Судьба вселенца - Александр Борискин

Другое дело – акции заводов. Дивиденды по ним были невелики: не более одного процента в год, а стоимость – приближалась по размеру к вкладам в банки.

"Почему же покойный генерал продолжал держать эти акции, а не продал их и не вложил деньги, например, в те же в банки, увеличив значительно свои доходы? Надо разобраться!"

– Господин Берг, а Вы не советовали Гансу Иоганновичу избавиться от акций и вложить полученные ресурсы в более доходное дело?

– Советовал и неоднократно! Но каждый раз получал отказ!

– И почему?

– Прямо мне генерал не говорил, но по моим сведениям, эти акции он не купил, а получил при организации этих заводов за оказание всемерной поддержки начинаниям их создателей. По роду своей деятельности он распоряжался заказами на военные нужды и был очень выгоден владельцам заводов – держателям основного пакета акций.

– Но ведь он уже десять лет как был в отставке? Неужели его влияние в военном ведомстве сохранилось?

– Пока были живы его приятели и сослуживцы – да. Но в последние годы конечно уменьшилось. Думаю дело еще и в том, что у него были какие-то личные обязательства перед владельцами этих заводов не продавать акции на сторону.

– Но при смене владельца акций путем наследования, думаю, эти обязательства прекращаются?

– Не знаю.

– Устройте мне встречу с владельцами заводов. Надо познакомиться и прояснить ситуацию.

– Непременно, к концу дня сообщу время и место встречи.

Как выяснилось при встрече с владельцами заводов, акциями которых владел покойный генерал, это были одни и те же лица, поэтому можно было встречаться только один раз и со всеми. И сразу все выяснить.

В результате этой встречи Питеру стало ясно, что владельцы заводов совершенно не заинтересованы в таком акционере, как он. Все они занимали ведущие должности на заводах, получали огромное жалование и совсем не были заинтересованы в росте прибыли, которой надо делиться с другими акционерами. Они имели контрольный пакет акций заводов и проводили собственную политику без оглядки на остальных акционеров. На его вопрос о возможности приобретении ими у него акций этих заводов были предложены за них такие смешные цены, что Питеру стало ясно: генерал уже обращался к ним с этим предложением и получил такой же ответ. После чего просто махнул на них рукой: акции достались ему бесплатно, приносили какой-никакой доход – ну и Слава Богу! Нервы и здоровье дороже.

"Генералу было всё равно, а мне – нет! Надо подумать, как извлечь из владения этими акциями максимальную пользу, а затем избавиться от них по приемлемой цене. Торопиться не буду, не горит!"

Заканчивалась неделя, как Питер приехал в Санкт-Петербург. Как все здесь было знакомо и одновременно незнакомо ему.

Люди, их нравы практически не изменились. Все хотели хорошо есть, одеваться, наслаждаться жизнью и никто – упорно работать для этого. Взятки, подношения, знакомства среди власть предержащих решали все дела к обоюдному согласию сторон.

В то же время сам город только местами был похож на известный ему Санкт-Петербург. Зимний дворец, Петропавловская крепость, дворцовая набережная, здание Биржи, Адмиралтейство, медный всадник, Аничков мост, Мойка – оставались знакомыми приметами города. На месте стрелки напротив Биржи стоял совершенно незнакомый ему памятник царю Александру Второму. Некоторых известных по прошлой жизни улиц в городе не было, зато появились новые.

"Это точно какой-то параллельный мир, очень похожий на мой, но совершенно другой. Надо получше познакомиться с историей – может быть найду существенные различия и они помогут мне не наделать ошибок в этой новой жизни."

Поездка в поместье вместе с Бергом состоялась в карете по прекрасной дороге, проложенной недалеко от Невы до Ладожского озера. Выехали утром, и уже к трем часам приехали в поместье. Знакомиться с новым хозяином высыпали все работники поместья.

С колонистами Питер разговаривал по-немецки, с русскими – по-русски. Русские удивлялись, что он говорил практически без акцента, только употреблял много незнакомых слов.

Поместье раскинулось вдоль Невы на пятнадцать километров, и его граница от левого берега отстояла на десять. Были тут и леса, и болота и поля. Много бросовой земли. Еще больше просто запущенной, поросшей кустарником. Питер вспомнил, как он в прошлой жизни, еще будучи студентом ездил в эти края в местный колхоз на уборку картофеля. Какие здесь были огромные поля! Росла и капуста и морковь – Нева рядом, поливать удобно. Сейчас все это отсутствовало. А на собственной даче росли и фруктовые деревья, и клубника, и малина …

Если всерьез заняться сельским хозяйством в поместье – можно добиться неплохих результатов. Были бы только заинтересованные грамотные люди.

Понравились Питеру и заводики: молочный и колбасный. Только маленькие очень: могут снабжать продукцией не более пятидесяти человек в год. Оборудование на них стояло немецкое, правда, не современное, но ничуть не хуже того, что он видел в Кольвельде. Колесный пароходик метров двенадцать длиной и четыре шириной выглядел очень неплохо: вымыт, покрашен. На нем управлялись шкипер Денис Иванович и кочегар Колька. Механик был приходящий, обслуживающий еще и механизмы на заводиках поместья.

– Хоть сейчас с рейс!- похвалялся шкипер.

– А давай, в сторону Дубровки,- выказал свое знание местности Питер.

Пароходик шел против течения со скоростью не более десяти километров в час.

– И баржи небольшие он тягать может!- объяснял Денис Иванович,- и шторм пяти бальный переживет. Было дело у нас с покойным генералом на Ладожском озере.

– И через озеро ходили?

– Ходили! До Валаама и Сердоболя. Когда Ганс Иоганнович еще в силе были.

"Сердоболь – это Сортавала",- промелькнуло в голове Питера.

– И что там делали?

– Мрамор брали для поместья и особняка генерала в Петербурге. Бывало, баржу полную загрузишь – и в путь.

– А баржа цела?

– Нет, сгнила вся. Последние-то года если раз – два в году выйдешь в озеро – уже радость. А последние два года – только по Неве и ходили.

Помещичий дом в поместье поразил Питера своей величиной. В плане он имел букву "П", ногами обращенную к Неве, от которой отставал метров на пятьдесят. В вершине "П" он был длиной метров пятнадцать, а ноги "П" – по двенадцать метров.

Дом имел три этажа. По центру между ногами "П" располагался вход, за которым начиналась мраморная лестница, ведущая на второй этаж, расходившаяся направо и налево у торцевой стены. Эти боковые лесенки вели к дверям в большую залу, предназначенную для балов и приемов. Она также вся была отделана мрамором. Боковые лесенки продолжались на третий этаж, где располагалась спальная генерала, его кабинет, библиотека и две гостевые комнаты.