Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 - Владимир Васильев

Навалена была испорченная пища, а лоси пропали бесследно. Кучу следовало убрать подальше, а лосей каким-то образом завести снова.

Волки очень внимательно наблюдали за Первым. Когда он уехал, стая осталась у кучи. Обнюхала ее, осмотрела кормушки, а потом рысью скрылась в чаще, взяв курс на запад.

Этой ночью в лесу никто не выл.

А на рассвете у ворот Лесничества раздались топот и мычание.

Там стояло большое лосиное стадо.

И сидели полукругом, не давая лосям удрать, очень довольные собой волки.

Лесники опознали стадо как свое, отогнали его к кормушкам и придержали там — лосей надо было заново приучить к территории. А из ворот появился Шестой с волокушей, полной еды. И с лопатой, разумеется. Только держал он ее теперь не поверх кучи, а в манипуляторах.

Стая налетела на волокушу в надежде успеть поесть хоть немного… И дружно сморщила носы. Эта еда не пахла едой. И не была едой, во всяком случае, для волков. Настали теплые дни, и Первый загрузил лесникам обычный «летний» рецепт. Самого простого лосиного комбикорма.

Волки бросились к воротам и закатили дикую истерику. Они трясли головами, плевались, рычали, визжали, а некоторые издавали даже что-то похожее на лай. Волки были оскорблены до глубины души.

Потом они ушли и не вернулись.

В мае на шатуна накатило весеннее настроение, и он наконец сообразил, с кем именно делил зимой вкусные опилки. Жених побежал делать барышне предложение. В нем уже совсем ничего не осталось от шатуна, он был гладкий, круглый, лоснящийся; красавец мужчина со сладким и мечтательным выражением морды. Тут-то ему барышня и припомнила, как он ее зимой третировал. Опасаясь смертоубийства, примчался Второй со шприцем, но обошлось.

По берлогам эти двое разлеглись до снега, и очень вовремя. Потому что в один прекрасный день Первый отметил: настала зима. И когда из ворот Лесничества, как обычно, вышел Шестой с волокушей на буксире, весь лес обратился в нюх. Еда вновь приобрела волшебный запах, и самой малости не хватало, чтобы этот аромат смог разбудить медведя.

По пути следования волокушу атаковала пара енотовидных собак.

А назавтра прибежали волки.

Отчего Первый думал так долго прежде, чем отблагодарить их за услугу, осталось загадкой для волков. Зато Шестой больше не бил грабителей электричеством, позволяя ехать на волокуше аж до самых кормушек, и только там начинал гонять их лопатой. Это волки оценили.

На самом деле Первый вообще ни о чем не задумался. У него был интеллект, но не было рефлексии, понятия благодарности или сочувствия ничего не значили для лесничего, он только исполнял свой долг и собирался делать это впредь, превозмогая любые препятствия ради Лесничества и своих подопечных.

А у Шестого просто заклинило шокер.

Медведица в берлоге перевернулась на другой бок. И улыбнулась во сне, совсем по-человечески.

Святослав Логинов. Дорога, изобильная водой

После томительного тягуна, перемежаемого осыпями, бездорожье стало таким, что даже вездеход пройти не мог. Пришлось останавливаться и думать, что делать дальше.

Соло здесь никогда не показывалось из-за горизонта, но было близко, от чего небо сияло заревом, освещавшим окрестности, а тёплый ветер хотя и не мог растопить лёд, но позволял дышать. Будь иначе, даже разведчик не мог бы сюда проникнуть.

Катарин сбросил на камни поклажу, и вездеход тут же улёгся рядом. Инстинкт подсказывал ему, что здесь он не отыщет ни былиночки, и животное берегло силы.

Путь, казавшийся самым перспективным, обернулся тупиком. Оставалось надеяться, что одна из развилок, которых позади встречалось немало, приведёт не к сплошному завалу, а откроет путь на север. «Дорога, изобильная водой», как говорится в обугленных пророчествах. Но чтобы пророчества сбылись, нужно как следует побродить в холодных сумеречных землях, не жалея ни себя, ни вездехода, отыскивая обетованную дорогу, чтобы внукам было куда отходить, когда Соло приблизится к счастливым землям и сожжёт их.

О том, что случится, если дорога не отыщется, Катарин старался не думать. Хотя думай не думай, всякому ясно, что, если не удастся отступить от надвигающегося Соло, в живых не останется никого. Каждый народ отступал своим путём, кому-то должно было повезти, а другие народы, иной раз сильные и многочисленные, оказывались прижаты к непреодолимым горам и гибли после того, как Соло глянет на них в упор.

