Невеста инопланетянина (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

— Какое необычное! — заметила Карина, поставив свой стакан. — Смородиновый вкус, еще немножко шоколадом отдает. Тебе понравилось?

— Я редко пью, — ответил Кир. — В спиртных напитках разбираюсь плохо.

— Ну, слава Богу! — Карина засмеялась. — Хоть чего-то ты не знаешь. А я уже боялась.

— Чего?

— Что ты секретный академик. Столько талантов!

Кир только хмыкнул — ведь почти что угадала.

— Признаюсь честно, — произнес, таинственно понизив голос. — Я с другой планеты и прибыл к вам с секретной миссией.

— Какой? — Карина подыграла.

— Познакомиться с самой красивой девушкой Земли и увезти ее с собой.

— И как успехи?

— Девушку нашел, осталось с ней договориться.

— Я никуда не полечу, — Карина засмеялась. — Мне на Земле неплохо. Ох, выдумщик! Фантаст… Читала твою книжку.

— Где раздобыла? — Кир удивился.

— Так, дали почитать… — она смутилась. — Ешь, инопланетянин! У вас там колдунов, наверно, нет.

— Это точно, — Кир взял ложку, зачерпнул ей в банке и плюхнул на горячую оладью жирную сметану. — Здесь все так вкусно! Поэтому я передумал возвращаться на свою планету. Жить буду на Земле с самой красивой девушкой.

— Если она захочет! — фыркнула Карина.

— Уговорю, — пожал плечами Кир. — Я упрямый и настойчивый.

— Посмотрим… — она лукаво улыбнулась.

Они отлично посидели: поели, поболтали. Кир с радостью заметил, что Карине нравится его компания, поэтому спросил:

— Ты не против, если стану провожать тебя после работы? Не то вдруг снова пьяный хулиган к тебе пристанет?

— Приезжай! — она кивнула. — Но я, случается, задерживаюсь — пациентов много. Так не бывало, когда работали с Филиппычем, но он недавно умер, — она вздохнула. — Какой отличный фельдшер был, а опыта у него… Мог даже операцию сделать. И человек хороший — меня учил и наставлял. Теперь одна осталась, а другого фельдшера к нам не присылают. Говорят, что нет специалистов.

— Я могу помочь.

— Ты серьезно?

— А что там сложного? — пожал плечами Кир. — Я тоже медик — знаю, как давление измерить или температуру у больного, как легкие прослушать… второй фонендоскоп с тонометром найдутся?

— Да, — ответила Карина. — Но я не уверена…

— Не волнуйся, — он улыбнулся. — В сложных случаях проконсультируюсь с тобой.

— Ну, если так…

— Договорились!

Расставаться не хотелось, но, когда перевалило за полночь, Кир попрощался и ушел. Шагая к клубу, возле которого оставил «запорожец», он улыбался, не подозревая, что приключения еще не кончились…

[1] Чулы — чуткий (бел.)

[2] Прыдбаць — приобрести (бел.)

[3] Гожая — красивая (бел.)

[4] Боты — сапоги (бел.)

[5] Государственный академический ансамбль народного танца под управлением Игоря Моисеева в то время был невероятно популярен в СССР и за границей. Без него не обходился ни один праздничный концерт, которые показывали по телевизору, поэтому о нем знали даже в деревнях.

[6] Стихи Стаса Намина. Автор в курсе, что первая официальная запись этой песни на пластинке появилась в 1985 году, но написана она гораздо раньше, так что возможность иметь мелодию теоретически имелась.

[7] Падабаешься — нравишься (бел.)

[8] Бачу — вижу (бел.)

[9] Хилицца — здесь склоняется (бел.)

[10] В те годы черные колготки реально были дефицитом. Советская промышленность производила их телесного цвета.

[11] Песня «Эти глаза напротив», популярная в СССР. Музыка Давида Тухманова, слова Татьяны Сашко, исполнял Валерий Ободзинский. В шутку ее называли «Эти глаза не против».

[12] Колдуны — драники с начинкой из мясного фарша.

Глава 4

4.

