Не просто скромница - Кэрол Мортимер

— Это заставит меня только сильнее настаивать на обратном.

Джастин еще шире улыбнулся от такого упрямого оптимизма.

— Не думаю, что у вас есть способ этого избежать, разве что упадете с лестницы и сломаете себе ногу! — Он рассмеялся, заметив, что Элеонора нахмурила брови, словно всерьез рассматривая такую возможность. — Неужели, если кто-то посмотрит, как мы входим в зал, это будет так ужасно? — мягко упрекнул он, после чего пересек комнату и остановился прямо перед девушкой. — Вы совсем не льстите мужскому эго.

— Не думаю, что ваше эго нуждается в лести, — пробормотала Элли внезапно охрипшим голосом. Джастин слишком быстро оказался рядом, это ее ужасно смутило. Он был так близко, что она чувствовала, как его теплое дыхание ерошит волосы у нее на виске.

— Не нуждается?

Прохладные длинные тонкие пальцы убрали выбившиеся локоны, коснувшись ее разгоряченного лба.

Элли сглотнула, мысленно надеясь, что ее голос прозвучит нормально.

— Зачем, если вы являете собой самую желанную, но неуловимую награду на «брачном рынке»? — Элли осознала, что говорит, задыхаясь лишь слегка, правда, непослушные ноги вдруг стали совсем ватными и почти ее не держали.

— Неужели представляю? — Идеально вылепленные губы растянулись в улыбке, а тонкие пальцы легонько провели по потеплевшей щеке. Элли опять сглотнула. — В смысле неуловимости или желанности?

— И того и другого.

Элли почувствовала, что ей нечем дышать. Пальцы Джастина оказались в дразнящей близости от ее полных губ, но их не касались. У Элли внезапно пересохло во рту, пришлось облизнуть губы и прокашляться.

— Ваша светлость, это абсурд.

— Ах, вы снова ставите меня на место, обращаясь по титулу, — восхищенно пробормотал он.

— Ничего подобного! — Элли попыталась собрать все свое негодование, что было нелегкой задачей, ибо герцог легонько поглаживал ее нижнюю губу большим пальцем, отчего грудь пронзали обжигающие стрелы, а внизу живота ощущался непривычный жар. — Ваша светлость…

— Джастин, — мягко поправил тот. — Или кузен Джастин, если вам так больше нравится.

— Мне не нравится, — твердо заявила Элли. Если она сейчас не остановит поддразнивание, скоро растечется лужицей рядом с его блестящими сапогами. — Действительно, уже поздно, и, кроме того, вас, может быть, кто-то сейчас дожидается и беспокоится, почему вы не возвращаетесь?

Он замер и с подозрением прищурился, скользнув глазами по ее вспыхнувшему лицу.

— Вы уже говорили что-то подобное, когда я вошел в дом.

— Ваша светлость?

— Похоже, вы, как и бабушка, полагаете, я задержался из-за того, что нежился в объятиях очередной любовницы, — предположил он.

Элли ощутила, что щеки загорелись еще жарче — без сомнения, они ужасающе дисгармонировали с рыжими волосами и подчеркивали веснушки, которые всегда отравляли ей жизнь.

— Меня нисколько не интересует, из-за чего вы задержались.

— О нет, Элеонора, думаю, вас это интересует, — мягко возразил он. — И даже очень.

Она страдальчески нахмурилась, посмотрела ему в глаза и решила, что за один вечер вытерпела достаточно насмешек от этого джентльмена.

— Неужели ваше тщеславие столь велико и вы действительно полагаете, будто все встречные женщины тут же попадают под ваши чары?

— Нисколько. — Его глаза теперь весело поблескивали. — Но приятно слышать, что вы находите меня по меньшей мере очаровательным.

— На самом деле я считаю, ваша светлость, что вы тщеславный осел. — Она внезапно замолчала, ибо Джастин опустил голову и с некоторым упреком слегка прикусил ее нижнюю губу.

Элли застыла, словно превратившись в соляной столб, тут же замерло сердце. Она осознала, что холодный и высокомерный герцог Ройстон, насмешливый красавец Джастин Сен-Джаст проводит влажным чувственным языком по ее полуоткрытым губам.

Глава 5

Нежно покусывая пухленькую губку Элеоноры и наслаждаясь ее опьяняющей сладостью, Джастин почти сразу осознал, что допустил ошибку. Грандиозную.

Да, ее губы уже некоторое время возбуждали его любопытство и приводили к мыслям о глубине их чувственности, но совершенно недопустимо проявлять сей интерес к своей неофициальной подопечной, тем более протеже бабушки. Недопустимо для него самого и для Элеоноры. Она же явно в ужасе от его авансов, стоит неподвижно, точно ледяная статуя.

Джастин резко отстранился, убрал руки с ее плеч и отодвинул девушку от себя, при этом невольно обратив внимание, что ее нижняя губа слегка припухла в том месте, где он несколько секунд назад нежно покусывал ее.

— Надеюсь, вы больше не станете бросать мне вызов и оскорблять? — резко произнес он, отчаянно пытаясь отвлечь ее внимание от своего недостойного поступка.

— Вы… я… — Элли задохнулась от негодования. В распахнутых глазах читалась обида. Он откровенно пытался переложить вину за собственное шокирующее поведение на нее!

Она вырвалась из его рук и пронзила негодующим взглядом.

— Вы не просто тщеславны, сэр! Вы еще хуже! Вы не кто иной, как…

— Да-да, — отмахнулся он скучающим тоном, понимая, что придется продолжать в таком духе, раз уж начал. — Несомненно, в ваших невинных глазах я хам, повеса и еще множество других нелицеприятных эпитетов. — Он одарил ее насмешливым взглядом и отряхнул кружевные манжеты. — Вам стоит поучиться отклонять ухаживания светских джентльменов, не опускаясь до оскорблений. Будьте тоньше, моя дорогая.

— Если они позволят себе такие вольности, какие позволили вы, почему меня должно волновать, что они сочтут себя оскорбленными? — с презрением поинтересовалась Элли.

— Это часть игры, — объявил он, надеясь, что она поверит.

Элли замерла, прищурив глаза.

— Игры?

Он медленно кивнул.

— Прежде чем брать женщину в жены и в свою постель, мужчина должен как-то узнать, достаточно ли она ему для этого симпатична. Поэтому сначала он флиртует и позволяет себе одну-две вольности.

Дыхание Элли участилось.

— Вы хотите сказать, что собирались заняться со мной любовью, желая подготовить к ухаживаниям других джентльменов?

Он вскинул бровь.

— Я лишь попробовал на вкус ваши губы. Это не любовные ласки.

Ее щеки вспыхнули.

— Ответьте на вопрос!

Он безразлично пожал широкими плечами.

— И как, подготовились?

Готова ли была Элли к той чувственной атаке, когда он покусывал ее губы, пробуя их на вкус? Могло ли вообще хоть что-то подготовить ее к тому, что сердце подскочит куда-то к горлу и совсем перестанет биться? Что все тело зальет покалывающим жаром? Что ноги превратятся в желе и откажутся держать? Что по жилам растечется горячая волна волнующих ощущений? А он в это время, оказывается, просто «готовил» ее к ухаживаниям других великосветских вельмож.