Сожженные мосты. Часть 2 - Александр Маркьянов

   Девятьсот девяносто девять... Девятьсот девяносто восемь... Девятьсот девяносто семь...

   Внезапно прервав счет, генерал подозрительно уставился на пол. Ему показалось, что там скребется мышь. Он ударил ногой по ковру - и странный звук пропал. Проклятые грызуны...

   Он снова не смог вспомнить, на какой цифре начал считать. Снова начал от тысячи.

   Девятьсот девяносто девять... Девятьсот девяносто восемь... Девятьсот девяносто семь...

   На сей раз, он досчитал до девятисот пятидесяти, прежде чем началось снова. Но это было не мышь. На сей раз генералу показалось, что где-то под полом кто-то поет...

   Это был азан - призыв к молитве, слабый, но отчетливо различимый. Очень красивое и мелодичное пение, услада для слуха любого истинного правоверного. Звук был очень слабый - но генерал на удивление хорошо его слышал. Было непонятно, кто поет - мужчина или женщина, иногда казалось что женщина, хотя женщина не может петь азан, это было бы оскорблением правоверных.

   Генерал долго смотрел на пол, пытаясь понять, как оттуда может раздаваться пение и кто там может петь - а когда пронял голову, то увидел...

   КАМИЛЯ!!!

   Его старый враг и его кровник, старый Камиль Доштагери стоял у стены, всего в паре метров от него. На шее был отчетливо виден багровый след от веревки - но сам Камиль выглядел на удивление живым...

   - Ты... - прошипел генерал

   - Отступник! Мунафик! Муртад!

   Камиль говорил, и генерал это слышал - хотя губы его оставались неподвижными, а рот - закрытым.

   - Хочешь избежать кары Аллаха!

   - Предатель!

   Генерал выхватил пистолет, рывком вскинул его и выстрелил. Безотказный Браунинг дважды грохнул, стреляные гильзы покатились по ковру - и на левой стороне груди Камиля, на его ослепительно белом одеянии вспыхнули две алые розы.

   Но Камиль остался стоять.

   - Мунафик! Что твоя сила против силы Аллаха, ведь Аллах над всякой вещью мощен! Воистину, прибегаю я к защите Аллаха, и нет мне смерти!

   Красные розы на глазах скукоживались, исчезали с белых одежд казненного по приказу генерала мусульманина.

   - Ты... тебя нет! Ты мертв!

   Камиль покачал головой

   - Не тебе, презренному мунафику, рассуждать о смерти! Аллах решает кого и когда призвать к себе! Ты же будешь низвергнут в ад, и пламя будет тебе достойным наказанием!

   Внезапно стало жарко. Очень. Генерал снова опустил глаза - и увидел как из подполья, через ковер пробиваются тонкие, едва заметные струйки дыма.

   - Предатель!

   Генерал открыл огонь, выпуская в грязного предателя пулю за пулей. Он не мог промахнуться с двух шагов, пистолет выплевывал пули - но они не причиняли врагу и предателю никакого вреда. Даже следов крови не было.

   Лязгнул, вставая на затворную задержку пистолет, генерал не замечая этого, продолжал в бессилии, в бессильной ярости жать на курок. Пламя уже пробилось из под пола и плясало светло-желтыми язычками на причудливом узоре ковра. Генерал ощущал его жар - и в ужасе понимал, что Аллах отвернулся от него и что гореть ему в аду вечно.

   - Сгинь! Уйди! Сгинь!

   Генерал рухнул на ковер и стал кататься по нему в бессмысленных попытках сбить все сильнее разгорающееся пламя...

   В нескольких комнатах от этой, дальше по коридору перед большим, плоским, жидкокристаллическим монитором стояли трое. Одним из них был полковник Ахлаги, вторым - невысокий, седой человек в наброшенном поверх камуфляжа белом докторском халате. Третий был молодым - двадцать два - двадцать четыре года на вид, чисто выбритым, темноволосым, с тонким, одухотворенным лицом. На нем было нечто вроде белой накидки из странного, чуть переливающегося в лучах света материала. Все трое внимательно смотрели на экран, смотрели на катающегося по полу в припадке генерала Камияба.

   - Воистину, Аллах скор на расплату - холодно проговорил молодой

   - Аллаху Акбар! - синхронно провели ладонями по лицам, имитируя омовение перед намазом остальные двое...

   - Ты наполнил мое сердце радостью, брат Ахлаги... - продолжил молодой - признаться, я не ожидал такого скорого действия.