Дед рассказывал Катарину, что в годы его молодости, или даже раньше, перед людьми стоял большой выбор: куда отступать от надвигающейся жары. Именно тогда они обрели счастливые земли, а народы, не сумевшие завоевать себе этого права, расточились по узким ущельям, где тоже много воды, но меньше плодородных земель и склонов, годных под пастбища. Некоторое время с этими людьми можно было встречаться, но затем Соло выжгло проходы, и с тех пор никто уже не приходил, чтобы вторгнуться в счастливые земли. Если потомки тех людей живы, они также ищут путь на север, и может быть, им повезло больше. Кто знает, вдруг узкие расщелины, показавшиеся некогда ни к чему не пригодными, куда оттеснили противника, упираются в пологий ледник, который даст земле воду, а когда растает, на его месте откроется долина, покуда бесплодная, но готовая стать новой счастливой землёй. Только жить там станут чужаки, которые помнят, как сильные соседи гнали их на верную смерть.

Малость передохнув, Катарин поцокал вездеходу и, выбирая дорогу среди обледенелых камней, начал спуск. Без вездехода не так просто удалось бы одолеть этот маршрут, но вышколенное животное умудрялось держаться на таких склонах, где, казалось бы, цепляться вовсе не за что.

Довольно много времени ушло на то, чтобы спуститься на тягун, где можно было бы вскочить на вездеход и ехать, ни о чём не заботясь, но Катарин продолжал путь пешком, не желая мучить животное. Здесь уже местами встречались лишайники, способные расти, если мороз не слишком силён. Временами вездеход приостанавливался и соскребал с валунов зеленеющие пятна лишайников или хрустел льдом, белеющим меж камней. Катарин не торопил вездехода. Он хотел проверить ещё одно ущелье, а для этого вездеход должен быть сыт.

Вокруг заметно стемнело. Ведь это только кажется, что Соло неподвижно висит в небесах и требуются годы, чтобы заметить его движение. Но есть и небольшие колебания, которые называются прецессией. Соло чуть-чуть отходит, потом делает шажок вперёд. По этим колебаниям отсчитываются ночные и дневные часы. Будь иначе, люди потеряли бы всякое представление о времени. Есть и годовая прецессия, с которой сообразуются земледельцы.

Разгуливать по горам в темноте не следует даже на вездеходе. Катарин тоже перекусил, сунул в рот ледышку и улёгся, прижавшись к тёплому вездехожьему боку.

Когда кругом развиднелось, Катарин поднялся, взнуздал вездехода и двинулся вниз, стараясь не загадывать, какую из боковых расщелин попытается он исследовать сегодня. У разведчиков существовал сложнейший ритуал выбора пути, но Катарин не верил в мистические приметы и не слушал никого, кроме собственной интуиции, что не мешало ему числиться самым удачливым следопытом.

Чёрные, шелушащиеся окалиной камни ясно говорили, что когда-то, бессчётное число поколений назад, здесь была раскалённая пустыня, и Соло, висящее в зените, сжигало самые камни. Потом из огненной смерти горы ушли в ледяную смерть, а теперь вновь возвращаются в свету. Предки знали, как и почему это происходит, а Катарин просто верил старшим, поскольку всё, что он видел, подтверждало их слова. Соло неуклонно надвигалось, оттесняя людей к горам, и скоро в счастливом краю станет попросту невозможно жить. Зато в горах из-подо льда высвобождалась пленная земля, и там порой находили развалины селений, принадлежащих неведомым народам. Катарин частенько пытался представить, каково живётся там, где на людей надвигается не зной, а мрак и холод. Люди бросают дома и пашни и откочёвывают вслед за уходящим Соло. А как они обходятся с водой, ведь там нет тающих ледников? Где берут начало их реки и есть ли они вообще? Странные люди живут на той стороне земли, недаром они зовутся антиподами.

Знают ли они о нас и как нас себе представляют? Мы находим развалины их домов, остатки дорог, даже сложенные из камня и глины могилы — лёд сохраняет всё. А что останется от наших селений, когда их как следует прожарит Соло? Скорей всего не будет ничего, кроме шелушащихся окалиной камней. И конечно, будут возвышаться гробницы древних — над ними не властны ни лёд, ни Соло.

В начале спуска обожжённые камни были покрыты тонкой наледью, невероятно затруднявшей движение. Идти по ним без вездехода было бы страшно трудно, зато ноги вездехода одинаково прочно держались на камне и льду, на крутых подъёмах и не менее крутых спусках. Даже сейчас Катарин не стал забираться вездеходу на спину, просто пошёл, держась за густую гриву. Хороший вездеход — не вьючное животное, это друг, он знает, что человек не станет напрасно нагружать его работой, везде, где можно, свою долю трудностей он возьмёт на себя.