Прыжок через невозможное - Николай Томан

— А что вы имеете в виду под самой тщательной маскировкой, господин майор? — спрашивает полковник Штрэлер. В голосе его звучит почти нескрываемая ирония.

— Неуязвимость места сосредоточения их понтонных парков для нашей аэрофотосъемки.

— Не вижу в этом проявления особой осторожности, — усмехается полковник. — Они ведь в рощах. Обнаружить себя в подобных обстоятельствах было бы либо непростительной беспечностью, либо слишком грубой демонстрацией. Демаскировать себя они могут лишь естественным путем.

— Позвольте в таком случае спросить и вас: что вы имеете в виду под этим естественным путем? — иронизирует теперь уже генерал Ганштейн.

— Рубку леса, например. Забивку кольев при устройстве сопряжения моста с берегом или укладку береговых лежней.

— До этого, во-первых, не дошло еще дело, — отвечает Штрэлеру начальник оперативного отдела, — а, во-вторых, им и не нужно ничего заготавливать. В их табельных переправочных парках имеются специальные козловые опоры, которые не нужно забивать. Они упираются в грунт широкими металлическими шпорами.

Поведение начальника оперативного отдела, официально подчиненного Штрэлеру, не нравится полковнику. Майор явно желает угодить командиру дивизии, и это начинает раздражать его.

— Если русские так уж осторожны, господин майор, то как же вы их обнаружили? — спрашивает он.

— Мы обнаружили их в то время, когда они вели разведку места постройки моста, — не задумываясь, отвечает майор. — Я ведь уже докладывал вам об этом, господин полковник, но вы посчитали тогда действия русских за демонстрацию. А командир дивизии приказал мне послать на тот берег разведку. И вот она явилась только что, подтвердив догадку господина генерала.

Полковник Штрэлер становится все мрачнее. Значит, командир дивизии не доверяет ему? Дает задания начальнику оперативного отдела, не ставя его в известность об этом… Он, конечно, может и позлорадствовать потом, когда русские оставят их в дураках, но полковник Штрэлер истинный патриот, и для него успех немецкой армии превыше всего. Рискуя вызвать еще большее недовольство командира, он продолжает с прежним упорством отстаивать свою точку зрения.

Генерала Ганштейна все это не очень убеждает, но, будучи человеком осторожным, он соглашается в конце концов не сосредоточивать всю свою противотанковую артиллерию только на этих участках, а иметь еще специальный оперативный резерв.

— Где, по-вашему, разумнее всего разместить его, господин полковник? — спрашивает он Штрэлера, у которого заметно повышается настроение.

— Где-нибудь вот тут, — обводит полковник кружком рощицу на карте. — И еще вот тут. Очень важно успеть перебросить его на тот участок реки, на котором русские начнут переправу.

— Если русские такие уж мастера на сюрпризы, как вы нас уверяете, полковник, — сомнительно покачивает головой генерал, — то ждать их нужно всюду. А всюду можно и не поспеть.

— Зачем же всюду? Нас ведь страшат главным образом танки, а танки смогут переправиться только по мостам из тяжелых понтонных парков. Их грузоподъемность от восьми до семидесяти пяти тонн. В связи с этим одним парком русские смогут обеспечить около семидесяти погонных метров под семидесятипятитонные грузы. А времени для устройства такого моста по их военно-инженерным наставлениям дается до пяти минут на каждый погонный метр. Так, кажется, господин майор? — обращается Штрэлер к начальнику оперативного отдела.

— Так точно, господин полковник.

— Ширина реки по всему нашему фронту в среднем около семидесяти метров. На наводку моста уйдет у них, следовательно, даже при самых идеальных обстоятельствах, никак не менее трех часов. За это время можно не только успеть перебросить артиллерию к любому участку реки, но усилить нашу оборону еще и противотанковыми минными полями. Нужно только, чтобы разведка была на высоте.

— В разведке можете не сомневаться, господин полковник, — не без самодовольства заверяет Штрэлера начальник оперативного отдела.

7. Голиков обнаруживает на пойме следы минирования

В квадрат двадцать два — ноль пять Голиков прибывает незадолго до рассвета. Несколько дней назад саперы оборудовали тут окопчик. Ефрейтор удобно устраивается в нем и с восходом солнца начинает вести наблюдение.

