Антик с гвоздикой - Валентина Мельникова

- Ой, барышня, не к добру вы веселитесь! - Марфуша с опаской посмотрела на дверь. - Барыня первым делом к Павлику наведается и, как только синяк узрит у него под глазом... - Горничная схватилась за голову. - Что будет, господи! Сошлет меня барыня, непременно сошлет или на птичник, или, того хуже, поросят пасти на Макеевском хуторе.

- Ладно, не голоси раньше времени, - прикрикнула на нее Ксения. - Что ты Наташу в самодурку какую-то превращаешь? Разве она не поймет, что такой случай один на тысячу приходится?

- На божницу помолитесь, барышня, чтоб она это поняла, только разве не знаете свою сестрицу? Коли она в гнев войдет, никому не поздоровится. Э-эх! - Марфуша протяжно вздохнула. - Ей бы с князем познакомиться. Самая он ей пара. И усадьбы рядом. Их бы поженить, а потом и о нас с вами подумать можно! Как бы ладно все получилось. Барыню за князя отдать, вас - за его приятеля, а меня - за Евсейку.

- Опять ты за старое, одни женихи на уме, - усмехнулась Ксения, пытаясь скрыть от самой себя, как неистово вдруг забилось сердце, а кровь прилила к щекам при одном предположении, что жизнь ее может измениться подобным образом. Сладостное томление проникло во все жилочки и растеклось по телу. Необъяснимая радость переполняла ее душу, хотелось вновь танцевать, петь, пробежаться босиком по траве наперегонки... Она закрыла на мгновение глаза, представив того, с кем бы ей хотелось сейчас более всего на свете вновь оказаться на лугу и пробежаться наперегонки. На том самом лугу, где ей бережно обмыли и забинтовали рану, а потом подняли на руки и донесли до коляски, потому что она помимо шляпки потеряла еще и туфельку. И Аркадий пошутил, что непременно найдет ее хрустальный башмачок.

Но... Ксения встрепенулась. Он даже не спросил ее имя. А она не посмела представиться. Как же он найдет ее? Правда, он знает, где расположена усадьба, но он вполне мог принять ее за гувернантку. Поэтому и вел себя столь раскованно, шутил и смеялся, оттого что посчитал ее за воспитательницу Павлика. А она-то размечталась, как он тайными тропами проберется к дому и найдет способ вызвать ее на свидание. Или завтра с утра тоже тайный курьер доставит ей письмо, в котором Аркадий признается, что с первых мгновений их встречи...

Ксения досадливо дернула головой. Все это напрасные иллюзии, которыми она чрезмерно забивает себе голову. Еще ни одна ее мечта не исполнилась, а, наоборот, все, что она ни загадает, происходит шиворот-навыворот или вовсе, не сбывается. Вот и сегодня, чего они только с утра не намечтали с Марфушей на пару. А что получилось? Сплошные неприятности!

В дверь постучали, и девушки, вздрогнув от неожиданности, испуганно переглянулись. А Марфуша еще перекрестилась.

- Барыня приехали и велели вам, Ксения Кирилловна, в столовую спуститься! - возвестил рослый лакей Данила, он же старший брат Марфуши.

- Ну, как, Данилка? - справилась у него сестра, кивнув на дверь. Сильно сердитая или в меру?

- Что сердитая, не скажу, - пожал плечами Данила, - но губы поджаты, а брови нахмурены. Однако, дома ли Павлик и барышня, вроде без злости спросила.

- Лучше бы она ругалась, - вздохнула Ксения и с видом вступающей на костер великомученицы отправилась к выходу из спальни. Марфуша торопливо перекрестила барышню вслед. Она знала, что ее черед придет чуть позже, и тогда уж барыня не обойдется хмурым взглядом. Лишь бы плетку в ход не пустила. Сама Марфуша только слышала о способностях барыни обращаться с плеткой. Говорят, запросто горлышко бутылки хлыстом срезает. Поэтому вся дворня с ужасом ждала того момента, когда хозяйка пустит плетку в дело, ведь прежний хозяин, граф Гаврила Изместьев, да и его сынок Федор большие мастаки были "вбить разум в башку через задницу". Так весьма изящно выражался князь Гаврила и крайне усердно свой же завет исполнял, устраивая массовые экзекуции на конюшне даже за малейшую провинность. Сынок от него не отставал, но ввел для порки единый день, четверг...

Вот уже восемь лет минуло, как отпели князя Федора в усадебной церкви, а графиня Наталья взяла бразды правления в свои руки. Они у нее по-мужски сильные, но и характер тоже не по-женски жесткий и своевольный. Вероятно, потому, что с малых лет она видела только нужду. Отец, Кирилл Бертеньев, столбовой дворянин, славный род которого начинался от Рюриковичей, успел задолго до ее совершеннолетия пропить не только свое вовсе не малое состояние, но и приданое своей жены, урожденной графини Ромашовой. Худой, небритый, беспрестанно кашляющий, он бродил по комнатам их старого дома, бранился с экономкой, дрался с их единственным лакеем. Слуги, жалея его жену и дочерей, не позволяли Кириллу Бертеньеву выносить и продавать на пропой последние вещи.

