Небо на ниточке. Роман-дневник - Вета Ножкина

На утро, когда пригревало солнышко – самое время немного спокойно поспать, – но нужно было идти на прослушивание. Мой статус ещё пока не позволял активно принимать участие в прослушивании, и я присоединилась послушать как ведёт мастер-класс Слава. Это было поучительно – он был во время исполнений «сама сосредоточенность, строгость, аргументированность». Теперь уже, по прошествии лет, я жалею, что в те моменты не проявила инициативу, не пошла вслед за здравой логикой. Чего-то стеснялась, в какие-то разговоры не встревала, и что-то упустила, что-то пропустила. А может это называется словом «становление»? И моё неучастие в том, что уже, на мой взгляд, как-то устроено, было моей дорогой познания – там, на чужой территории.

И совсем другой я была «на своей территории». Здесь был мной организованный проект, здесь мне был знаком каждый взгляд, каждый жест и каждый камень.

Март 2002. «Наш Остров»

По приезду в Алма-Ату уже на постоянное место жительства, мне – выпавшей из гнезда областного устькаменогорского клуба, было в недоброе удивление видеть, как на алматинском концерте авторы-участники приходят к выступлению впритык. Они, практически, не общаются друг с другом, искусственно отпуская любезности, отпевают свои две-три песни, зачехляют гитары и уходят, не слушая никого из соратников.

Мы с Сергеем посещали концерты, как слушатели и радовались, что мы – молодожёны, что дочь моя поступила в университет, что сын начинает обретать друзей, бренчать на гитаре и сочинять песни. И что уже взрослеющая дочь Сергея – тоже Аня – делает свои первые уверенные шаги в жизни.

Однажды мы поехали с бардами в пригородный лагерь на вылазку с ночёвкой. Днём все слонялись по окрестностям, а вечером собрались в заброшенном зале на попевки.

Там, в «Просветителе» – так назывался лагерь, мы познакомились с Геннадием Ивановым и его женой Алёной. Песни Гены отличались от остальных необычными музыкальными решениями. И с литературной точки зрения он показал нестандартное мышление, а это было для меня куда интереснее, нежели манера выверенных квадратов куплетно-припевной формы, которой пользовалось большинство. Мы договорились встретиться, попеть и, может быть, что-нибудь соорудить вместе.

Уже через неделю мы показывали друг другу наработанное годами, и Гена предложил сделать совместный концерт. Серёжка поддержал нас и проявил в высшей степени заинтересованность в том, чтобы помочь с организационными вопросами. Я посоветовала Геннадию воспользоваться моим опытом написания постановочных концертов, рассказав ему, как всё это происходило раньше.

Это были программы только по моим песням, которые мне помогали озвучивать скрипач и альтист Антон Рубин и гитаристы-инструментальщики Филипп и Олег. Мы гастролировали по разным городам Казахстана и России, и самым большим нашим событием стали гастроли между Москвой и Петербургом. А позже я провела прослушивание в музыкальном училище и набрала талантливых ребят-студентов, среди которых были и начинающие авторы…

Спектакли – с декорациями, костюмами втягивали нас в творческую жизнь всё глубже и глубже. Кто-то после занятий, кто-то после работы – все торопились на встречу нашей труппы. И вскоре появились и наши постоянные зрители, собравшие фан-группу, и журналисты, освещающие не только гастрольный график, но и будни. И однажды пришла студентка-выпускница с желанием написать дипломную работу по дизайну костюмов концертной одежды. Это был ещё один интересный опыт в копилку нашей жизни. Всё, что творилось в то время конца девяностых, стало для меня особенным, вобрав в себя всё, что я обрела до тех пор: умение писать ролевые песни, раскладывать их на музыкальные партии, писать сценарии, и конечно, заниматься организационными вопросами, и – выступать. О нас писали газеты, нас снимало телевидение, шли записи и интервью на радио. Мы жили интересной насыщенной творческой жизнью.

