Улыбка бешеной собаки - Ольга Клюкина

- Что, мокро? Ква-ва-ва, - снова передразнил москвича Кир. - Смотри, у тебя самого в голове вон воронка - вода через край уже выливается...

Ледик стоял под деревом совершенно мокрый, печальный, и не говорил ни слова.

- Но их и правда так зовут по-японски: кавако, - повторил он тихо и настойчиво. - Разве я виноват?

- Ну ты и дурак, все-таки, иногда бываешь, Кир, - высказалась вместо троюродного брата Олька. - Тоже гоблин, только приволжский. Я тебя порой просто не узнаю. И что теперь будем делать? Видишь, ребенок из-за тебя мокрый совсем, дрожит от холода. Домой, что ли, из-за тебя возвращаться?

Ясно было, что если он будет продолжать в том же духе, Олька может всерьез обидеться за брата, и прямо сейчас вернуться назад домой. А потом ещё целую неделю с Киром не разговаривать. Это было бы все-таки слишком... - Как ты не поймешь? Ледик сейчас просто выдвигает предположения, накидывает разные версии - это называется мозговой атакой, - сказала девочка. - Лично я ничего смешного в этом вообще не нахожу. Чтобы докопаться до истины, знаешь, сколько всяких попутных версий приходится перебирать? А у тебя самого, раз ты у нас такой умный, есть какое-нибудь объяснение случаю с собакой? Ну, мы тебя слушаем? Ты же сказал, что сегодня расскажешь.

Кир смутился - что он мог сказать такого особенного?

- Да...злодей какой-то старый, - пробормотал Кир. - Сумасшедший совсем.

- Ого, оригинальная версия! - насмешливо заметила Олька. - Невменяемый дедушка со своей бешеной собакой сбежал из дурдома - так и запишем в протоколе. Правда, для сумасшедшего, слепого, глухого, и немощного старикашки он вел себя что-то слишком резво, ты не находишь? Когда ему было нужно - и видел, и слышал, а когда не нужно - ну, просто вылитый слепой и глухой. Вот только заметь, умный ты наш, что этот сумасшедший на порог своего домика так никого и не пустил, и тайну свою от нас четко сохранил...

- Ну...похоже на то, - нехотя согласился Кир, который уже жалел о своей детской выходке.

Но как всегда - уже после того, как что-нибудь натворил.

Олька умела убедить его в чем угодно - наверное, она обладала особым талантом воздействовать на мозги Кира, и заставлять их шевелиться гораздо шустрее и в нужном направлении.

- А теперь извинись перед человеком, - закончила свою речь Олька, показывая рукой на мокрого Ледика, который уже вышел из-под дерева, надеясь побыстрее обсохнуть на проблеснувшем сквозь тучи солнышке.

- Да не нужно, - сказал Ледик. - Я - ничего. Пусть как будет.

- Нет - надо!

Снова назревал конфликт.

Олька прекрасно знала, что для Кира нет ничего труднее, чем выговорить вслух слова извинений, или каких-нибудь признаний. Но Кир нашел выход.

Он зашел под дерево, и молча потряс над собой ветку, окатывая и себя тоже холодным душем с таким выражением лица, словно бы находился в бане. Даже ни разу не поморщился.

- Хорошо искупнулся, - сказал Кир удовлетворенно, двигаясь дальше по направлению к реке. - Норамалек.

Отмщенный Ледик чему-то тихо улыбался, и хотя сильнее всех дрожал от холода, но не подумал возвращаться назад, несмотря на то, что с неба снова посыпался неприятный, мелкий дождик.

Олька посмотрела на небо, и натянула на голову капюшон вездесущей джинсовой куртки. Ледик сорвал возле дороги широкий лист лопуха, и теперь нес его над своей головой, наподобие зеленого зонта, который хотя бы немного защищал от холодных капель дождя. А Кир, наоборот, снял рубашку, разделся до пояса, и всем стало заметно, как красиво отлетали дождинки от его гладких, загорелых плеч.

И особенно это было заметно идущей рядом с ним Ольке.

Во-первых, Киру приятно было лишний раз покрасоваться перед ребятами своими накаченными мускулами.

Ребята дошли до пляжа, и сразу же свернули в камыши, к "своему" месту.

Вода в дождливую погоду казалась особенно теплой, и шлепать по отмели босиком было довольно приятно. Даже Ледик, и тот перестал отстукивать зубами чечетку.

Удочки оказались на прежнем месте - они лежали в кустах, слегка присыпанные травой, там, где дети их припрятали накануне.

Лодки старика возле коряги уже не было. Зато на песке виднелся след от её носа, слегка размытый сверху дождем, но ещё совсем свежий.

- Уплыл, - коротко сказал Кир, рассмотрев этот след. - Совсем недавно. Может быть - только что.

И впрямь, дождь ещё не успел смыть вмятину на песке.