Но потом умерла мама, а вскоре отец пропал, оставив Наташу, которой едва исполнилось двенадцать лет, с трехлетней Ксенией на руках. Он исчез из их жизни навсегда. И, как шептала старая экономка Анфиса, торопливо крестясь и боязливо оглядываясь по сторонам: "Сгинул, горемычный! Грех говорить, но слава те, господи!"

Так что и Наталья, и ее младшая сестра если и встречали в своей жизни мужчин, то только самого низкого пошиба, вроде своего отца и его грязных собутыльников. А после замужества Натальи - графа Федора и его гнусных приятелей, что было гораздо хуже. Отец хотя бы не предавался разврату у детей на глазах.

После гибели отца девочек приютила дальняя родственница матери княгиня Машкова. Бедная тетушка, она думала, что совершила благое дело, выдав Наташу в семнадцать лет замуж за богатого графа Федора, сына своей близкой подруги. Да и Ксения тоже поначалу радовалась за сестру, не подозревая, к каким страданиям и несчастьям приведет это замужество. Милая, ласковая Наташа! Сколько ей пришлось вытерпеть унижений и откровенных издевательств от этого негодяя, которого судьба определила ей в мужья. Но и Ксении тоже изрядно от него доставалось и щипков, и подзатыльников. А более всего графу Федору нравилось неожиданно ухватить ее за ухо и дернуть с особым вывертом, отчего она заходилась в плаче, а он, вытирая пальцы о сюртук, брезгливо кривился: "Песья кровь! Прочь с моих глаз!"

Прошло уже столько времени со дня гибели графа, казалось, живи и радуйся, однако Наташа словно с цепи сорвалась! Раздражена, сердита постоянно и, как бы сестра ни пыталась ей угодить или подладиться под ее настроение, вечно ею недовольна, вечно выговаривает ей за малейшую оплошность.

Ксения набрала полную грудь воздуха, словно собралась нырнуть в воду, хотя на самом деле она стояла перед входом в столовую, где ее дожидалась Наташа. И наверняка та уже в курсе печальных событий, которые произошли незадолго до полудня за три версты от их усадьбы.

Девушка сделала глубокий выдох, быстро огляделась по сторонам и неожиданно подумала: "А может, и впрямь Марфуша права? И Наташе стоит познакомиться с князем?" Она опять вздохнула, представив на мгновение сестру и красавца-князя рядом. И вправду пара из них получилась бы просто замечательная! Только разве она осмелится даже заикнуться по этому поводу?

Ксения вздрогнула, представив реакцию сестры на подобное заявление, решительно отодвинула штору и перешагнула порог столовой.

Сестра не оглянулась и не ответила на приветствие. С одной стороны, ее оправдывало то, что, повернув сына лицом к окну, она самым внимательным образом рассматривала синяк под его глазом. Но с другой - она с не меньшим беспокойством могла бы поинтересоваться самочувствием единственной сестры, которой досталось гораздо больше, чем Павлику.

Но Ксюша тотчас отбросила эту мысль! Только не ревность! Она должна понимать, что Наташа прежде всего мать и забота о сыне у нее на первом месте. Но любовь эта порой смахивает на сумасшествие: сестра столь же сильно обожает Павлика, сколь люто ненавидела его отца.

- Что ж, и то хорошо, что хоть глаза не лишился! - Наташа поцеловала Павлика в лоб и усадила рядом с собой на диван. Ее тяжелый взгляд остановился на Ксении, не посмевшей подойти ближе. - Чего застыла? - Сестра усмехнулась. - Не бойся! Не ударю! Почему вы все так меня боитесь? Неужто я зверюга какая? - Последнюю фразу она повторила с горечью, но тут же, словно устыдившись минутной слабости, задала новый вопрос, с хорошо известными всем обитателям "Антика" жесткими нотками: - Объясни, как вы оказались за три версты от усадьбы, по другую сторону озера, если я разрешила отъезжать не более чем на версту?

- А мы журавля хотели посмотреть. - Голова Павлика выскользнула из-под руки матери, и он заглянул ей в глаза. - Там в камышах журавли живут. И Егор говорил, что раз журавушка с гнезда поднялась, значит, журавлята уже вылупились. Правда, Ксюша? - кинул взгляд он на растерянную тетку.

Племянник ее старательно выгораживал, потому что журавлей они собирались посмотреть только завтра, но мальчик как никто другой знал, чем грозит непослушание даже его взрослой тетке. Матушка не выносила, если кто-то поступал против ее воли. И он в том числе.