Мераб Мамардашвили за 90 минут - Елена Скляренко

Во-первых, тогда термин «сознание» применяется и к бессознательным процессам, то есть к процессам, совершающимся спонтанно. Понятие сознания совершенно расплывается, теряет всякую определенность. Так возникает «феноменологический» парадокс.

Второй парадокс, «парадокс Спинозы»: для того, чтобы знать, я должен уже знать, как я буду это знать и почему мне нужно это узнать; а для того, чтобы знать, почему мне нужно это знать, я должен знать, что я хочу узнать, и так до бесконечности. Что-то подобное существовало в теории Атмана у древних индийцев: если я что-то фиксирую как факт моего сознания, то я уже не в этом состоянии сознания, и я, следовательно, уже не «я» и так далее.

Третий парадокс возникает из принятой в классической философии «аксиомы исключительности», устанавливающей области монополии понимания: если мы говорим, что мы что-то понимаем, то мы при этом предполагаем, что это» «что-то» себя не понимает, хотя бы в ситуации нашего понимания. В качестве леммы отсюда и следует разграничение субъекта, носителя сознания, и объекта, лишенного «души».

Суть этих парадоксов состоит в том, что классические способы описания сознания всегда наталкиваются на нечто, ускользающее от рефлексии, хотя сами они неразрывно связаны с рефлексивной процедурой. Для того чтобы их разрешить, необходимо отказаться от претензии на полное понимание, характерной для классики.

Основная гипотеза: сознание может быть описано вне его приурочивания к определенному психическому субъекту. Здесь оно рассматривается не как свойство психики, а как то, в чем мы находимся и что какой-то частью нам не принадлежит — ведь что-то рассмотреть можно, только находясь на определенном расстоянии.

Основные термины метатеории сознания: «сфера сознания», «мировое событие» и «мировой объект», «состояние сознания» и «структура сознания», «факт сознания», «псевдоструктура сознания».

Сфера сознания вводится как понятие, разрешающее парадоксы классической теории сознания. Если принять гипотезу о равноценности субъекта и объекта, то можно представить себе более универсальный уровень описания бытия, чем уровень разделения на субъект и объект. То есть план «субъекта — объекта» не считается первичным планом умозрения, а вводится другой абстрактный синтезирующий план. Этот первичный план и есть сфера сознания. Это топос, местоположение сознания.

Термины «мировое событие» и «мировой объект» нужны для того, чтобы конкретизировать понятие сферы сознания: некоторые события сознания, в отличие от событий индивидуальной психической жизни, являются событиями, стоящими на линиях, которые пронизывают любые эпохи и находятся как бы вне времени.

Таких мировых событий немного, и сфера сознания относится к ним как «универсальный наблюдатель», замещая таким образом «картезианского человека», универсального субъекта. С этой точки зрения, события, происходящие в индийской мифологии и греческой мифологии, находятся на одной точке мировой линии.

Понятие «сфера сознания» не предусматривает реального события в сознании, это некий символ, интерпретацией которого будут понятия «состояние сознания» и «структура сознания».

Состояние сознания— это «ловушка», «захват» сферой сознания цветами отдельного субъекта.

В каждый момент времени мысль человеческого субъекта на что-то направлена, и вместе с тем она сама есть некоторое состояние, и это состояние ею самой не ухватывается (не объективируется) — такое необъективируемое состояние и есть состояние сознания.

Состояния сознания не подразумевают конкретного содержания. Но это не просто форма, они могут быть приурочены к конкретным содержаниям, хотя и не однозначным образом: одному и тому же содержанию может соответствовать несколько состояний сознания, либо ряду содержаний может соответствовать одно состояние сознания. (Например, любовь может быть содержанием состояний сознания множества индивидов, или состояние сознания одного индивида может включать в себя несколько содержаний — любовь, ненависть, память и т. д.)

Структура сознания — третья основная категория метатеории. Структура сознания — это содержание, абстрагированное от состояния сознания, то есть она принципиально не индивидуальна. Структура сознания — это «пространственное» существование сознания: «Когда мы говорим, что сознание существует, то представляем себе, что существует ряд совершенно конкретных явлений сознания, мыслимых как одни и те же в отношении содержания». Например: несколько человек высказывают какую-то общую идею, давая нам возможность обнаружить какие-то «одинаковые тексты». Они могут жить в разные века, но предполагается, что как факт сознания эти тексты сознания одинаковы.

Факт сознания равноценен понятию «случившееся сознание»; то есть факт сознания — это состояние сознания, осуществленное в реальности. Невозможно одновременно переживать факт сознания и его «структурность»: мы бы оказались тогда уже в другой структуре. Поэтому нельзя сказать, что там, где существует факт, существует и структура сознания.

Какие-то факты есть структуры сознания, какие-то играют эту роль в определенных прагматических ситуациях. Их авторы называют «псевдоструктурами».

Например, «человек смертен» — это структура, потому что смысл этого выражения во все времена один и тот же, а понятие «человек» — псевдоструктура, так как в это понятие каждая эпоха вкладывает свое содержание.

«Я» не существует как структура сознания, но соответствует определенному состоянию сознания. Состояние же сознания может соответствовать и псевдоструктуре, и неструктуре, и ничему. И даже если мы рассмотрим конструкцию «Я» как иллюзорную, она все равно обозначает определенное состояние сознания.

Исходя из факта сознания, как топологического пространства, можно представить психику отдельного человека оказывающейся внутри каких-то структур сознания, составляющих сферу сознания.

Структуры сознания не возникают и не уничтожаются — они онтологичны и не зависят от нашего о них представления. Сознание может уйти из какой-то структуры, но мы ничего не можем сказать о судьбе покинутой структуры. Говорить можно не о рождении структур сознания, а лишь о новом сознательном опыте.

В Древней Греции символом поначалу называли обломленную половину черепка, которую при расставании оставляли себе, а другую отдавали партнеру. При встрече половинки соединяли и восстанавливали целое. Символ выражал возможность опознать друг друга, соединив части. Его смысл, по греческому определению, — быть разделением единого и единением двойственности.