Война с Котиром - Брайан Джейкс

Мартин помог Командору, налегая на рычаг. Шлюз открылся. Боевой Плавник рванулся на волю, вслед за ним по берегу пошла волна. Командор оставил шлюз открытым.

— Он вернется через несколько дней. Мы его приманиваем лакомыми кусочками. Жалко, что Смурной только один. У этой щуки ужасный аппетит!

Смурной, хрипя и тяжело дыша, натягивал поводья. Троица конвоиров выжидающе глядела на Цармину, цепляясь изо всех сил за дерн. Несмотря на их старания, Смурной неумолимо подтаскивал их к Мшистой Реке.

Фортуната перепугалась:

— Госпожа! Скорее отдайте приказ, а то он утащит нас в воду!

Слишком поздно! Смурной перекусил ремень, который держала Фортуната, и резким рывком опрокинул двух солдат. Они тут же отпустили поводья, и Смурной шумно плюхнулся в воду.

Чудовищная водяная крыса принялась медленно плавать по кругу, принюхиваясь к запахам в воде и знакомясь с течениями. Внезапно она нырнула и устремилась по направлению к Ивовому Лагерю.

Солдаты Котира с громкими воплями побежали по берегу, следя за движениями крысы:

— Гляди-ка, он что-то учуял! Эй ты, Смурной, съешь за меня выдру!

— Не ешь их, убей их всех, Смурной! Рви их на кусочки!

Хорек, забежавший далеко вперед, закричал своим товарищам:

— Кто-то сюда движется! Я думаю, это выдры. Нет… это какая-то большая рыба.

Быстрые волны разбивались о берега реки: это Боевой Плавник несся вниз по течению со скоростью стрелы, пущенной из лука. Смурной молотил лапами по воде, двигаясь вверх по течению; он чувствовал, что добыча подходит все ближе.

Расстояние, разделявшее двух гигантов, неуклонно сокращалось. Смурной высунул морду из воды и сделал огромный вдох. Затем он снова ушел под воду и принялся ждать подходившего противника. Его пасть была приоткрыта, когти выпущены.

Боевой Плавник, казалось, улыбался. Он прибавил скорости, прижал плавники и ударил Смурного словно стремительное копье. Зрители на берегу увидели, как над рекой, будто из гейзера, поднялся водяной столб: с такой силой соперники столкнулись друг с другом!

Когда Боевой Плавник ударил Смурного под ребра, у того перехватило дыхание. Не обращая внимания на боль, крыса старалась вцепиться в щуку зубами, в то время как ее мощные когти глубоко бороздили рыбью чешую.

Впав в боевое бешенство, щука мощным ударом хвоста поднялась целиком над водой, затем изогнулась в воздухе и стремительно рухнула обратно в реку наподобие торпеды с оскаленными зубами. Смурной уже ждал ее. Высунув голову из воды, он быстро набрал воздуха и тут же сцепился с устремившейся в глубину щукой. Поверхность воды покрылась бурлящими волнами, в которых кружились блестящая чешуя и потрепанный мех. Кровь брызгала во все стороны. Смурной ухватил хвост щуки и с жадностью грыз его. Ужасная боль пронзила все тело огромной рыбы, но Боевой Плавник продолжал свирепо вгрызаться в брюхо крысы.

Цармина прыгала по берегу, держа наготове копье. Ей все не удавалось его метнуть: она боялась поразить своего воина-истребителя. Со дна взвился ил и смешался с водой, черно-серым мехом и серебристой чешуей. В этой мешанине было невозможно ничего различить.

Смурной вцепился когтями в бок Боевого Плавника и глубоко вонзил зубы в спинной плавник. Боевой Плавник молотил Смурного по раненому боку своим тяжелым, как весло, хвостом. Он повредил Смурному хвост и жестоко рвал крысиный зад.

Нехватка воздуха заставила Смурного на мгновение ослабить хватку, и Боевой Плавник скользнул по течению в сторону, исчезнув мгновенно, как привидение. Смурной вынырнул на поверхность и несколько раз с наслаждением втянул в себя воздух.

Цармина издала бешеный вопль восторга:

— Смурной победил! Где щука? Сдохла?

Но крик ее тут же замер: Боевой Плавник вернулся и с ходу атаковал врага!

Разогнавшись в глубине, гигантская щука на полном ходу нанесла ничего не ожидавшему Смурному сокрушительный удар. Он прибил исполинскую водяную крысу к противоположному берегу и выдавил весь воздух из ее легких. Уйдя под воду, Смурной втянул в себя воду вместо воздуха. Теряя сознание, он продолжал свирепо орудовать когтями и зубами, но его сила была уже сокрушена.

Боевому Плавнику был знаком каждый дюйм реки. Он скользнул в омут под крутым берегом и набросился на мягкое брюхо Смурного с той страшной силой, которую придает предчувствие близкой победы.

