Русские и японцы на Сахалине - Николай Буссе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
26-го апрѣля. — О судахъ нѣтъ никакого извѣстія. Сегодня я смотрѣлъ на рыбную ловлю японцевъ, и теперь не удивляюсь, что они нуждаются въ аинахъ. Способъ вытаскиванія невода такъ дуренъ, что дѣйствительно необходимо не менѣе 70-ти ч. на неводъ. У нихъ нѣтъ тоней, какія дѣлаютъ у насъ, гдѣ 10 рыбаковъ легко повертываютъ канатъ. У нихъ тянутъ канатъ рабочіе отъ начала до конца руками. Одинъ конецъ впрочемъ наворочивали на вертящуюся тумбу, но она такъ тонка и канатъ дѣлаетъ столь малый оборотъ, что эта работа еще медленнѣе, чѣмъ просто руками тянуть. Необычайно количество рыбы, дешевизна найма аиновъ, или лучше сказать малость подачки, отпускаемой имъ.
27-го апрѣля. — Сегодня ночью пришли аины сел. Найпучи на работу къ японцамъ. Одинъ изъ нихъ, узнавъ въ часовомъ у южной казармы казака Дьячкова, подошелъ къ нему и сказалъ; чтобы онъ вошелъ съ нимъ въ казарму. Дьячковъ вызвалъ смѣну пошелъ съ аиномъ. Тотъ ему далъ травъ, сказавъ, чтобы онъ не говорилъ японцамъ, потому что тогда они убьютъ его. Дьячковъ ему старался объяснить, что хотя русскіе дружно живутъ съ японцами, но это не значитъ, чтобы они позволили японцамъ убить аина за то, что онъ служилъ имъ. Аинъ отвѣтилъ на это, что если русскіе посылаютъ аиновъ на работу къ японцамъ, то значитъ они оставляютъ ихъ беззащитными подъ начальствомъ японцевъ [16]; сказавъ это, онъ попросилъ за траву табаку, и потихоньку ушелъ къ аинскимъ юртамъ. Вотъ отвѣтъ всѣхъ аиновъ на наши убѣжденія, чтобы они не боялись янонцевъ. Они не вѣрятъ и совершенно справедливо; я вмѣстѣ съ ними не могу понять возможности, чтобы русскіе и японцы вмѣстѣ жили въ Анивѣ, и при этомъ чтобы аины оставались въ прежнемъ отношеніи къ японцамъ, т.-е. въ рабствѣ. Это вещь невозможная; слѣд. или японцы должны признать Кусунъ-Катанъ (Анива) русскою землею, и на этомъ основаніи измѣнивъ законъ свой придти на русскую землю промышлять рыбою, уговариваясь съ аинами насчетъ найма къ нимъ въ работники по вольной съ обѣихъ сторонъ цѣнѣ; или русскіе должны перейти жить изъ Кусунъ-Катана въ другое мѣсто, предоставя аинамъ оставаться работниками у японцевъ или перейти къ русскимъ поселеніямъ для занятія пушными промыслами. Въ положеніи же, въ которомъ мы теперь находимся, оставаться далѣе нынѣшняго лѣта нельзя. Я уже выше сказалъ, что аины дальнихъ селеній до сихъ поръ нейдутъ въ японцамъ на работу, отговариваясь тѣмъ, что они не могутъ вѣрить тому, японцы съ русскими будутъ мирно жить въ Кусунъ-Катанѣ. Чтобы собрать ихъ, слѣдуетъ послать партію русскихъ. Во-первыхъ, теперь это невозможно, потому что вся команда больна цингою; а во-вторыхъ, странно, если мы не только будемъ оказывать послабленіе японцамъ, оставляя аиновъ въ ихъ волѣ, но еще будемъ силою собирать ихъ для отдачи въ рабство къ ненавистнымъ для нихъ господамъ. Поэтому не слѣдовало, — рѣшившись разъ занять Аниву и встать въ главное японское селеніе, употреблять увертливыхъ приказаній, — стараться сдружиться съ японцами и аинами и отнюдь не тревожить первыхъ въ ихъ рыбныхъ промыслахъ, не дозволяя только имъ привозить войска и пушки. Это возможно только тогда, мы встали бы сѣвернѣе японскихъ заселеній. Объявивъ тогда японцамъ, чтобы они не привозили войска и пушекъ и доставили аинамъ свободно наниматься служить кому они хотятъ, мы могли бы разсчитывать на то, что хотя японцы вслѣдствіе этого и лишились бы въ большой части аинскихъ работниковъ, но однако, дорожа своими промыслами и не имѣя надъ головами русскихъ строеній, они пріѣзжали бы на Сахалинъ и не строили бы крѣпостей, лишь бы только не прогнали ихъ.
