Средневековье - Владислав Карнацевич

Первым ставленником Альбериха стал папа Лев VII. Римский диктатор не возражал против стремления понтифика реформировать монастырскую организацию, повысить ее значение в Италии, Франции и Германии. Поощрял он и политику Льва в отношении ведьм и прорицателей. После смерти Льва VII в 939 году Альберих поставил папой Стефана VIII, которого ему настоятельно рекомендовал всесильный германский король, будущий император Оттон I. Как утверждают источники, это был первый поистине благочестивый и способный человек на папском престоле за несколько десятилетий. Он был настолько тверд в своем стремлении делать то, что необходимо именно церкви, что попал в опалу у Альбериха. Последний бросил понтифика в темницу, а после его смерти в 942 году была устроена расправа над останками папы. Следующий глава церкви Марин II (он же Мартин III) хотя и стремился продолжить реформы, ничего не делал, не получив предварительного согласия своего патрона. При нем была начата широкая кампания за «превращение Рима в моральную столицу мира».

Марин II умер своей смертью в мае 946 года, и ему наследовал (опять же, с подачи Альбериха) Агапий II. Влияние Альбериха постепенно снижалось. Папа позволял себе вести достаточно самостоятельную политику внутри церкви и даже вступил в секретные переговоры с Оттоном I за спиной того, кто привел его к понтификату. Архиепископу Майнцскому (главе духовенства Германии) Агапий дал довольно широкие полномочия по руководству делами клира в этой стране. Впрочем, и он не посмел открыто выступить против Альбериха и даже не возразил против завещания последнего, которое касалось кандидатуры преемника Агапия на папском престоле. В соответствии с этим завещанием, после смерти последнего ставленника Альбериха (самого Агапия) папой был избран его родной сын, едва достигший восемнадцати лет, Октавиан, который правил под именем Иоанна XII (955–963). Так Альберих объединил в руках сына церковную и светскую власть в государстве.

Молодой Иоанн XII, получивший в свои руки огромные полномочия, оказался не менее порочен, чем его бабка. Латеранский дворец, по свидетельствам современников, он превратил в публичный дом. Он пил за здоровье Сатаны и рукоположил в епископы любимого коня. Жители Рима жаловались императору Оттону I, что женщины боятся посещать храм Святых Апостолов, зная, скольких римлянок обесчестил там понтифик. Между прочим, пока папа развлекался, делами государства занималась его влиятельная любовница – Райнерия, которую также часто называют Иоанной Райнерией. Последняя, в свою очередь, должна была считаться с мнением своей тетки Стефании. Эти женщины превратили Иоанна XII в марионетку в своих руках.

В это время крупные землевладельцы опять подняли голову, избавившись от террора со стороны волевого и жестокого Альбериха. Иоанну пришлось искать защиты от римских аристократов у возвысившегося германского короля Оттона, победителя мадьяров и объединителя государства. Оттон с большим войском огнем и мечом прошелся по Северной Италии и вошел в Рим, где 2 февраля 962 года был торжественно коронован Иоанном XII в качестве «императора Августа». Так началась история Священной Римской империи, с монархами которой боролись многие преемники Иоанна XII на папском троне.

Многие историки убеждены, что легенда о папессе Иоанне появилась как отражение событий эпохи владычества женщин из семьи Теофилактов. Как мы видим, действительно – около тридцати лет папство находилось в женских руках. Вероятно, оттуда же и берет начало негативная характеристика папессы Иоанны как аморальной женщины. Многочисленное повторение имени Иоанн у пап в X веке еще более укрепляет исследователей в этой гипотезе возникновения легенды о папессе. Авентинус видел в ней сатиру на Иоанна IX (898–900), Блондель – на сына Марозии Иоанна XI, Панвинио – на ее внука Иоанна XII.

Есть и другие мнения о прототипе папессы. Так, Лев Алациус связывал ее персону с некой пророчицей Теотой, осужденной в 847 году синодом Майнца. Лейбниц полагал, что речь идет о реально существовавшей авантюристке Иоанне Агликус, которая прибыла в Рим, выдавая себя за епископа, но быстро была разоблачена. А. Буре вспоминает о знаменитой пророчице Хильдегарде фон Бинген, жившей в XII веке, полагая, что возбуждение, вызванное личностью этой загадочной женщины, могло найти отражение в легендах о папессе. В начале XVII века Пиктет писал, что Иоанной звали незаконную супругу Льва IV, которая оказывала большое влияние на мужа и некоторое время фактически (а не формально) правила после его смерти. Что же касается легенд, представляющих папессу отрицательным персонажем, то Буре высказывает предположение, что толчком к их появлению могло быть недовольство римлянами папой Адрианом IV, руководившим церковью в середине XII века. Николас Брейкспир (так этого папу звали в миру) – единственный англичанин на папском престоле. Он был ревностным сторонником папской теократии и с помощью ненавидимого итальянцами Фридриха Барбароссы вел борьбу с республиканским движением в Риме.

