Начало прошедшей войны - Михаил Михайлов

— Связисты, впереди телеграфную связь нарушили, вот они и поехали ее проверять.

— Понятно. Началось, — глубокомысленно кивнул пулеметчик и чиркнул спичкой. Что началось, поняли мы все, и это холодом прошло вдоль моих лопаток. При свете зажженной спички, я увидел вытянутый сапог Махрова, сидящего напротив. Его подошва была подбита Круглыми гвоздями! А у старлея — отпечатались квадратные! В голове забрезжила одна смутная мысль, еще из детства, когда я играл в 'войнушку' со своими сверстниками. Тогда я представлял, как ловил бы шпионов, попади я на войну. Под этими впечатлениями почитал уйму книг о войне, и в одной из них говорилось о некоторых приемах распознавания разведчиков противника во время войны. Там отмечались именно манера подбивания сапог и скрепление листов в служебных книжках и документах. Да что книги — в самом начале нашей подготовки на мнимых съемках, нам зачитывали ознакомительный курс по отличительным признакам распознания вражеских засланцев, не сказать бы засранцев. Вот только рассматривая книжки мнимых связистов, я совсем не придал значения скрепкам, да и не рассматривал я их подробно, кинув взгляд на часть и фамилии.

— Назад, разворачивайся назад к связистам — заколотил кулаком по кабине — всем приготовиться к бою, возможно, это переодетые немцы.

Махров хотел что-то спросить, но передумал, скинул автомат с плеча и передернул затвор. Машина сбросила ход и начала разворачиваться, забирая влево, хорошо, что кюветы почти отсутствовали и были неглубоки. На проклятье Николая и бойцов в кузове, что надо воспользоваться было задней ходом, водитель отбрехивался неисправностью задней передачи:

— Я что сделаю, если на этой трахоме коробка самое больное место и заднюю передачу часто клинит.

Наконец мы выбрались на дорогу и погнали в сторону машины, возможных врагов. От них мы удалились уже на полкилометра, но расстояние начало сокращаться. Видимо заметив, наше преследование преследуемые увеличили скорость. Водитель начал сигналить, привлекая к себе внимание. Ответ последовал незамедлительно и совсем не тот, что ожидали — в кузове полуторки расцвел цветок огня и спустя миг до нас донесся звук выстрела. Все стало на свои места — это был враг.

Махров дал несколько очередей из автомата, но все в пустую — расстояние между нами было уже около трех сотен метров, но больше е сокращалась. Так мы мчались минуты три, впустую перестреливаясь между собой. Я понял, что таким способом мы можем вести преследование до самого утра, а там уже проблема трех врагов потеряет свою актуальность — на нашу землю хлынет орава противника. Этот противник не будет прятаться, а сам захочет поближе познакомиться с нами.

— Стой, стой! Тормози машину, так мы его упустим — застучал я по кабине. Дисциплинированный водитель, нажал на тормоз, заставив нас ухватиться за борта, что бы не улететь носом в кабину. Я уперся локтем в кабину машины и прильнул щекой к дереву прикладу, крепко ухватившись за цевье. Темнота давала мало шансов на положительный исход задуманного мною, но хоть какие то были… Я вел стволом за вражеской машиной, ориентируясь в основном по свету фар, примерно прикидываю где может находиться водитель.

— Ну что же не стреляешь? Давай же, ведь уйдут… Иначе какого хрена мы встали — вокруг чуть ли не пританцовывал Махров. Он, то вскидывал автомат и прицеливался в сторону уходящей машины, то вновь его опускал, опасаясь помешать мне. Наконец, на одной из кочек машина ухнула в низ, на какое-то мгновение застыла, и я выпустил подряд три пули. Вары машины 'связистов' вильнули в сторону и застыли.

— А теперь вперед со всех сил, метров за двести покидаем машину, водитель выключает фары и стоит, остальные — вперед.

На указанное расстояние мы вышли через десять секунд, в нашу сторону вела огонь только одна винтовка, видимо второй пытался скинуть от руля убитого и занять его место, времени на это ему не дали. Едва мы разошлись во все стороны наш пулеметчик начал короткими очередями бить по противнику. Я залег чуть в стороне и приник к прицелу. Все таки отличная штука это просветленная оптика, вопросов конечно добавит при случае, попади она в чужие руки, но зато на такой короткой дистанции никакой 'ночник' с ней не нужен. Противник с винтовкой находился за левым задним колесом и в этот момент был занят перезарядкой оружия. Второй, видимо лейтенант, залег в стороне от кабине метрах в трех и теперь вел стрельбу по нашему пулеметчику. Причем достаточно меткую стрельбу — я видел как парень несколько раз вжимался в землю, приникая к ней как можно ближе ощущая пролетающие совсем близко пули. Уже пару раз за эти минуты боя он отползал в сторону, меняя позицию.