Сегодня Сумеди-Сама пришелъ ко мнѣ въ 5-мъ часу, по обыкновенію съ чаемъ. Я ему подарилъ или лучше сказать заплатилъ шестью фунтами сахару за рисъ, который онъ прислалъ наканунѣ. Онъ пришелъ собственно для того, сказать, что если завтра будетъ попутный вѣтеръ, то четыре конвася пойдутъ въ Сирануси для того, чтобы перевезти оттуда офицеровъ и солдатъ, всего 77 челов. Это же самое число онъ говорилъ при первомъ объясненіи со мною насчетъ того сколькимъ солдатамъ я могу дозволитъ пріѣхать на Сахалинъ. Отсюда надо заключить, что или вслѣдствіе этого объявленія японцы послали съ ушедшими тремя конвасями извѣщеніе о числѣ солдатъ, которое я могу допустить, или Сумеди обманываетъ. Мнѣ еще то было подозрительно, что Сумеди хитритъ; онъ между разговоромъ сказалъ, будто слышалъ, что японское большое судно видѣли въ морѣ аины изъ Сирануси; что это вѣроятно судно съ провіантомъ и товаромъ. Потомъ онъ сказалъ, что онъ тоже слышалъ, что изъ Мацмая пріѣдетъ императорскаго войска офицеръ и солдаты. Подозрѣвая, что онъ испытываетъ, какъ я смотрю на это обстоятельство, я ему сказалъ: «Сумеди-Сама, скажи своему старшему начальнику, что если пріѣдетъ на Сахалинъ солдатъ и офицеровъ болѣе того числа, въ которомъ мы условились, то я приму это за враждебныя дѣйствія и потому употреблю силу, чтобы не допустить японцевъ увеличивать числа вооруженныхъ людей». Сумеди началъ клясться, что японцы не хотятъ вести войну съ русскими, что онъ не знаетъ хорошо, сколько назначено всего солдатъ на Сахалинъ, а говоритъ такъ только; что же касается до него самого, то его главная забота о томъ, чтобы рыбные промыслы были успѣшны, что онъ отсовѣтовалъ своему начальнику поставить у своего дома пушки, боясь, что аины разбѣгутся. Я сказалъ ему, что онъ хорошо сдѣлалъ, что отсовѣтовалъ ставить пушки, потому что если бы я ихъ увидѣлъ, то потребовалъ бы ихъ, и я ему поручаю сказать старшему начальнику японцевъ, чтобы я ни пушекъ, ни больше условленнаго числа солдатъ не видѣлъ у японцевъ, если они дѣйствительно не хотятъ воевать съ нами; что я не хочу да мнѣ и не приказано драться съ японцами; а если я разъ это говорю, то это правда, потому что русскій офицеръ знаетъ, что Богъ слышитъ что онъ говоритъ; позволить же японцамъ вмѣсто работниковъ наводить войска, — не могу. Сумеди на это сказалъ, что японцы боятся нападеній Хвостова и потому привезли солдатъ себѣ въ защиту. Я на это возразилъ ему, что Хвостовъ былъ съ купеческимъ судномъ и разбойничалъ, а я пришелъ отъ императора русскаго. Прощаясь онъ сказалъ мнѣ, что поѣдетъ въ Усунной и Унду сказать аинамъ, чтобы они не боялись и не убѣжали, если услышатъ пушечные выстрѣлы, потому что это будетъ салютъ русскимъ. Я ему замѣтилъ, что намѣренъ по прибытіи русскихъ судовъ послать шлюпку просить, чтобы не салютовали, потому что это можетъ отогнать рыбу, а потому онъ можетъ надѣяться, что стрѣльбы не будетъ, если только не придется подать ночью сигналъ, когда судно будетъ искать насъ, и то я постараюсь дать знать огнемъ фальшфейеровъ. Сумеди очень обрадовался этому извѣстію и довольный ушелъ отъ меня. Я приказалъ Дьячкову завтра постараться свидѣться съ нимъ или съ Яма-Мадо, чтобы еще пересказать о нашемъ разговорѣ, потому что я худо говорю и можетъ быть Сумеди не все понялъ. Аинамъ же я велѣлъ отвѣчать на вопросы, останутся ли русскіе, что никто не можетъ теперь ихъ вывести изъ Аину-Катанъ, потому что русскіе пришли туда по повелѣнію своего императора, но что можетъ быть перенесенъ постъ на другое болѣе удобное мѣсто.
V.