Дёллингер, возможно, ближе других подошел к разгадке тайны папессы. Он доказывал, что записанная хронистами легенда – отражение местных римских фольклорных преданий, связанных с некоторыми античными монументами и обычаями, значение которых было забыто с течением времени.

Автор этой книги придерживается того мнения, что папесса Иоанна никогда не существовала в действительности. Слишком многие факторы должны были способствовать такой женщине, чтобы столько лет вводить в заблуждение всех окружающих. Сомнительными выглядят выборы, в ходе которых папский престол занимает не чей-либо ставленник из знатной семьи, а секретарь усопшего понтифика, мало того, что добившийся неожиданного большого влияния в среде духовенства и аристократии, но еще и имеющий такой секрет, как собственный пол. За престол велась ожесточеннейшая борьба, кардиналы, наверняка, знали друг о друге все, что хоть как-нибудь компрометировало соперника.

Вызывает недоумение и отсутствие каких-либо свидетельств событий со стороны современников папессы. Конечно, ватиканские цензоры могли постараться стереть Иоанну из памяти людей. Тем более, в те времена и самих письменных документов было немного и читались они очень ограниченным кругом лиц. Но кто докажет, что хронисты XIII века, которые начали писать о папессе, имели доступ к секретным документам и воспользовались именно ими, а не пересказали, возможно, недавно появившуюся легенду? Почему современный читатель должен больше верить напечатанным протестантами изданиям, чем официальным католическим хроникам?

Несомненно только то, что многие века легенда о папессе воспринималась как чистая правда, был создан некий культ женщины-папы. И сейчас в определенных кругах стремятся доказать, что папесса существовала. Например, этот сюжет популярен среди феминисток. Наличие женщины на папском престоле показывает принципиальную возможность для представительниц слабого пола занимать посты в католической иерархии, возможность, которую категорически отрицает церковное руководство, стараясь в современных условиях сохранить вековые устои. Сравнительно недавно ныне покойный папа Иоанн Павел II в очередной раз подтвердил, что женщина не может иметь священнический сан.

Крестовый поход детей

Знаменитый историк медиевист Жак Ле Гофф спрашивал: «Были ли дети на средневековом Западе?» Если вглядеться в произведения искусства – их там не обнаружить. Позже ангелов часто будут изображать в виде детей и даже в виде игривых мальчиков – полуангелочков, полукупидонов. Но в Средние века ангелы обоего пола изображались только взрослыми. «Когда скульптура Девы Марии уже приобрела черты мягкой женственности, явно заимствованные у конкретной модели, – пишет Ле Гофф, – младенец Иисус оставался ужасающего вида уродцем, не интересовавшим ни художника, ни заказчика, ни публику». Лишь в конце Средневековья распространяется иконографическая тема, отражавшая новый интерес к ребенку. В условиях высочайшей детской смертности интерес этот был воплощен в чувстве тревоги: тема «Избиения младенцев» отразилась в распространении праздника Невинноубиенных, под «патронатом» которых находились приюты для подкидышей. Впрочем, такие приюты появились не ранее XV века. Средневековье едва замечало ребенка, не имея времени ни умиляться, ни восхищаться им. Выйдя из-под опеки женщины, ребенок тут же оказывался выброшенным в изнурительность сельского труда или в обучение ратному делу – в зависимости от происхождения. И в том и в другом случае переход осуществлялся очень быстро. Средневековые эпические произведения о детстве легендарных героев – Сида, Роланда и пр. – рисуют героев уже молодыми людьми, а не мальчиками. Ребенок попадает в поле зрения лишь с появлением относительно небольшой городской семьи, образования ориентированного более на личность бюргерского сословия. По мнению ряда ученых, город подавил и сковал самостоятельность женщины. Она была порабощена домашним очагом, тогда как ребенок эмансипировался и заполонил дом, школу и улицу.