   - Это великий грешник, о святейший - проговорил Ахлаги - выслушивая его признания, я удивлялся, как Аллах не поразил его молнией гнева своего! Он обесчестил девушку и убил ее отца. Он грабил людей и отнимал все, что у них было, чтобы наполнить свой карман. Он не расходовал приобретенное на пути Аллаха - но ездил в Индию, чтобы открыть тайный счет и сохранить награбленное. Он пил одурманивающие напитки, запрещенные священным Кораном, он насиловал детей, за последний год он ни разу не встал на намаз. Воистину - тяжела кара его - и она заслужена им.

   - Аллах сказал, что спасутся те, кто уверует, какими бы они ни были грешниками до этого - ответил молодой - и каждому грешившему мучительное наказание, но после него они очистятся. Ты хорошо поработал брат Ахлаги, но теперь пришла моя очередь. Мы с тобой рыбаки, Ахлаги. Ловцы человеческих душ.

   Ахлаги рухнул на колени и припал к земле, чтобы поцеловать сандалию последнего, двенадцатого пророка.

   - Я не достоин сравнения с вами...

   - Ты достоин, Ахлаги. Ты достоин, ибо ты твердо идешь по пути Аллаха, и рай будет тебе наградой. Это говорю тебе я, Махди.

   Сказав это, Махди вышел из комнаты, следом за ним вышел и человек в камуфляже и наброшенном поверх него белом халате. Полковник Ахлаги остался в комнате один.

   Генерал не понял, когда это началось. Он горел и огонь доставал до костей - когда сквозь застилающую взор колеблющуюся игру пламени он заметил, как разверзлась одна из стен. И в комнату ступил...

   - Здравствуй, Камияб...

   Генерал лежал на боку, не смея пошевелиться - он знал, что если он пошевелится или скажет что-то - пламя вновь набросится на него.

   - Встань, Камияб, не бойся...

   Генерал пошевелился, потом с опаской встал на колени.

   - Ты...

   - Я тот, о ком тебе рассказывали в детстве. Помнишь муллу Дадуллу? Ведь именно он нес тебе слово Аллаха, пока ты не встал на путь Иблиса*****, на путь, пахнущий огнем и серой?

   - Вы знаете...

   - Я знаю все, Камияб. Мулла Дадулла сейчас один из тех, кто сидит по правую руку Аллаха! Он - из праведников, и там его место.

   - Я его не убивал!

   - Его убил не ты Камияб. Его убили такие как ты. Те, кто идет не по пути Аллаха, те кто идет по пути злодеяний, те кто преступает. Слуги Иблиса - убили его! Повторяй за мной!

   И генерал заговорил, сбивчиво повторяя все, что говорил этот молодой человек в пальмовой накидке. И стены задрожали, отзываясь гулким эхом на грозные слова пророчества...

   Тем, кто сделал меня носителем истины, я клянусь, что даже если миру останется жить только один день, Аллах сделает этот день достаточно длинным для того, чтобы осуществилось пришествие моего сына Махди. После появления халифов, тиранических королей и принцев, родится человек моего рода, который переполнит мир справедливостью, как ранее он был переполнен угнетением и неравенством. Махди родится во время, когда между людьми будут ссоры. Он появится в то время, когда выпадет обильный дождь и когда на земле не останется более растений. Он будет одним из нас. После того, как он родится, Иисус, лик Аллаха, снизойдет и будет молиться позади него. Жители неба и земли будут им благословлены. Он разделит богатства с беспристрастностью. А когда его спросят, значит "разделить богатства с беспристрастностью" он ответит: "Всем поровну". Махди, разделяя богатства между людьми, будет действовать справедливо, так что никто не окажется более в нужде. Страх он вселит в сердца врагов его. С помощью Аллаха он утвердится. Под его руководством земля откроется, так что все скрытые в ней сокровища обнаружатся. Его империя объединит Восток и Запад. Аллах сделает свою религию в руках Махди всепобеждающей, вопреки сопротивлению многобожников.

   И в это время никого не останется на земле, кроме тех, кто уверовали и кто повторяют, что нет бога кроме Аллаха. Воистину так будет! ******

   Генерал говорил, не замечая, что каждое произносимое им слово пророчества совпадает с ударом сердца.

   Потом наступила тишина. Только сердце продолжало стучать.

   - Ты великий грешник, не так ли, Камияб. Ты не шел по пути Аллаха, ты преступал и шайтан был поводырем тебе на пути жизни твоем.

   Слезы потекли по щекам генерала - искренние, впервые за долгое, очень долгое время.

   - Да, это так, святейший.

   - Ты лгал, предавал, грабил, насиловал и убивал, ты не был предан даже Иблису, которому служил каждый день, и которому посвящал деяния свои.

   - Да, святейший.

   - Но Аллах, истинный господин наш сказал: спасутся те, кто уверует! Веришь ли ты в Аллаха, Камияб, искренняя ли твоя вера?