29-го апрѣля. — Ура! русское судно пришло. Въ 1-мъ часу пополудни часовой увидѣлъ на горизонтѣ парусъ. Я тотчасъ же вошелъ на башню и удостовѣрился въ зрительную трубу, что часовой не ошибся. Видно было два судна; одно изъ нихъ большое, и по виду парусовъ ясно отличалось отъ меньшаго, которое я тотчасъ принялъ за японское. Рудановскій былъ моего мнѣнія, а когда большое судно подошло ближе, то онъ увѣрялъ, что это должно быть военное. Скоро уже судно подошло такъ близко, что я, желая, чтобы оно не вздумало салютовать, послалъ ему извѣщеніе объ этомъ на японской лодкѣ,- шлюпка была командирована къ озеру Отосамъ. Но еще вдали съ судна сдѣлали выстрѣлъ. Сумеди-Сама прибѣжалъ ко мнѣ, узнавъ, что идетъ русское судно. Лодки наши подплыли къ судну, передали бумагу и скоро извѣстили насъ, что корветъ «Оливуца» пришелъ изъ «Императорской гавани». Затѣмъ пришелъ вельботъ съ подпоручикомъ Орловымъ, присланнымъ изъ Петровскаго для поступленія въ распоряженіе адмирала Путятина. Онъ привезъ мнѣ большой пакетъ дѣловыхъ бумагъ и частныхъ писемъ. Трудно представить жителю многолюднаго города радость, которую чувствуетъ человѣкъ, прожившій около года безъ всякихъ извѣстій изъ родной стороны. Невольно я распечаталъ первыми частныя письма отъ сестры моей и другихъ родственниковъ. Быстро пробѣжавъ ихъ и увѣрившись, что всѣ здоровы и счастливы, я принялся читать дѣловыя бумаги. Первая бумага была та, въ которой генералъ-губернаторъ утверждалъ меня правителемъ острова Сахалина, до прибытія правителя отъ компаніи, и выражалъ ему только свойственнымъ слогомъ свое довольство моими дѣйствіями. Частное письмо Николая Николаевича по этому же предмету еще ласковѣе и, можно сказать, дружественнѣе. Самое важное извѣстіе было о разрывѣ съ Турціею и о вѣроятности разрыва съ Англіею и Франціею. Послѣднее обстоятельство еще болѣе можетъ затруднить наше положеніе, если японцы узнаютъ о разрывѣ нашемъ съ сильными морскими державами, съ которыми намъ трудно будетъ бороться въ Тихомъ океанѣ. Хорошо еще, если посланные изъ балтійскаго флота 2 фрег., 1 корветъ и 1 транспортъ успѣютъ пробраться къ намъ между англійскими эскадрами. Я думаю, что трудно будетъ имъ это сдѣлать, если разрывъ дѣйствительно произойдетъ. Ихъ приказано дожидать въ началу апрѣля, а теперь уже начало мая, а ихъ нѣтъ. Пришедшій къ намъ корветъ «Оливуца» долженъ идти въ Петропавловскій портъ для защиты Камчатки. Между непріятными извѣстіями конечно самое важное и грустное было извѣстіе, что судно компанейское «Николай» и камчатскій транспортъ «Иртышъ» не могутъ выдти изъ «Императорской гавани» ранѣе второй половины мая, потому что въ командахъ ихъ свирѣпствуетъ цынга, отъ которой уже умерло 30 человѣкъ изъ 80-ти. Мѣстоположеніе и недостатокъ свѣжей пищи и хорошаго жилья были, какъ и всегда, причиною сильнаго развитія болѣзни. Получилъ я письма отъ Невельского и Корсакова. Первый, будучи обезпокоенъ положеніемъ поста, совѣтуетъ мнѣ вести дѣло такъ, чтобы не имѣть столкновенія съ японцами, стараясь совершенно не вмѣшиваться въ ихъ дѣла. Второй поздравлялъ меня съ успѣхомъ распоряженій моихъ и извѣщаетъ, что губернаторъ очень доволенъ мною, и надѣется, что съ будущею почтою поздравитъ меня съ чиномъ подполковника. Приходъ корвета оживилъ наше поселеніе. Больные наши стали веселѣе, и по словамъ доктора корветскаго ни одного изъ нихъ нѣтъ опасно больного. На аиновъ приходъ русскаго корабля конечно имѣлъ хорошее вліяніе, но я продолжалъ такъ держать себя, чтобы они не возъимѣли мысли оставить работы у японцевъ. Горестно, но необходимо! Пріѣхавшіе офицеры на корветѣ, посѣтивъ нашъ постъ, удивлялись, что мы успѣли такъ хорошо и удобно обстроиться.