Отец Кольки крепко пил, и сына зачал в пьяном виде, поэтому сынок умом не отличался. В школе он едва переползал из класса в класс, был второгодником, а восьмилетку так и не закончил, поскольку угодил в колонию. Колька рано начал воровать — сначала дома, но после того, как был отцом нещадно выдран, переключился на соседей. Влезал в дома, тащил продукты, деньги — все, что попадалось под руку, и в результате получил три года общего режима. Могли бы дать и пять, поскольку эпизодов в деле было много, но суд учел смягчающие обстоятельства — неблагополучную семью и юный возраст подсудимого. На тот момент Кольке исполнилось 16.

Сидел в Бобруйске, в колонии для несовершеннолетних, где наконец закончил восемь классов. Страна заботилась о своих гражданах — даже таких, пошедших по кривой дорожке. Их образовывали и воспитывали, стараясь превратить воров и хулиганов в достойных членов общества. Давали им профессию и навыки, а по отбытию срока устраивали на работу. Но Колька становиться членом не желал, ему не нравилось работать. Он рано стал курить и выпивать, все это требовало денег, украсть их у других людей или же у государства ему казалось легче, чем добывать трудом. Нормально Колька вел себя в колонии лишь первый год, в который и окончил восьмилетку, а далее скатился в «отрицалово» — как звали тех, кто нарушал режим в местах лишения свободы. Так он поступил сознательно, поскольку оставшуюся часть срока Кольке предстояло отбывать в колонии для взрослых, и он хотел туда попасть с определенной репутацией. Он же вор, а не какой-то там «мужик», который будет честно отбывать на зоне назначенное государством наказание. Как упоминалось выше, умом он не блистал, впрочем, как многие уголовники.

В колонии для взрослых Колька окончательно прошел курс воровских университетов и на свободу вышел с наколками на пальцах и убеждением, что жить нужно весело, красиво, добывая деньги для этого воровством, но не работой. Отца в живых он не застал — крепко выпив, тот не добрел до дома, свалился под забором, где захлебнулся собственной блевотиной. Сестра уехала жить в город и знать брата не хотела — он поколачивал ее подростком. Осталась только мать. Рано постаревшая, худая, она обрадовалась сыну, ожидая, что тот станет ей опорой на склоне лет. Зря радовалась. После того как Колька пропил те небольшие деньги, которые заработал в местах лишения свободы, он стал тянуть их с матери. Когда та отказала, избил ее. Добыв желаемое, Колька вновь напился, но наутро сообразил, что от матери он много денег не получит — пора идти на дело.

Замок на сельском магазине он сломал легко. Не оборудованный сигнализацией, магазин в деревне — добыча легкая и в тоже время неплохая. Да денег в кассе было мало, но зато нашлись одежда, выпивка, продукты. Колька там переоделся, сменив поношенный пиджак за новый, крепко выпил, закусив яичницей, которую поджарил на новой сковородке, включив в розетку плитку, которую нашел в подсобке. Никто ему не помешал. Стояла ночь, и люди спали. Свет в окнах магазина, располагавшегося на околице, внимания не привлек. Колька развеселился так, что написал записку для милиции, которая прибудет утром. Вырвал из тетрадки листок (школьными товарами здесь тоже торговали) и накарябал ручкой: «Привет тебе, мент, от Васьки рыжего!» Почему от Васьки, к тому же рыжего Колька не смог бы ответить, спроси его об этом кто-нибудь. Ну, просто так замкнуло в его налитых алкоголем немногочисленных извилинах.

Довольный, с полной сумкой бутылок и продуктов Колька отправился в свою деревню и дома завалился спать. Разбудили его сотрудники милиции. Как оказалось, бросив в магазине свой поношенный пиджак, Колька забыл в его кармане справку об освобождении, которую он не успел обменять на паспорт. Сотрудники уголовного розыска ее нашли, а дальше просто. Приехали по адресу, где обнаружили железные улики и дрыхнувшего на кровати вора. Раскрытое по горячим следам преступление…

И новый срок в пять лет, почти что максимальный по 87-й статье.[1] Суд учел повторность преступления, поскольку Колька был уже судим за кражу. Шесть лет судья не дал, поскольку очень веселился, читая дело. Скостил за это год для дурака. Веселились и сидельцы в колонии, куда отправился осужденный. Ведь так по-глупому спалиться… Кольку наградили кличкой Лох и зачислили в «шестерки» — прислугу, исполняющую приказания других преступников. И хорошо, что этим дело обошлось, могли и вовсе опустить…