Пришелец - Олег Абазин

– А на другие этажи спуститься ты уже не можешь? - поинтересовался у него кто-то из малышей.

– Боюсь, - ответил им Пришелец, чтоб понятно было, - пытаясь выжить. Получается в этой ситуации страх стимулом выживания.

Они ещё долго сидели, разговаривали, пока Пришелец не оборвал разговор всего одной фразой:

– Ой, ребята, - охнул он, словно неподалёку от себя почувствовал привидение, - кажется, нас скоро вытурят отсюда!

– Как это, вытурят?! - налетали на него подобные вопросы.

– По-моему, НЕВИДИМКА приближается! - всё, что ответил он.

– Чё ты вспомнил? - поинтересовался у него один из санитаров. - Для нас оно полезно, то что ты вспомнил?

– Ещё как! - с удовольствием ответил Пётр. - Я вспомнил о том, что Богу было угодно, чтоб я сюда пришёл со своей сестрой. Все ведь стараются обходить эту детскую больницу сто сорока улицами. А мы с сестрой получаемся сумасшедшими?

– Скорее всего, - ответили ему, поигрывая скальпелями. - А что это ты там говорил про "уехать на персональной скорой"? Что конкретно ты имел в виду?

– Это я для сестры, - прошептал Пётр в ответ, - чтоб не паниковала, она ж у меня дура. Но только, дорогие ребята, мы с сестрой никакими психами не получаемся. Если вы ещё не поняли, то получаемся мы… - заострил он их внимание, -…детьми! Бестолковыми, любознательными детьми!

– То-то я смотрю, они дурачьё какое-то! - хмыкнул один санитар другому.

– Взрослые дети? - спросил их другой санитар, чтоб до конца убедиться.

– Нет, - ответил Петя, - не взрослые, в том-то вся и суть. Взрослые дети так по-дурацки себя не ведут. Биологический возраст человека не в том, сколько ему лет, а в том, ЧТО данный человек собой представляет.

Санитары долго смотрели в глаза Пете, пока восьмой приводил нашатырём Лизу в чувства. Шла этакая игра "в гляделки", словно и санитары были детьми, но не понимали этого. Но один из санитаров "проиграл":

– Ой, что-то не нравится мне этот парень… Не в том смысле, что я не педераст, - пояснил он сказанное, - а в том, что он какой-то хитрый.

– Может замочим его и точка? - предложил второй таким шёпотом, чтоб Пете слышна была каждая буква. - А бабёнку его пожарим. Чё-то головка у меня зачесалась.

– Неплохо бы, - пожал плечами его собеседник. - Вырежем этому чертиле внутренности. А дальше что?

– А дальше чё?

– А дальше разборка с патроном, - напомнил он ему то, что тот всегда забывал, пока его не потыкают носом. - Ништяк?

– Не-а, достал он из-под халата сотовый, набрав номер. - Надо, да?… Ага. Будет сбацано!

– Так, чертило, - обратился он к Петру, - раздевайся и чуве своей объясни.

– Конечно! - обрадовался Петя, подбегая к сестре и шепча ей что-то на ухо.

– Что?! - вскричала та, - перед мужиками?!! - Но брат ей всё шептал и шептал на ухо, пока она не начала расстёгивать кофточку и - всё остальное, веря своему старшему брату на слово (раньше она себя считала старшей, но как только брат её кое-что вспомнил, он аж изменился внутренне весь, и она почувствовала его старше той себя, которой она являлась в своём лице до сих пор, во много-много крат).

– Не облажаемся? - обратился к разговаривающему с патроном один из здоровяков. - Не нравятся мне эти… двое.

– Заткнись! - шепнул ему тот. - Патрон нас всех насквозь чувствует, а ты ТАКОЕ вякаешь!!!

Петя и Лиза разделись догола, оставили на полу одежду и двинулись вверх, на седьмой этаж; когда санитары спросили их, на каком из девяти этажей они желают обосноваться, Пётр наугад назвал седьмой.

Инга и Тидоров выходили из палат одновременно. Первое, что бросилось в глаза Инге, был полностью обнажённый Женя Коньков (она его почти не знала). Он, длинноволосый, лежал на спине, вся голова его была разбита, на стене остались от этой головы следы (как будто кто-то пытался пробить ей стену).

Взвизгнула Инга не потому, что не сразу поняла, что это обнажённое тело парня а не девушки (промежность Конькова была в крови - кровь ещё всё стекала на пол - и свойственных мальчику гениталий на этой промежности не присутствовало) (отрезанные скальпелем половые органы, она заметила сразу, как перевела свой проникнутый ужасом взгляд в сторону), а потому, что кроме тела увидела ещё много чего.

– Ну что ж ты так орёшь, глупая ты баба! - услышал её смотрящий до этого в другую сторону Тидоров и направился к ней. Инга в это время схватилась за ручку двери своей 714-й, так, на всякий случай, чтоб никому не вздумалось выскочить на её крик из палаты; раз она в этот капкан попалась одна, то и одна должна проводить в нём свои последние минуты, или выкарабкиваться, но опять же, не впутывая в это дело никого.

– Зачем же орать, если вышла! - подходил к ней Тидоров. - Надо сначала во всём разобраться! Но ничего, подруга, я тебе помогу: две глупых головы умнее одной умной.

– Кто это? - вырвалось у Инги, когда палец её, словно сам по себе начал тыкать в сторону лежащего на спине голого тела с разбитой головой.

– Коньков, - ответил приблизившийся к ней вплотную Тидоров. - Чтой-то не очень хорошее врачи с ним проделали. За то и поплатились, - кивнул он в сторону разорванного на две части тела старшей медсестры. Не обращай на это внимания.

Помимо старшей медсестры, коридор был наполнен какой-то странной на вид зеленоватой не имеющей запаха дымкой (она словно была призрачной) и несколькими обнажёнными худосочными детьми. Все они смотрели на этих двух "пришельцев", как на… точно, как на пришельцев. Кое-кто из детей приближался к "пришельцам".

– Раздевайтесь немедленно догола! - требовали от них приближающиеся, - не то ляжете вместе с этой упрямой Олеговной!

– А она тоже не хотела раздеваться? - полюбопытствовал у детей Павел. - То-то я и смотрю, Чукчо, сосед мой, вернулся "из туалета", в чём мама носила в утробе.

– Она сопротивлялась, когда её раздевали, - ответили дети Паше на вопрос, - вот и накликала на себя беду. Она не верила, что человек в одежде, это не человек.

– А кто же? - поинтересовался Паша.

– Инопланетянин, - ответили, - а мы все люди: мы спасаем больницу от превращения в НЛО, а тараканы, попрятавшиеся по щелям, живут в мире иллюзий и боятся выползать на свет божий. Раздевайтесь, пока вам не помогают в этом!

– Подруга, - посмотрел на неё Павел, - прийдётся нам скинуть с себя шмотки, а то чёрт знает этих детишек - составим компанию санитарше.

– Поторопитесь! - требовали от них дети. - Помощь, она иногда унизительна. Но, несмотря ни на что, мы вам поможем.

– Мне плевать на всё, - ответила Инга и Тидорову и детям, - но я даже пуговочки ни одной не расстегну, не то что… догола…

– Зря ты кобенишься, - заметил ей Паша. - Разделась бы…