Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» (перевод Е.Щербатюка) - Дуглас Адамс

Пленники сидели в специальных креслах для восхищения стихами — прочно пристегнутые. Вогоны не испытывали иллюзий относительно того, как воспринимается их поэзия. Ранние попытки сочинительства были частью их варварских претензий считаться хорошо развитой и культурной расой. Теперь они продолжали сочинять, движимые неукротимой кровожадностью.

Холодный пот покрывал лицо Форда, стекая по бровям и по электродам, закрепленным на висках. Электроды соединялись с целой батареей электронного оборудования: усилителями образности, модуляторами ритма, поглотителями аллитераций, фильтрами тавтологий. Все устройства были разработаны для улучшения переживания поэзии и гарантировали, что ни один оттенок поэтического замысла автора не будет упущен слушателем.

Артур Дент сидел и дрожал мелкой дрожью. Он понятия не имел, в чем сидит, но ему уже не нравилось все, чему предстояло произойти, и не верилось, что он может ошибаться в своих предчувствиях.

Вогон начал читать зловонный пассажик собственного изобретения.

— О, возбуждают до содомитского хрюканья… — произнес он. Судороги изломали тело Форда: услышанное было хуже того, к чему он приготовился.

— …меня сии позывы болезненные,

Как большая пчела бородавчатая,

— Ааааааффффф! — вырвалось у Форда Префекта, судорожно откидывавшего голову всякий раз, как его тело пронизывал заряд боли. Поодаль он смутно различал Артура, мечущегося в своем кресле с вывалившимся языком. Форд стиснул челюсти.

— Ищу, заклинаю тебя, — продолжал безжалостный вогон, — моя смолофонтанная роза…

Его голос подымался выше, в предчувствии волнующего свершения.

— Меня потряси до крика в судорогах и корчах,

О, я тебя, бородавчатоскользкую, крепко сожму, до синяков и чтоб хрустнула!

Вот увидишь!

— Нннннннииииийййййййяяяяяяяяяааааааааааааффффффффф! — прорыдал Форд Префект, и в последний раз судорожно скрючился, когда электроника, усиливая эффект заключительной строки, выдала ему в виски полный заряд. Форд безвольно обмяк.

Артур лежал с вывалившимся языком.

— А теперь, земляне… — проскрипел вогон (он не знал, что, в действительности Форд Префект был родом с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему было бы плевать).

— Я предоставляю вам простой выбор! Либо вы умрете в вакууме космического пространства, либо… — он выдержал мелодраматическую паузу, — скажете, насколько, по-вашему, хороша моя поэма!

Вогон откинулся в громадном кожаном кресле, формой напоминавшем летучую мышь и наблюдал за пленниками. Он снова улыбнулся.

Дыхание свистело в груди Форда. Он покатал запекшийся язык по пересохшему рту и застонал.

Артур ясно произнес: «Правду сказать, мне очень понравилось». Форд изумленно повернулся к Артуру. Тот сделал попытку, мысль о которой просто не приходила Форду в голову.

Вогон озадаченно поднял брови, которые прикрыли его торчащий кверху нос, что было неплохо уже само по себе.

— Недурно… — проскрипел он в непритворном удивлении.

— О да, — продолжал Артур, — думаю, некоторые метафизические образы действительно были особенно эффектными.

Форд продолжал пялиться на товарища, медленно осознавая совершенно новую для себя идею. Как же таким образом можно найти путь к спасению?

— Хорошо, продолжайте же, — пригласил вогон.

— О… и э… интересны также ритмические решения, которые, пожалуй, создают контрапункт с… э… э… — Артур запутался.

Форд бросился ему на помощь, выпалив наугад: «…контрапункт с сюрреализмом скрытой метафоры…». И запутался сам, но Артур уже был наготове.

— …гуманности…

— Вогонности! — прошипел Форд.

— Ах, да, прошу прощения, вогонности сострадательной души поэта, Артур почувствовал прилив сил, как на финишной прямой, — которая выражается посредством строя строфы, сублимирующего и преодолевающего все это, приходя к основополагающей дихотомии противоположного, — голос Артура зазвучал триумфальным крещендо, — и личность переживает глубокое и живое просветление в… э… — и второе дыхание его покинуло. Форд поспешил нанести coup de grace, милосердно добив несчастного.

— В том, о чем была поэма! — прокричал он и прошептал краешком рта Артуру. — Отлично сработано, это было здорово.

Вогон внимательно рассматривал пленников. В какой-то момент его растравленная расовая гордость была тронута, но он решил, что нет: этого мало, к тому же слишком поздно. Голос вогона стал похож на звук, издаваемый нейлоновым чулком, который царапает когтями кот.