Мне было видно правое плечо вражеского солдата за колесом и немного головы — самая макушка. Прикинув его примерное расположение за укрытием, я переместил треугольничек прицельной сетки оптики на пару миллиметров в сторону и выстрелил в колесо. Выстрел был точен — в прицел я наблюдал уткнувшегося головой в землю человека, безвольно выпустившего винтовку. Командир 'связистов' увидев такое дело, отбросил оружие в сторону и поднялся во весь рост:

— Я сдаюсь, не стреляйте.

Он все так и стоял с поднятыми руками, когда мы подошли к нему.

— Я сдаюсь — повторил он еще раз — Отведите меня к своему командованию, у меня есть сведения, которые их чрезвычайно заинтересуют.

Махров подошел поближе, взглянул тому в лицо и с улыбкой нанес сильный удар ногой тому в пах. Не ожидавший такой подлянки Коломеец не успел ни прикрыться, ни отступить в сторону, что бы ослабить удар. С тихим стоном он упал на землю и сложился в позу эмбриона.

— Свяжите его — скомандовал Махров, а потом обратился уже к пленному — Уж не о начале войны, милейший, ты собираешься рассказать моему командованию?

Даже в темноте было видно, как удивлено вскинулся лежащий на земле. По-видимому он даже забыл про боль:

— Откуда вам…

Договорить ему не дали, бойцы грубо заломили ему руки за спину и стянули их в локтях и запястьях. После этого подняли и потащили к машине, водитель которой, видя, что все кончилось, на тихом ходе приближался к нам. Скорченного, еще не отошедшего от 'доброго' приветствия Махрова пленного закинули в кузов. Может это покажется излишней жестокостью, но сами попробуйте предпринять что-то, когда у вас все внизу разрывается от боли. В таком состоянии только уж очень терпеливый человек может еще думать о сопротивлении и строить планы побега из плена. Правда, таких за всю свою службу еще не встречал. Подобным образом мы проводили зачистки в возможных местах нахождения боевиков. Заходишь в дом, видишь здорового мужика внутри и безо всяких разговоров пинаешь сначала в пах, а потом за волосы вытаскиваешь на улицу. Там передаешь другим солдатам, которые переправляют того на фильтр для дальнейшего разбирательства. Грубо и жестоко со стороны, но очень действенно на самом деле — если, конечно, жить хочешь. О возгласах поборников за права угнетенного народа лучше не думать на войне. А потом какой народ? За несколько лет войны, я встретил столько народу на противной стороне с оружием в руках, что пора густонаселенный город закладывать, для их проживания. Вот только из всех этих 'знакомцев' местного народа было меньше половины — остальные наемники, особенно много было арабов. Вот эти скоты, крича о защите своих единоверцев, шли на войну, только получив в карман изрядную сумму хрустящий зелененьких денежных знаков. Ладно, что-то слишком длинное отступление получилось, пора и к нашим баранам перейти, а точнее — барану. Коломеец уже немного пришел в себя и, почти, не стонал на каждой кочке, на которых нашу машину кидало неимоверно. Взглянув на часы, я прикинул что пора и возвращать на позиции батальона, надо было сообщить о последних событиях и сдать пленного.

Мы вернулись последними, отправленными вместе с нами патрули уже находились на месте и сделали доклад комбату. Кивнув Махрову и двум бойцам, которые вытащили пленного из кузова, я пошел на НП батальона. Тот располагался во второй линии обороны и представлял собой широкую траншею с перископической трубой и накрытой масксетью. Вот еще одно воспоминание о происходящих событиях из мемуаров ветеранов. Будучи достаточно дешевыми в изготовлении средства маскировки почти не поступали в части, и это приводило к огромным потерям среди техники и живой силы.

Продолжая выполнять дорогостоящий ремонт и выпуская новую технику, высшие чины совсем не заботились о ее сохранности на месте. Иногда, конечно, средства маскировки прибывали в подразделения, но и тут не обходилось без курьезов или попросту халатности. Часто на складах попросту не было сезонной расцветки и летнюю масксеть слали осенью или даже зимой или наоборот. В общем, народу пришлось хлебнуть изрядно пока основных дураков не выбило в начале войны, да и воевать научились не только на словах.