Сквозь редкие ветви чахлого кустарника хорошо просматривается отсюда и река Гремучая, и крутой обрыв ее левого берега. В шестикратный артиллерийский бинокль ефрейтор видит территорию противника на сравнительно небольшом расстоянии. Просматривающаяся часть неприятельского берега пересечена неглубокими, поросшими травой канавками и покрыта в нескольких местах такими же жиденькими кустиками, как и на правом берегу.

За время службы разведчиком Голиков привык смотреть на природу, лишь как на маскирующий или демаскирующий фон, почти не замечая красоты ее или убогости. От этого ему бывает иногда не по себе. Кажется, что и потом, после войны, уже ничем не сможет он восхищаться. А ведь сколько красивых мест попадалось ему во время разведки! Но даже и мысли не возникало полюбоваться ими. Все хотелось миновать поскорее все эти красоты природы, радуясь, что ветки кустарника прикроют от врага, и огорчаясь, что луга и поляны обнажат и предадут. Даже запахам трав и цветов предпочитал он запах бензина, позволяющий увереннее ориентироваться на территории врага.

Притупив какие-то чувства, служба разведчика научила его, однако, многому другому. А главное — приучила рассуждать и взвешивать все так, как не умел он делать этого прежде. Вот эта, готовящаяся в такой тайне переправа, например, положительно не дает ему покоя. Как ее осуществят здесь, если все тут буквально противопоказано такому замыслу. Более же всего смущает его крутизна берегов. Не только никакой автомашине, но и никакому танку их не преодолеть. А между тем именно здесь, видимо, и развернутся вскоре основные события армейского, а может быть, и фронтового значения. Все, наверно, будет зависеть от той «репетиции», которую проводит в овраге майор Черкасский-Невельской.

Теперь, когда он как следует поразмыслил, ему многое становится понятным. И уж никаких сомнений не остается, что замышляется что-то небывалое в практике форсирования рек. Нужно только, чтобы и он не подкачал, не прозевал разведчиков врага, которые, наверно, тоже ведут наблюдение за нашим берегом.

Голиков протирает стекла окуляров своего бинокля и очень тщательно регулирует по глазам их настройку, добиваясь предельной резкости изображения. Видимость отличная, но ничего подозрительного на той стороне по-прежнему не заметно, все вполне естественно и неподвижно. Неужели они не интересуются нашим берегом? Или, может быть, оборона их так мощна, что нет нужды в непрерывном наблюдении за нами?

Нет, скорее всего, они просто не ждут в этом районе активных действий. Трудно ведь поверить, чтобы именно тут намечалась переправа через реку. Сама природа постаралась создать для этого самые неблагоприятные условия. Голикову не верится, чтобы немцы оказались совсем уж беспечными. Это все-таки один из участков переднего края их обороны.

А что, если они спускаются к самой реке и ведут наблюдение оттуда?

Он приподнимается чуть повыше и наклоняет объективы бинокля под таким углом, чтобы увидеть кромку воды и полосу пойменной части противоположного берега. Тень от крутого обрыва мешает разглядеть детали берега и поймы, но солнце, все выше поднимаясь над горизонтом, заглянет скоро и в ущелье, по которому течет река.

Спустя четверть часа откос неприятельского берега начинает медленно освещаться, обнажая структуру его во всех подробностях. Спускаясь все ниже и ниже, выхватывая из густой тени светлые пятна камней, беспорядочно вкрапленных в бурую массу грунта, граница света достигает наконец песчаной полоски поймы. Она еще влажная от ночной сырости. Серая ее поверхность кажется Голикову какой-то неровной, будто кто-то ходил по влажному песку, а потом пригладил следы лопатой или доской.

«Ночью тут были немцы, — решает Голиков, — и что-то делали. Скорее всего, они заминировали всю пойму. Наверху у них тоже, наверно, все заминировано. Потому они и спокойны так за этот участок берега…»

В девять утра, когда подползает к ефрейтору старший сержант Брагин с котелком каши, Голиков докладывает ему о своих наблюдениях.

8. Разведотдел подтверждает опасения Голикова

В штабе инженерных войск армии сегодня один только капитан Туманов. Все остальные во главе с генералом уехали к месту «репетиции» переправы по проекту майора Черкасского-Невельского. Капитан очень недоволен тем, что ему не придется присутствовать на «репетиции», но таков приказ генерала — нужно же кому-то из офицеров оставаться в штабе.