— Вы говорите, что я пишу стихи потому, что моя подлая, черствая, бессердечная натура в действительности скрывает желание быть любимым, — он сделал паузу, — верно?

Форд неуверенно улыбнулся.

— Ну, думаю, что да… Разве все мы, глубоко внутри, знаете ли…

Вогон встал.

— Ну нет, вы совершенно не правы. Я пишу стихи только для того, чтобы моя подлая, черствая, бессердечная натура потешилась. Я все равно намерен вышвырнуть вас с корабля. Охрана! Отвести пленников в третий воздушный шлюз и выбросить их.

— Что? — вскричал Форд.

Громадный молодой вогон подошел и выдернул их из привязных ремней огромными толстыми руками.

— Нас нельзя выбрасывать в космос! — вопил Форд. — Мы пытаемся написать книгу!

— Сопротивление бесполезно! — проревел в ответ охранник. Это было первым, чему его научили в Корпусе вогонской стражи.

Капитан глянул с отстраненным удивлением и отвернулся.

Артур дико озирался по сторонам.

— Я не хочу сейчас умирать! — орал он. — У меня не прошла головная боль! Я не хочу попасть на небеса с мигренью! Я все перепутаю и не получу удовольствия!

Охранник крепко схватил каждого из пленников за шею и, кланяясь спине своего капитана, выволок их, протестующих, с мостика. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался наедине с собой. Он что-то задумчиво бормотал, поглаживая кончиками пальцев тетрадь со стихами.

— Хмммм, «контрапункт с сюрреализмом скрытой метафоры»…

Поразмыслив мгновение, он закрыл тетрадь с мрачной улыбкой.

— Даже смерть для них слишком хороша.

В длинном стальном коридоре стояло эхо звуков бесплодной борьбы двух человекоподобных, крепко зажатых в жестких подмышках вогона.

— Это потрясающе! — брызгал слюной Артур. — Это отвратительно! Убирайся, скотина!

Вогонский охранник волок их дальше.

— Не беспокойся, я что-нибудь придумаю, — утешил Артура Форд, но в его голосе не было надежды.

— Сопротивление бесполезно! — ревел страж.

— Только больше так ничего не говори, — выдавил Форд, заикаясь в такт шагам вогона. — Как можно сохранять позитивный умственный настрой, слушая такие вещи?

— Господи, Боже ты мой! — жаловался Артур. — Ты толкуешь о позитивном умственном настрое, а ведь у тебя даже не разрушили сегодня родной планеты. Я проснулся сегодня утром и подумал, что приятно проведу день, отдохну, немного почитаю, вычешу собаку… Теперь всего четыре часа дня с небольшим, а я уже заброшен в инопланетный корабль в шести световых годах от дыма, оставшегося от Земли!

Он бессвязно залопотал и забулькал, когда вогон перехватил его покрепче.

— Ладно, только перестань паниковать!

— Кто тут говорит о панике? — огрызнулся Артур. — Это все еще простой культурный шок. Ты погоди, пока я освоюсь с положением и приду в себя. Это потом я запаникую.

— Артур, ты впадаешь в истерику. Замолчи. — Форд изо всех сил постарался сосредоточиться, но его отвлек охранник.

— Сопротивление бесполезно!

— И ты тоже заткнись!

— Сопротивление бесполезно!

— Ох, отдохни, — ответил Форд, вывернув шею так, чтобы глянуть в лицо тюремщика. Тут ему на ум пришла идея.

— Тебе все это действительно доставляет удовольствие? — огорошил он вогона вопросом.

Вогон остановился, как вкопанный. Выражение безмерного недоумения проступило у него на лице.

— Удовольствие? О чем ты?

— Я о том, дает ли это тебе всю полноту удовлетворения жизнью? Топать туда-сюда, орать, выбрасывать людей с корабля…

Вогон уставился в низкий стальной потолок с отвисшей челюстью и тесно сведенными бровями, которые едва друг друга не задавили. Наконец он ответил: «Ну, часы проходят хорошо…»

— Так и должно быть, — подбодрил вогона Форд.

Артур вывернул голову, чтобы увидеть его, и заинтриговано прошептал: «Форд, что ты затеваешь?»

— А, просто пытаюсь увидеть интересное в окружающем нас мире, понятно? — ответил Форд и снова обратился к вогону. — Так часы проходят замечательно?

Вогон опустил взгляд, в темных глубинах его ума натужно ворочались бесформенные мысли.

— Ага, вот ты сейчас сказал, а минуты, в самом деле, идут паршиво. Кроме… — вогон задумался опять, для чего ему снова понадобилось смотреть в потолок, — кроме тех, когда кричишь. Это мне очень нравится, — он наполнил легкие и заревел. — Сопротивление…