все ему рассказала…

— Ну ты и дура! — таков был его приговор. Правда, он сказал это не грубо, и Женька не ощутила острой обиды, хотя и насупилась. Однако парень принудил ее взглянуть себе в глаза. И в этих глазах Женька увидела странное сочетание чувств: глубокий упрек и сочувствующее понимание.

Вообще-то она и сама думала про себя примерно так же. Однако гордость заставила вскинуть голову:

— Это почему же я…

— Тихо, тихо. Не шуми, скандалистка. Поругалась с родителями, связалась с плохой компанией, удрала, куда глаза глядят, — в общем, объявила всем войну. А за что?

— А чего они!

— Да «они» тоже хороши, вообще-то. Силы у вас были практически равны. В том смысле, что на грубость — грубостью, на лишение свободы — побегом, на запрет — еще пущей расхлябанностью. В общем, как говорится, нашла коса на камень. Ладно, — сказал он после раздумья. — Поскольку ты сама не знаешь, как выйти из ситуации, придется тебе помочь. Иди садись в машину. Благодари Бога, что я документы кое-какие дома забыл, и пришлось вернуться. А то бы замерзла ты у меня во дворе, как та девочка из сказки. Впрочем, мне тоже надо небу спасибо сказать — найди я под вечер твой закоченевший трупик на карусели, я бы себе этого не простил.

Он потрепал ее по голове и на миг задержал руку. Уловив этот момент, Женька незаметно потерлась лбом о его ладонь.

— А как тебя зовут?

— Алексеем. Иди садись в машину. Я спущусь через пять минут.

До «Вольво» они дошли вместе. Женька с сожалением сняла с себя куртку, протянула ему.

— Садись, — подтолкнул он ее в спину.

В квартиру Алексей поднялся, перескакивая через две ступеньки. Дверь была приоткрыта — домработница ждала его в прихожей, протягивала папку с документами. Кокер-спаниель накинулся на хозяина с поцелуями, но Алексей, слегка потрепав собаку по холке, сразу же обернулся к Зине.

— Вы про нее говорили? — спросила домработница про документы. — Елизавета Аркадьевна сразу нашла…

— Зина, — спросил он, принимая папку, — почему девушка, которую мы вчера привезли, сейчас околачивается во дворе, как бездомная собачонка? Я же просил не отпускать ее до моего прихода!

Домработница попятилась.

— Но, Алексей Аркадьевич, эта девчонка сама… Она наговорила нам столько гадостей, что ее невозможно было оставить! Елизавета Аркадьевна потом целый час с компрессом на голове пролежала, мигрень у нее началась. А эта дрянь…

— Перестаньте. И в следующий раз будьте добры…

— В чем дело, Алеша?

Из глубин огромной квартиры в коридор выплыла Лиза. Вместо утреннего халата на ней уже были строгая блузка и юбка. Неброский, но тщательно наложенный макияж скрыл утренние следы морщин.

— Ты собралась уходить?

— Да, ненадолго. Хочу пройтись по магазинам.

— Я тоже спешу. Ладно. Поговорим вечером. У меня к тебе очень серьезный разговор, Лиза.

Не глядя на нее, он прошел в комнаты.

Женщина еле заметно пожала плечами и надела бежевый плащ, поданный ей домработницей.

— Кажется, мальчик вырос… вырос… — пробормотала она, глядя на себя в зеркало.

В машине пахло хвоей и еще чем-то таким же вкусным и новогодним. Женька с любопытством огляделась, провела пальцем по полированной пластмассовой панели, легонько постучала ногтем по приборам, перегнулась через спинку, разглядывая брошенный на заднем сиденье полосатый плед… Потом потыкала в кнопки магнитолы — из динамиков полилась ровная, спокойная музыка. Поддавшись ее очарованию, Женька закрыла глаза и погрузилась в мечтания…

— Ты что это тут делаешь, тварь такая?! Воруешь? Машину хочешь угнать? Ну все-таки лопнуло мое терпение! Сейчас позвоню в милицию, пусть они тебя от нормальных людей на год-другой изолируют!

Сначала Женька услышала этот злобный окрик, а затем, в испуге открыв глаза, увидела Лизу, которая вне себя от злости дергала дверцу машины с ее стороны. Дверца поддалась только с пятого или шестого раза.

— Как ты в машину залезла, интересно знать?! Отмычкой ковырялась?!

— Что вы ко мне привязались? — спросила Женька дрожащим от обиды голосом. — Что я вам сделала?

— Зачем ты залезла в машину, дрянь?!

— Мне разрешили! Хозяин разрешил!

— Врешь! Так Алексей и пустил в свою машину такую паршивку, как ты!

Все-таки Лиза оказалась сильной женщиной — ей удалось высадить, нет, выволочь Женьку из «Вольво». Захлопнув дверцу, она обернула к девушке перекошенное яростью лицо:

— Если. Еще. Хоть раз. Я увижу. Тебя. Рядом со своим домом или со своей машиной. Окажешься за решеткой безо всяких разговоров! Упеку надежно и прочно!

— Да пошла ты…!

— Что?!

Женька отбежала от Лизы на расстояние недосягаемости и очень четко повторила что. А потом добавила и еще пару выражений. После этого физиономия мегеры, как называла Женька про себя Лизу, приобрела землистый оттенок, которого не смог скрыть даже нанесенный на него слой тонального крема.