Геннадий слушал меня, просматривал фото и радовался за нас, как ребёнок. Он, видимо, уже представил себя в роли гастролёра и согласился сделать вместе музыкальный спектакль. Я прослушала все песни Гены и слегка стушевалась. Нас всего двое. Для завязки минимального конфликта нужен третий или третья. Но это – только первое… Второе и самое главное для меня замешательство состояло в теме. Девяносто процентов песен Гены были о любви. Она у него, конечно, давала разные оттенки: любовь-радость, счастье, горе, разлука, мечта, тревога, неожиданность, верность, ложь, грань… Для меня эта тема в песнях была, мягко говоря, не пройденной и потому не реализованной. Только в тот момент я задумалась – почему я почти не пишу о любви. Сказать, что эта тема была тривиальной – нет. Сладость любви мне казалась чем-то надуманным. Иллюзия отношений не по мне. Если что-то происходило между людьми – это можно было объяснить законами физики, химии, биологии и анатомии, в конце концов. Но сюсюканья и другие нежности стали чем-то вроде мулеты для быка. И ещё: кроме любви вокруг столько тем! Это же поиск правды и лжи отношений, это смысл жизни, это – вера, становление, распознавание сути, природа страха, боли, дружбы и предательства, лицемерия, двуличия, зарождения чуда, взаимоотношений с детьми, воспитания добродетелей и уничтожения пороков.

Через неделю я показала первые наброски сценария. Геннадий одобрил его, и у нас начались репетиции. Но вскоре у меня произошёл драматургический стопор – конфликт придуманного сюжета вмещал троих персонажей. Изначально, третий персонаж был эфирным. Он присутствовал в тексте, но в реалии его не было. И я не могла найти разрешение конфликта.

Однажды на одном из кафешных концертов мы с Сергеем познакомились с удивительной жизнерадостной женщиной, любительницей бардовской песни Инной.

Программа концерта была вольная. Сергей договорился с организаторами, и мне позволили спеть две песни.

Инна сидела за столиком со своим братом – Славой. Оба они проявили неподдельный интерес к моим песням. Мы познакомились и обменялись адресами. А вскоре Инна попросилась на нашу репетицию с Геннадием, на которую пришла не одна, а вместе с другом, и тоже автором собственных песен Гошей.

Услышав удивительный бархатный баритон Гоши, я поняла – кто будет третьим. А Гоша и не сопротивлялся. Так нас стало трое – Гена, Гоша и я.

Наш первый музыкальный спектакль стал большим началом проекта, который мы с Сергеем вскоре назвали «Наш Остров».

На репетициях мы отрабатывали мизансцены, окружая себя деталями, предметами и отношениями.

Инна в каждый свой приезд в Алма-Ату бежала к нам. Гоша и Гена, несмотря на то, что им приходилось тратить в пробках по часу, а то и более, на дорогу, чтобы добраться до нас, мчались на репетиции, и мы все вместе пребывали в состоянии особого творческого подъёма. Одновременно мы решили опробовать наши песни для спектакля и пригласили слушателей-добровольцев.

Первый вечер, который мы устроили в нашей квартире, собрал двенадцать человек. Я заранее продумала антураж, задрапировав стены и мебель голубой тканью, сделав кое-где подсветки.

Выступление прошло на отличном уровне. Появился и критик, предположивший недолговечность нашей задумки. Но так ли это было важно нам тогда – окрылённым, находящимся в творческом запале. Мы поняли, что это или подобное действо надо превратить в традицию. Вскоре желающих присутствовать на таких вечерах стало более тридцати человек, и однажды Сергей мне сказал:

– Давай арендуем зал в кафе, и будем проводить регулярные встречи.

К тому моменту мы познакомились с семьёй Солнцевых Миши и Ольги и, зная их деловые качества, предложили – продолжить всё это уже по-серьёзному вместе.

Гена к тому моменту занялся разводом, затем схождением со своей бывшей женой – и всё это растянулось на годы. За последующие десять лет я трижды вылавливала его и просила сделать программу. Гена соглашался – делал, и снова исчезал. Но мы с ним успели выпустить два музыкальных альбома, и даже мне удалось уговорить его официально зарегистрировать один альбом. Этим и закончилось – свидетельство о регистрации так и легко на полку.

Гоша очень любит петь, и готов был делать это без разбору в любом обществе, обласканный влюблёнными в него поклонницами. Ему льстила сама возможность публичного выступления. Меня настораживала некая его беспринципность в отношении творческого роста. Он мало работал над репертуаром, над своими песнями. Но вскоре я начала относиться к этому философски – невозможно объединить творческих людей, нельзя их приручить. Их можно только опекать, оберегать и продвигать.

Конец ознакомительного фрагмента.