Русский агент Аненербе - Дмитрий Шмокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ближе к вечеру приехал доктор Эрнст Рюдин. Седовласый, респектабельного вида джентльмен с такой же седой бородкой, как у доктора Айболита, только от доброго литературного героя его отличал костюм темно-серого цвета и круглый значок со свастикой на лацкане, свидетельствующий о его принадлежности к нацистской партии. Его цепкий взгляд из-под нависших век и характерно сжатые губы свидетельствовали о сильной воле и принципиальном характере, где иногда убеждения рационального разума властвуют над здравым рассудком. Константин каким-то невероятным чутьем понял, что они с ним неплохо знакомы, предполагая, что его, Франца Тулле, исторические, антропологические и культурные изыскания не раз сводили с этим человеком в стенах «Аненербе».
Рюдин не стал церемониться и начал беседовать с Константином, как настоящий врач-психиатр, начав с общих вопросов о самочувствии:
— Как вы себя чувствуете сегодня?
Константин развел руками.
— Намного лучше, чем раньше. Раны почти зажили, дыхание спокойное, вся гарь с мокротой практически вышла.
— Есть ли какие-то определенные симптомы, которые вызывают беспокойство?
— Нет, кроме потери части воспоминаний.
Он задал еще несколько общих вопросов и перешел к сбору анамнеза:
— Франц, как долго вы замечаете потерю памяти?
— Сразу после того, как попал под бомбежку.
— Вы помните хоть что-нибудь после удара бомбы, до того момента, пока не потеряли сознание?
— Я помню лицо полицейского, который вытащил меня из горящего помещения… Простите, конечно же, из горящей машины. Из-за проклятой контузии я немного путаюсь.
Константин почувствовал, как бешено заколотилось его сердце, когда он вот так просто едва не проговорился об истинных обстоятельствах дела.
— Можете описать, какие именно события или информация забываются?
— Это воспоминания из моей прошлой жизни, то, что происходило со мной до удара бомбы. Сейчас все, что я узнаю, не забываю, и даже возвращается часть утраченных воспоминаний.
Психиатр аккуратно погладил бородку и спросил:
— Франц, вернувшиеся воспоминания у вас вызывают удивление или, может быть, как-то озадачивают?
— Нет, — ответил как можно увереннее Константин.
«Сука! Ты куда клонишь?» — подумал он, понимая, что за кажущейся простотой вопросов кроется какой-то скрытый смысл.
Эрнст Рюдин очень внимательно следил за Константином. Потом пошли вопросы о жизненных обстоятельствах: может ли он рассказать о повседневной жизни и работе? Сложно ли ему выполнять обычные задачи? Наряду с потерей памяти, замечал ли он изменения в настроении, поведении или когнитивных способностях?
Их было много. Лебедев не давал себе расслабиться и держал под контролем каждый ответ, при этом стараясь не выдать свое внутреннее напряжение. В какой-то момент Эрнст Рюдин совершенно неожиданно спросил:
— Замечали ли вы изменения в письме или других личных проявлениях, которые вы не можете объяснить?
— Пока что я не могу толком писать, — ответил, усмехаясь, Константин Лебедев и поднял две перебинтованные руки, не понимая, куда клонит Рюдин. — Надеюсь, завтра утром Марта снимет мне повязки, и я это проверю.
— Хорошо, — не унимался врач. — Скажем так, были ли ситуации, когда вы обнаруживали у себя предметы, происхождение которых не можете вспомнить?
«Ну, если исключить тот случай в Тибете, о котором мне говорил Шефер, то нет», — подумал Константин и твердо ответил:
— Нет.
Эрнст Рюдин многозначительно промолчал и спросил:
— Бывали ли моменты, когда вы чувствовали себя как кто-то другой? Я не спрашиваю, испытывали ли вы ощущение, что внутри вас говорят разные «голоса» или «личности». А именно, как кто-то другой?
Лебедев почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— Нет, — жестко ответил он. — Ничего подобного я не чувствовал.
Эрнст Рюдин удовлетворенно кивнул:
— Замечательно. Дело в том, что у вас очень любопытная потеря памяти… И если бы я не знал вас так хорошо раньше, то предположил бы в вас наличие двух личностей. Или же другого человека под идентичным образом. Подчеркиваю, дорогой Франц, это лишь предположение, основанное, как говорили древние греки, на enthousiasmos, это именно мое наитие врача. Вы не хотите попробовать сеанс гипноза? Он может дать самые позитивные результаты в вашем случае.
«Ага, упырь, разбежался!» — подумал Константин Лебедев. — «Сейчас!»
— Нет, Эрнст, у меня нет такого желания. Я очень благодарю вас за заботу, но верю, что со временем ко мне вернется вся моя память, благодаря моей воле и упорству. Я усердно работаю над этим, дайте только время.
Они еще немного побеседовали. Рюдин одобрил прописанный Нейдером покой, капли кокаина и уехал. После его ухода Лебедев сидел некоторое время, приходя в себя. Потом встал и, сняв пижаму, сменил майку, которая стала влажной за короткий период беседы с психиатром.
«От этого дьявола нужно держаться подальше», — заметил он про себя.
После ужина Константин, несмотря на все протесты Марты Шмидт, поднялся к себе в комнату, намереваясь заняться делами. Ее он решил отпустить домой на сутки. Но это вызвало еще больше протестов. И чтобы хоть как-то избавиться от ее назойливой опеки, попросил съездить в Тюрингию, в их родовой дом, проверить «на всякий случай, как там дела».
Она в ответ обиженно поджала губы, сложила на груди руки и, высоко подняв голову, уставилась куда-то в сторону.
— Старина Вальтер хорошо присматривает за домом. Вы, герр Тулле, могли придумать другую причину, более честную, чтобы на время избавиться от меня, — сказала она после секундного молчания.
— Марта, — Лебедев пошел на мировую, — прошу прощения, я просто очень хочу побыть один. Хотя бы пару дней… На меня в последнее время столько всего навалилось… И, как рекомендовал доктор Рюдин, «тишина и уединение, лишив человека различных раздражающих факторов, великолепно помогают нашей психике найти естественные пути восстановления», — соврал он, выдавая свои слова за слова известного берлинского психиатра.
По-видимому, авторитет доктора возымел свое воздействие.
— Это уже другой разговор, Франтишек, — оттаяла Марта Шмидт. — Я верю тебе, но ты после ранения стал совсем другим. Впрочем, если доктор Рюдин так считает, то я и в самом деле съезжу в поместье, оставив тебя одного. Через пять-шесть дней я закончу делать перевязки твоих рук и уеду. Как раз нужно помочь Вальтеру собрать яблоки, груши и овощи, сделать заготовки. Когда идет такая война, нужно создавать запасы. Я