- Наверное, минут пятнадцать назад, - подтвердила Олька, любящая во всем точность.

Ей нравилось время от времени строить из себя настоящего профессионала сыскного дела.

- Уехал только что, значит, и вернется не сразу...

Кир внимательно поглядел на Ольку, а потом продолжил свою мысль:

- Тут пока сквозь камыши к пойме продерешься, минут пятнадцать пройдет. И потом сразу же слышно будет, когда вернется.

- Пошли, - кивнула Олька.

Ледик по своей городской привычке сидел на берегу на корточках, и с задумчивым видом смотрел на круги на воде, которые оставлял дождик, как будто силился их все до одного пересчитать. Но скорее всего, он просто думал о чем-то своем.

- Пузырей нет на воде, значит, дождик скоро закончится, - сказала Олька. - И следы ещё можно будет почитать. А ты, Ледик, пока тут посиди хочешь с удочкой, а если боишься - в кустах. На стреме. Если что - сразу свистнешь...Я тебе свой свисток на время дам.

- Вы что - туда? - сразу же вскочил с места Ледик.

- Да мы быстренько, только кое-что проверить, уточнить.

- Я с вами.

- Ну уж нет, тебе там точно нечего делать, - начала было Олька, но Ледик её перебил.

- Надо всем вместе. Никогда нельзя по-одному, я точно знаю, что в таком деле нельзя по-одиночке. Я с вами. Пусть даже туда, где...собака.

Серые глаза Ледика при упоминании про собаку сразу же сделались большими от страха, и Олька тоже невольно почувствовала, как у неё по спине пробежали холодные мурашки, словно за шиворот снова попала вода, хотя она теперь была неплохо упакована под капюшоном.

Девочка внимательно посмотрела на Ледика, и поняла, что оставлять его одного на берегу тоже было никак нельзя. Пожалуй, ещё даже опасней, чем взять с собой. Троюродный братец со своими феноменальными способностями мог запросто притянуть к себе из реки ещё какую-нибудь нечисть.

А вдруг он просто куда-нибудь исчезнет, бесследно пропадет?

Что тогда Олька скажет бабе Симе, и вообще - как потом его искать? Все, что угодно - но только не это.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЗОЛОТАЯ НИТОЧКА.

- Ладно, и правда - пойдемте все втроем, как вчера, - сказала Олька, чутко прислушиваясь на всякий случай к звукам в камышах. - Чем больше глаз - тем больше шансов, что мы все-таки что-нибудь обнаружим, эдакое... Как говорится, одна голова - хорошо, а три...

- А три обычно бывает у драконов, - уже весело добавил Ледик. - Не даром же они сильнее всех.

Кир приложил палец к губам, показывая, что ребятам пора прекращать напрасную болтовню, и первым двинулся по направлению к бывшей турбазе "Осинка".

На крайний случай в кармане у Кира имелся охотничий нож, и теперь он чувствовал себя более уверенно.

Припугнуть старика, если что, было не так уж и сложно. Разумеется, если этот дед - и вправду не оборотень с воронкой на макушке. Но тогда нужно просто быстро перевернуть этого коротышку вверх ногами, и потрясти как следует, чтобы вся его живительная влага вылилась на землю.

На всякий случай Кир запланировал про себя и такой приемчик, если вдруг ничего другое не даст нужного результата.

- Нужно идти след в след, чтобы не затаптывать другие следы, встречные, - проговорила Олька, которая шла, низко опустив голову, и вглядываясь в мокрую дорожную глину.

Неожиданно Олька остановилась, и тихо, по-мальчишески присвистнула:

- Ба, глядите - тут как будто остановились двое. Вот ещё следы от кроссовок. И кроссовки почти такие же, как у меня.

Олька приложила свою ногу к земле - следок оказался немного покороче.

- Тридцать пятый, или даже тридцать четвертый размер. Интересно, но потом до самой реки он шел один...

- Ничего не понятно, - пробормотал Кир. - Раздвоился, он, что ли?

И посмотрел на Ледика - что тот снова скажет новенького про вампиров, привидения, или теперь про каких-нибудь двойников?

Но Ледик ничего не сказал, и лишь тихонько вздохнул.

После ледяного душа он про себя решил, что ему следует вообще держать язык за зубами, и не высказывать вслух своих мыслей. Точнее так - говорить, только когда его об этом напрямую попросят, захотят посоветоваться по какому-нибудь затруднительному, конкретному вопросу. А в остальное время молчать, как рыба.

Увы, он должен был навсегда оставаться наедине со своими страхами, и только молчать.

Наконец, то и дело похрустывая под ногами прошлогодними желудями (по идее, турбаза должна называться не "Осинкой", а какими-нибудь "Дубками"), дети крадучись подошли к знакомому домику. Место, где лежало мертвое тело собаки, было кое-как, наскоро присыпано землей и прелыми листьями. Из-под листьев выглядывал черный, пушистый хвост бедного, убитого животного.