Челюсти Боевого Плавника беспощадно сомкнулись, зажав задние лапы Смурного. Чудовищная щука плыла задом, утягивая крысу за собой в омут. Зрители на берегу увидели, как передние лапы Смурного отчаянно высунулись из реки, пытаясь уцепиться за неуловимый воздух, а потом пропали под водой.

Цармина протянула лапу и рявкнула стоявшему рядом горностаю:

— Дай мне копье!

Цармина погрузила конец копья в реку. Она поводила им в разных направлениях, потом подняла острие из воды. На копье болтался ошейник, который еще недавно облегал шею Смурного.

Откуда-то издалека с реки донесся басовитый хохот выдры.

13

Cолнце стояло в зените. Молодые пчелы негромко жужжали среди цветов в ожидании первого лета в своей жизни. Почтенный старый дуб возвышался над окружавшими его деревьями. Под его весенним одеянием из мелких зеленых листьев, ниже его древнего ствола, находился Барсучий Дом, родовое жилище барсуков. Сложное переплетение прочных дубовых корней служило потолочными балками, опорами стен, полками, а кое-где и полом. Входная дверь была врезана на уровне земли между двумя расходящимися корнями. От этой двери вниз вел длинный проход, в который выходили двери комнат — личного кабинета Беллы, небольших гостиных, детской и крохотного лазарета. Дальний конец прохода упирался в большой зал. Он был просторен и уютно обставлен; там находились камин, печь, обеденный стол, а в стенах были сделаны небольшие ниши, в которых стояли кресла. Из большого зала можно было попасть в другие помещения: слева располагались спальня хозяйки и несколько небольших общих спален, а справа — кладовая, кухни и склады; за ними находилась черная лестница — запасной выход, наличие которого характерный для обитателей леса здравый смысл признавал совершенно необходимым.

Барсуки выстроили этот дом в незапамятные времена, причем немало постарались, чтобы все было точь-в-точь таким, как того требует барсучий вкус. Прилежный труд и мастерство многих искусных в своем деле работников обеспечили в подземном жилище все удобства: там были тщательно выточенные подставки для факелов на стенах и прекрасная резная мебель (часть которой опять-таки вырезана прямо в живом корне дерева, чтобы не нарушать стиль). Стены были обмазаны глиной, которую обожгли, чтобы придать дому приятную атмосферу сельского жилища. Там и сям в комнатах попадались большие пухлые кресла, какие любят барсуки, причем рядом с каждым стояла ворсистая плюшевая подставка для лап, на которой малышам нравилось сидеть куда больше, чем на низеньких полированных стульчиках из клена, предназначавшихся специально для детей. В общем, это было восхитительное лесное жилище, в котором легко могли разместиться все члены Сосопа.

Лесные жители собрались на встречу мышей, проделавших длинный путь из Глинобитной Обители. Эта встреча послужила поводом устроить праздничный пир. Вожди Совета Сопротивления расположились в большом зале, малышей отвели в детскую, а друзья принялись помогать готовить еду на вызывавшей всеобщее восхищение кухне Беллы. Хотя барсучиха не испытывала недостатка в запасах, она всегда была рада полакомиться при случае блюдами выдр, белок и кротов. Все гости прибыли с основательной поклажей. Белле нравилось пробовать необычную еду, ведь она все время готовила себе сама.

Гонф познакомил ее с Мартином. Она сердечно приветствовала его:

— Добро пожаловать, друг Мартин. Мы уже слышали о тебе от Бена Колючки. Я знаю, что, прежде чем врагам удалось взять тебя в плен, ты в одиночку дал почувствовать патрулю из Котира, чем пахнет твое боевое искусство. Скажи, ты ведь пришел с севера?

Мартин кивнул, пожимая Белле лапу. Барсучиха понимающе улыбнулась:

— Я так и думала. Я все знаю про северных мышей-воинов. Пойдем, познакомишься с моими южными друзьями.

Белла повела Гонфа и Мартина на кухню и представила их там аббатисе Жермене, которая наблюдала за готовкой. Из кухни Гонф повел Мартина дальше, чтобы познакомить его, с Беном и Гуди Колючками.

Те оба были счастливы, что снова видят Гонфа живым и невредимым. Они непрерывно гладили его по голове — ведь их колючки не позволяли им никого обнимать, за исключением своих соплеменников!

Гонф схватил Гуди за обе лапы и пустился в пляс:

Меня ты подняла с пеленок, Ты для меня родная мать. Я для тебя мышеежонок — И больше нечего сказать! Твои колючки обожаю…

— Прочь от меня, воришка-врунишка!

Гуди отпихнула Гонфа от себя и принялась вытирать выступившие на глазах слезы своим старым цветастым передником.